Параллель - Страница 4
– На каком?
– В газете.
– Там же написано. Была менеджером по рекламе.
– И в чем заключалась ваша работа?
– Звонить.
– Звонить по базе? Или находить новых клиентов?
– И то, и то.
– А еще что?
– Там же написано. Участвовала в процессе создания газетного номера.
– В чем это выражалось?
Авдеева взглянула на него зло, как на преподавателя, который хочет срезать. Алексей сам понял, что предубежден против нее, и попытался быть объективным.
– Что именно вы делали для создания номера? Работали с дизайнерами над рекламными макетами? Согласовывали макеты с клиентами? Что?
Авдеева опустила голову.
– Говорю же, я звонила.
– Вы впервые на собеседовании?
– Нет.
– Вы всегда себя так ведете?
– Как я себя веду?
До Алексея вдруг дошло, что она просто не понимает, что за короткие пять минут беседы должна раскрыться как можно полнее, рассказать о своих способностях как можно больше. Она просто тупая. А он теряет время, пытаясь быть объективным.
– Хорошо. Я перезвоню вам, как только приму решение, – отрезал разговор стандартной фразой.
Авдеева поднялась, но не уходила.
– То есть вы меня не берете?
– Вы видели, сколько там кандидатов?
– И что?
– Я должен всех опросить, и только потом сделать выводы.
– То есть вы меня не берете?
Насилу вывел ее из кабинета, скользнул взглядом по ряду лиц – все похожи…
Из присланных резюме выбрал одно – мужчина, чуть старше, чем остальные соискатели. Уже что-то. В кабинет вошел грузный, неповоротливый человек, в неряшливом свитере с отрепанными рукавами, в джинсах, съехавших под круглый живот. Алексей снова взглянул на экран компьютера – в резюме.
– Здоров, Кирюха! – вдруг сказал вошедший.
– Что, простите? – Алексей обернулся к нему.
– Не узнаешь что ли? А я тя еще в предбаннике узнал.
Только теперь Алексей сопоставил имя и фамилию соискателя со своей памятью. Тыркин Андрей Андреевич – его бывший одноклассник. Его ровесник.
Тыркин расслабился, плюхнулся на стул и закинул ногу на ногу.
– Хорошая у вас контора! А я до этого в «Мелочах быта» был коммерческим директором. Потом «Мелочи» разорились, пришлось помыкаться.
– То есть ты с рекламным бизнесом знаком?
– Еще бы! Я же «Мелочи» с нуля поднял!
– А опустил кто?
– Кризис две тысячи восьмого опустил.
– Нас тогда тоже качнуло, – согласился Алексей.
– Ты не смотрит, что я пообносился, – продолжал Тыркин. – Детей двое, малые совсем, жена еще в декретном отпуске. На работу рвется, а я говорю, дома сиди, детей оставить не на кого. Не то, что в школе, не побесишься уже, не поскачешь. Помнишь, как Логинову щемили в коридоре? Все платье было белое.
– Логинову?
– Ну, Ирку. Ты че?
– Я… Стерлось многое.
– Всего пятнадцать лет с выпуска прошло. Мы собирались же. Только Костик помер, а Миха… Миху ты помнишь? Ну, который с Ивашкой сидел за последней партой?
И т.д. И т.п.
Только вечером, уже сев в машину, набрал номер Риты. Сердце екнуло – представил, что она не возьмет трубку. Но Рита ответила.
– Как ваши дела? – спросил Алексей, едва поздоровавшись. – Заехать к вам можно? Или вы устали?
– Совсем не устала. Сегодня легкий день – без разбирательств с налоговой. Приезжайте. Тут уже вечерний концерт начался, но тот же, что и вчера.
– Ежевечерний, значит.
Оба засмеялись.
Алексея встретил запах жареного – мяса, лука, картошки, специй, еще чего-то. Рита поставила перед ним тарелку жаркого.
– Не думал, что вы готовите, – удивился Алексей.
– Угощайтесь, – сказала Рита. – Это не ради «пути к сердцу». Ваше сердце и так для меня открыто.
– Это правда. Оно открыто.
