Парк юрского периода - Страница 18

Алан знал, что люди даже не могут себе представить геологическое время. Вся человеческая жизнь подчиняется совершенно другим временным понятиям. Яблоко краснеет за несколько минут. Столовое серебро темнеет за несколько дней. Навозная куча перегнивает за один сезон. Ребенок вырастает за десяток лет. Ни одно из этих повседневных изменений не может подготовить человека к пониманию того, что вмещают в себя восемьдесят миллионов лет – а именно такой промежуток времени прошел с тех пор, когда умер этот детеныш динозавра.

Читая лекции в университете, Грант прибегал к различным сравнениям, чтобы объяснить студентам понятие геологического времени. Если представить всю человеческую жизнь – примерно шестьдесят лет – как один день, то восемьдесят миллионов лет все равно будут длиться три тысячи шестьсот пятьдесят два года – даже древние египетские пирамиды существуют не так долго.

– А он не очень-то и страшный, – сказал мальчик.

– Он и не был страшным – по крайней мере, пока не становился взрослым.

Скорее всего, этот детеныш велоцираптора питался падалью, объедая останки животных, убитых взрослыми хищниками, – после того как эти хищники насытятся и лягут спать на солнышке. За один присест хищные динозавры могли съедать до двадцати пяти процентов собственного веса, и после этого они укладывались спать. Детеныши безнаказанно копошились прямо под носом сонных, сытых взрослых и откусывали маленькие кусочки от остатков туши убитого животного. Эти детеныши наверняка были премиленькими созданиями.

А вот взрослые велоцирапторы – это совсем другое дело. Несмотря на относительно маленький вес – около ста двадцати килограммов, примерно столько же весит леопард, – велоцираптор был, наверное, самым прожорливым, быстрым, сообразительным и кровожадным зверем, вооруженным для нападения острыми зубами, мощными когтистыми передними лапами и разрушительными одиночными когтями-лезвиями на ногах.

Велоцирапторы охотились стаями, и Грант не раз представлял себе эту потрясающую картину – десяток быстрых, поджарых зверей несется на огромной скорости, преследуя другого динозавра, гораздо крупнее любого из них; потом они вспрыгивают на спину жертве, вгрызаются ей в горло, разрывают когтями бока и живот…

– Скорее, мы опаздываем, – напомнила Элли, возвращая Алана к действительности.

Грант стал давать указания относительно того, как копать канавку для стока воды. Судя по томограмме, останки велоцираптора лежали довольно компактно. Значит, достаточно будет окопать канавкой площадку примерно в два квадратных метра. Тем временем Элли принесла кусок брезента и накрыла им тот участок на склоне холма, где лежал скелетик. Алан помог ей закрепить брезент.

– А как умер этот детеныш? – спросил один из ребят.

– Скорее всего, мы никогда не узнаем этого, – ответил Грант. – Детеныши вообще гибнут очень часто. В африканских национальных парках смертность молодняка хищников достигает семидесяти процентов. Он мог погибнуть от чего угодно – от болезни или потому, что отделился от группы, – да мало ли от чего? Может, на него даже напал какой-нибудь взрослый хищник. Мы знаем только, что эти животные охотились стаями, но об их взаимоотношениях внутри группы ничего не известно.

Студенты закивали головами. Все они изучали повадки животных и знали, например, что, когда молодой лев становится новым вожаком прайда, он перво-наперво убивает всех детенышей. Причина этого естественна и очевидна: подчиняясь природным инстинктам, самец стремится распространить свой генофонд как можно шире и убивает чужих детенышей, чтобы самому покрыть самок, освободившихся от забот по уходу за детенышами других самцов.

Вероятно, в стае велоцирапторов тоже всем заправлял один самый сильный самец, вожак. Грант еще раз с сожалением подумал, насколько же мало людям известно о динозаврах. После ста пятидесяти лет раскопок и исследований, проводившихся во всем мире, ученые все равно почти не представляют, какими же на самом деле были эти древние ящеры.

– Если мы хотим успеть в Чотиу к пяти, нам пора ехать, – сказала Элли.

Секретарша Дженнаро поспешно вошла в офис, неся новую дорожную сумку, с которой еще даже не оторвали магазинную этикетку.

