Парижский вариант - Страница 13

– А как вы себя чувствуете? – поинтересовалась медсестра.

– Я? – Джон не сразу вспомнил, что, падая, ударился головой. Это казалось такой давней и незначительной мелочью в сравнении с разрушениями в Пастеровском институте. – Прекрасно, спасибо.

Выключив телефон, он двинулся по улице Доктора Ру, обдумывая услышанное от Майка Кирнса.

В последний год Эмиль Шамбор куда-то торопился, хранил какую-то тайну. И его видели с хорошо одетыми типами, похожими на военных в штатском.

Джон как раз пытался сообразить, что это все значит, когда почувствовал за собой слежку.

Зовите это как хотите – тренировка, опыт, шестое чувство, подсознательная оценка ситуации, паранойя или шуточки парапсихологии… Но эти иголочки, стягивающие кожу на затылке, невозможно ни с чем перепутать. Чей-то недобрый взгляд буравил спину агента с той минуты, как Джон Смит вышел из ворот Пастеровского института.

Капитану Дариусу Боннару казалось, что он почти ощущает запах верблюжьего пота, гниющих на солнце фиников, кускуса с козлиным жиром и даже стоячей воды из чудесно подвернувшегося на пути колодца. Сейчас он был одет не в форму, а в легкий цивильный костюм, но даже в нем капитану было слишком жарко. Под голубой рубашкой струился пот.

Боннар оглянулся. Он словно находился в одном из бессчетных бедуинских шатров, где ему приходилось корячиться на четвереньках, от Сахары до последних, забытых богом и людьми форпостов бывшей империи, где доводилось служить капитану. Марокканские ковры закрывали окна, в два слоя лежали на полу, по стенам были развешаны алжирские, марокканские, берберские драпировки и оружие. Немногочисленные сиденья из дерева и кожи были жестки и низки.

Капитан со вздохом опустился на скамеечку высотой от силы пару дюймов, благодаря судьбу хотя бы за то, что его не заставляют сидеть по-турецки. Накатило воспоминание о несбывшемся, и показалось, что вот сейчас из-под полога шатра дунет жаркий ветер, хлестнет по лодыжкам раскаленным песком.

Но Боннар находился не в Сахаре и не в шатре, и тревожили его сейчас отнюдь не иллюзии…

– Отправлять вашего человека, чтобы избавиться от Зеллербаха в госпитале, было сущей глупостью, мсье Мавритания! – яростно прошипел он по-французски. – Хуже – идиотизмом! Как, по-вашему, он мог бы сделать свое дело и скрыться незамеченным? Его бы схватили и выжали из него правду. Да еще этот врач, приятель Зеллербаха. Дерьмо! Теперь Сюрте удвоит бдительность, и убрать Зеллербаха будет вдесятеро труднее!

Лицо собеседника Боннара во время этой тирады оставалось совершенно бесстрастным. Капитан назвал этого человека «мсье Мавритания», и это было единственное имя, под которым тот был известен в потаенном мирке шпионов и преступников. Террорист был невысок и щекаст; мягкие наманикюренные ручки едва высовывались из белоснежных манжет. Жемчужно-серый костюм его явно вышел из рук эксклюзивного портного с Севиль-роу. Ясные голубые глаза взирали на беснующегося Боннара с долготерпением человека, вынужденного выслушивать тявканье брехливой шавки.

Когда капитан наконец выдохся, Мавритания бережно поправил выбившуюся из-под берета прядку темно-русых волос и только тогда ответил.

– Вы нас недооцениваете, капитан. – Голос его был столь же жесток, насколько нежными казались ручки. – Мы не так глупы. Мы никого не отправляли убивать доктора Зеллербаха, ни в больницу, ни куда бы то ни было. Это было бы глупо в любом случае, и тем более – сейчас, покуда неясно, придет ли он вообще в сознание.

– Но мы решили, – воскликнул захваченный врасплох Боннар, – что его нельзя оставлять в живых! Он слишком много знает.

– Это вы решили. А мы решили ждать. Это наше дело, а не ваше, – отрезал Мавритания. – В любом случае у нас есть более важные темы для спора.

– Например, кто послал убийцу, если не вы? И зачем?