Алексей стал есть. Потом ему показалось, что он очень спешит, и он попытался жевать медленнее.
– Наверное, нужно сказать, что очень вкусно? – улыбнулся виновато.
– О, нет, ничего не нужно. Я всегда готовлю одинаково – не смогу ни лучше, ни хуже, как эти вечерние пианисты.
– А я хотел вас вчера представить… Какие у вас глаза, волосы, и не смог, – сказал Алексей. – И мне стало казаться, что вас не было вовсе.
Рита взглянула на него с любопытством, потом поднялась и принесла чайник и чашки.
– И хорошо. Не все нужно знать и представлять четко, и не всех. Вы тоже вроде не тот, что вчера.
– А какой?
– Я не знаю, – она всмотрелась в него, как в предмет. – У вас странное лицо. Иногда оно кажется очень красивым, мягким, симметричным. А иногда заметно, что вытянутое, мрачное, что нос длинный.
– Это от освещения зависит, – сказал Алексей, тоже рассуждая о себе как о предмете. – Я на фото очень плохо получаюсь. Значит, если объективно, лицо кривое, непропорциональное.
– Фотография не всегда объективна, – Рита покачала головой.
– Не говоря уже о фотошопе! Меня сегодня это преследует – объективность-необъективность.
Рита налила чаю.
– А в чем дело? Берите конфеты.
– Да я сладкого не ем.
– Возьмите, эта с орехом.
– Ну…
Алексей сунул в рот конфету и уже не мог говорить. Жевал и улыбался. Трень-трынь-брынь – слышалось из-за стены.
– Так что случилось? – снова спросила Рита.
Он помотал головой.
– Я проводил интервью.
– Интервью?
– То есть собеседование. Мы все время набираем менеджеров. И пришел один человек… Он нам подходит – и по образованию, и по опыту, и вообще. Кроме того, он нуждается в работе, у него маленькие дети, жена в декретном отпуске, жить не на что. И я пообещал ему, что обязательно перезвоню, а секретарше сказал, чтобы она меня с ним не соединяла. И я никогда ему не перезвоню.
– Есть причина?
– Это мой одноклассник.
– Одноклассник? А… то есть, я понимаю. Вы не хотите его видеть?
– Да.
– А почему?
Алексей молчал.
– Но вы сами понимаете, почему?
– Понимаю. Только затрудняюсь сформулировать.
Рита пожала плечами.
– Тогда я попробую угадать. Вы не хотите, чтобы он напоминал вам о прошлом, о школе, о детстве. То есть он может напомнить вам что-то исключительно неприятное, что способно пошатнуть каждый ваш новый день. Но что это может быть? Вас треснули линейкой по голове? На уроке физкультуры вы побежали не в ту сторону? Из-за вас команда проиграла первенство района по волейболу? Вы хуже всех учились? Вас не выбрала девочка, которую выбрали вы?
– Нет, ничего подобного, кажется, не было, – Алексей засмеялся. – Но, тем не менее, первая часть вашего рассуждения верна: я не хочу, чтобы он напоминал мне о прошлом.
– Но если оно было счастливым, тогда почему?
– Именно это мне и трудно выразить. Потому что это была пора неведения, наивности, невзрослости.
– Пора до секса?
Алексей немного подумал.
– Это не связано с сексом. Просто было время глупости, больших надежд, веры в то, что я особенный, что проживу особенную жизнь…
– И поэтому вы ему отказали?
– Я не хочу помнить прошлое и сопоставлять с настоящим. Для меня важно жить сегодняшним днем – с другими людьми, которые не были бы свидетелями моих надежд. И я сам ничего не хочу вытаскивать из памяти – никаких подробностей, кто с кем сидел, за какой партой, кто кого щемил, у кого какое было платье. Я стирал это из памяти слишком долго и не для того, чтобы какой-то разжиревший придурок кричал мне через сто лет «Здоров, Кирюха!»
– А почему Кирюха?
– Потому что я Кириллов. Алексей Кириллов. Но в школе, конечно, никто не знал, что я Алексей.
– Кирюха еще ничего прозвище, – сказала Рита. – Вот я всегда была Ступой, потому что Ступина.