– Знаете, мистер Дженнаро, – сказала секретарша, – когда вы забыли собрать вещи в дорогу, мне подумалось, что эта поездка вам не очень-то по душе.

– Может, ты и права, – согласился Дженнаро. – Я не смогу попасть на день рождения своего ребенка.

В эту субботу у Аманды будет день рождения, и Элизабет пригласила на праздник два десятка крикливых четырехлетних сорванцов – друзей и подружек Аманды, – а также клоуна Каппи и чародея-фокусника. И жена вряд ли будет в восторге, узнав, что он на выходные уезжает из города по делам. Аманда наверняка тоже огорчится.

– Ну, так я собрала вам все, что смогла найти за такое короткое время, – сказала секретарша. – Здесь спортивные туфли вашего размера, легкая рубашка и шорты цвета хаки, набор для бритья. Еще – джинсы и свитер на тот случай, если вдруг похолодает. Машина уже ждет внизу, вас отвезут в аэропорт. Чтобы успеть на самолет, надо выходить прямо сейчас.

Секретарша удалилась. Дженнаро пошел вниз, в холл, по пути сдирая с сумки магазинные наклейки. Когда он проходил мимо конференц-зала с полностью стеклянными стенами, оттуда вышел Дэн Росс.

– Желаю удачно съездить, – сказал он Дженнаро. – Я хочу, чтобы ты ясно представлял, что мне нужно. Не знаю, насколько плоха ситуация на этом острове, Дональд, но, если там действительно крупные неприятности, я хочу, чтобы ты сжег там все дотла.

– Господи, Дэн!.. Речь идет о таком крупном капиталовложении…

– Не сомневайся. Просто не думай об этом. Не думай – делай. Ты меня понял?

Дженнаро кивнул:

– Понял. Но Хаммонд…

– К черту Хаммонда!

– Рад тебя видеть, мой мальчик! – послышался знакомый хрипловатый голос. – Ну, рассказывай, как дела?

– У меня все в порядке, сэр, – ответил Дженнаро. Он сидел, удобно устроившись в мягком кожаном кресле «Гольфстрима-2», который летел на восток, в сторону Скалистых гор.

– За все это время ты мне так ни разу и не позвонил, – укоризненно произнес Хаммонд. – Я совсем потерял тебя из виду, Дональд. Как поживает твоя очаровательная супруга?

– Спасибо, хорошо. С Элизабет все в порядке. У нас маленькая дочь.

– Прекрасно, прекрасно… Дети – наша отрада в жизни. Ей наверняка понравится в нашем новом парке в Коста-Рике.

Дженнаро успел забыть, насколько маленького роста Джон Хаммонд. Старик сидел в кресле и болтал ногами, пока говорил, – ноги его не доставали до пола. Хаммонд принадлежал к тому типу людей, которые всю жизнь выглядят как дети, хотя сейчас ему должно быть уже… Сколько? Семьдесят пять? Или семьдесят шесть? Да, что-то вроде того. Хаммонд выглядел старше, чем Дженнаро его помнил, но ведь они не виделись уже целых пять лет.

Хаммонд всегда любил и умел производить впечатление на людей – прирожденный шоумен. Тогда, в восемьдесят третьем году, когда они впервые встретились с Дженнаро, Хаммонд повсюду возил за собой в тележке маленького слона. Слоник был двадцать пять сантиметров в высоту и тридцать – в длину, прекрасно сложённый, и даже с бивнями. Хаммонд привозил с собой слоника на собрания возможных вкладчиков. Обычно Дженнаро вкатывал в зал тележку, накрытую легким одеяльцем, как чайный столик на колесиках, а потом Хаммонд произносил речь о перспективах развития «потребительской биологии», как он это называл. В самый драматический момент речи Хаммонд театральным жестом сдергивал покрывало с тележки и показывал собравшимся миниатюрного слоника. И просил денег.

Слоник имел неизменный успех. Его ладное маленькое тельце, размером не больше кошки, обещало восхищенным слушателям невероятные чудеса, которые может породить лаборатория стэнфордского генетика Нормана Атертона, делового партнера Хаммонда в его новом рискованном предприятии.