Мавритания согласно склонил голову.

– Об этом я не подумал, но да – это важный вопрос, и мы выясним все, что сможем. А покуда – мы изучили переданные вами заметки лаборанта. По нашим наблюдениям, они точно совпадают с собственными данными Шамбора, хотя и не столь полны. В любом случае ни один из основных элементов работы не был упущен. Теперь, когда заметки в наших руках, проблем с этой стороны можно не ожидать. Дневник уже уничтожен.

– Что, как я и говорил, поможет сохранить в секрете нашу деятельность, – заметил Боннар. В голосе его звучала самоуверенная снисходительность колонизатора, которую капитан даже не потрудился скрыть. – Но я не уверен, что Зеллербаха можно оставить в живых. Я предлагаю…

– А я, – оборвал его Мавритания, – предлагаю вам оставить американца в покое. Обратите свое внимание на угрозы более серьезные. Например, следствие по делу о «самоубийстве» Шамборова лаборанта. Учитывая обстоятельства, вопросы начнет задавать не только полиция. Как продвигается официальное расследование?

Секунду капитан пытался побороть свое отвращение к наглому мавританцу… но он связался с террористом именно потому, что ему требовался человек столь же безжалостный и резкий, как сам Боннар. Так что иного и не следовало ожидать. Кроме того, логика была на стороне бербера.

– Ничего не слышно, – проговорил он, стараясь, чтобы голос не выдал его. – Но после того как ассистент заметил ваших людей и сбежал, он останавливался заправить машину. Там подтвердят, что юноша уже знал о гибели Эмиля Шамбора и был в полном расстройстве – собственно говоря, плакал. Жуткое горе. Это даст полицейским мотив. Бедняга не мог жить без учителя.

– И это все? Даже в штабе вашей, французской армии больше ничего не слышно?

– Ни звука.

Мавритания призадумался.

– Это вас не тревожит?

– Молчание – знак согласия, – холодно улыбнулся Боннар.

– Это западная поговорка, – Мавритания поморщился, – столь же опасная, сколь и нелепая. В таких делах молчание – далеко не золото. Трудно подделать самоубийство так, чтобы обмануть мало-мальски смышленого или опытного сыщика, не говоря уже об агентах Deuxime Bureau. Я бы предложил вам или вашим людям выяснить все-таки, что на самом деле известно полиции и спецслужбам о смерти лаборанта. И поскорее.

– Займусь, – неохотно согласился Боннар и поерзал на стульчике, намереваясь встать.

Мавритания поднял ручку, и капитан со вздохом опустился обратно на жесткое сиденье.

– И последнее, капитан Боннар. Этот приятель Зеллербаха… Что вам известно о нем?

Боннар постарался скрыть нетерпение – его уже скоро должны были хватиться на работе.

– Это подполковник Джонатан Смит. Старый знакомый Зеллербаха, врач, сюда приехал по поручению родных программиста – во всяком случае, так он заявил в госпитале, но, насколько я смог проверить по другим источникам, это правда. Зеллербах и Смит вместе выросли в… Айове. – Последнее слово далось ему с трудом.

– Но, судя по вашему описанию, при покушении на жизнь Зеллербаха этот доктор Смит действовал скорее как солдат или полицейский. Он ведь пришел в больницу вооруженным?

– Верно. И я согласен – вел он себя не как коновал.

– Возможно – агент? Направленный в больницу кем-то, кого не убедил наш маленький спектакль?

– Если Смит и агент, то направили его не ЦРУ и не МИ-6. Я знаю всех их сотрудников в Европе и в европейских отделах в Лэнгли [19] и Лондоне. Он определенно американец, так что Моссад или русских тоже можно исключить. И он не из наших. Это я знаю совершенно определенно. Мои источники в американской разведке утверждают, что он действительно ученый-исследователь, приписанный к какому-то проекту медицинской службы армии.

– Стопроцентный американец?

– По одежде, по манерам, по акценту, по образу мыслей. Плюс мои контакты это подтверждают. Головой ручаюсь.

– Возможно, это все-таки человек Конторы? Лэнгли может и соврать. Это их работа. Они неплохо ее делают.

– Мои люди врать не станут. Кроме того, он не числится и в наших списках агентов.