Панголин. Тайна бога - Страница 3

Он продолжал говорить и говорить, а в голове у Грэма уже звучал певучий голос церковного хора. Он плавно повышался и заполнял все сознание. Губы шептали слова молитвы:

– Господь Миронос всемогущий, избави от обольщения богомерзкого сатаны, избави от всех его козней. И укрой всех божьих людей от коварных сетей его в сокровенном источнике Твоего спасения. И не дай нам, Господи, убояться страха дьявольского больше страха Божия и отступить от Тебя и от Святой Церкви твоей. Но дай нам, Господи, пострадать и умереть за имя Твое Святое, но не отречься от Тебя и не принять печати проклятия антихриста и не поклониться ему. Пощади нас, Господи, в день страшного суда Твоего…

Входная дверь скрипнула и звонко ударилась о стену. Твердым шагом в коридор вошел сержант. Его начищенные доспехи блистали золотом в свете фонарей, а остроконечный шлем с пучком разноцветных перьев снимал с потолка заросли паутины. Он развернулся на каблуках и почтительно придержал дверь. Следом в подземелье спустился монах в черной рясе с багровой каймой. Капюшон полностью скрывал в тени лицо Филиппа – главного чистильщика Церкви Мироноса.

Чистильщики – это карающая рука бога, огонь, выжигающий ересь. Их словно псов обучают вынюхивать признаки отступничества и сговора с сатаной. И нет для них преград: монахам в черных рясах с красной каймой обязан подчиняться каждый житель Божьих Земель. Для них все двери открыты, кроме одной: чистильщик никогда не может стать настоятелем храма.

Охранники разом вскочили с мест. Зазвенели бутылки, кружки. Буй запихал сумку с едой за лавочку. Кулл выкрикнул приветствие и доложил по всей форме об отсутствии происшествий. Но на них никто не посмотрел. Филипп направился сразу к третьей камере. Свет фонаря на мгновение осветил черную козлиную бородку, длинный тонкий нос и маленькие воспаленные глаза.

– Здравствуй, сын мой! – тихим монотонным голосом проговорил он.

Панголин уже стоял, обхватив руками прутья решетки: подбородок чуть заметно подрагивал, а широко раскрытые глаза умоляюще искали поддержку и спасение.

– Облегчишь ли ты, брат Грэм, свою ношу сегодня? – продолжил чистильщик. – Покаешься ли в грехе своем? Поведаешь ли Церкви о замысле дьявольском? Не утаишь ли истины? Миронос простит тебя, отпустит грех и примет в царствие Свое.

Пленник перекрестился.

– Верой и правдой служу Мироносу, Спасителю нашему.

Монах кивнул и сказал:

– Ведите его наверх.

– Ко мне! – крикнул сержант.

За дверью лязгнул металл, и в дверь ввалились двое громил в тяжелых латах. На серых плащах чернели кресты, с перекладиной в форме полумесяца. Они больше напоминали двуручные мечи за спиной, чем церковные символы. Такие плащи носили внутренние войска, поддерживающие порядок в городах – служба, хоть и была опасной, все же считалась почетной среди военных и больше оплачивалась. Да и гораздо интереснее патрулировать город или охранять важного церковника, чем сидеть в вонючем подземелье среди заключенных, тараканов и вшей. Буй и Кулл втайне завидовали солдатам, но вслух ничего не говорили даже друг другу. Сомневаться в указании Церкви, значило сомневаться в истинности самой Церкви, а это уже было смертным грехом, расплата за который могла настигнуть еще при земном существовании души.

Громилы отработанными движениями заковали пленника в кандалы и выволокли из камеры. Заключенный пытался идти сам, но его сбивали с ног и тащили за руки. Солдаты протянули Грэма по коридору и затолкали в темный проем.

Монах подошел к столу охраны, взял журнал и стал листать в поисках последней записи. Солдаты притихли, вжались в доспехи, как улитки и молча следили за движением крючковатых пальцев. Позади Филиппа возвышался сержант и сверлил глазами надзирателей. Буй отметил в мыслях, что успел сделать все записи. Кулл только сейчас про них вспомнил и умоляюще глянул на напарника: Буй еле заметно трясся, позвякивая доспехами.

– Этого в башню, – монах ткнул пальцем в журнал и поплыл к выходу.

Сержант резво опередил Филиппа, придержал дверь и вышел следом. Тут же появились два солдата и направились к пятой камере. С убийцей тоже не церемонились – звуки ударов и ответные стоны разнеслись по коридорам.

В комнате для допросов было душно. Воняло потом и блевотиной. На полу чернели кровавые разводы. Массивный стол и стул намертво вросли в липкий холодный пол. Шершавые влажные стены без признаков окон и низкий потолок довершали гнетущее ощущение безысходности и жгучего желания поскорее покинуть это место.

Тусклый свет слегка подрагивал. Где-то рядом булькала вода, шуршал таракан в углу, шипело масло в лампе. Долгие минуты короткой, предварительной подготовки для беседы, наконец, закончились. Панголин сплюнул кровавый сгусток и облизал разбитые губы. Поднял голову и впился непонимающим взглядом в заплывшего жиром человека, методично избивавшего его последнюю минуту.

Потный волосатый дознаватель вытер окровавленные ручищи о рыжее полотенце, мельком глянул на пленника и вышел, не сказав за все время ни слова.

Грэм уронил потяжелевшую голову – струйка крови стекла по губам и крупные капли полетели на пол. Внизу уже образовалась небольшая лужица.

Открылась дверь. Пленник вздрогнул. Распухшее лицо обдал прохладный воздух, и из полумрака коридора в комнату проплыл знакомый монах. Следом, высоко подняв мясистый подбородок, вошел полный человек в белых просторных одеждах. На толстой шее висела золотая цепь с массивным крестом, обильно поросшим драгоценными камнями, словно пень опятами. Священник тут же сел на появившийся под ним резной стул.

«Миронос!» – мысль ударила словно молния.

Грэм, несомненно, бросился бы на колени и целовал бы руки его, не поднимая глаз, если бы не был привязан к стулу. Сам Миронос – подумать только! – божество во плоти!..

Со времен основания Церкви святым Мироносом и по сей день, эту должность занимал самый ревностный и преданный вере священник из числа настоятелей храмов всех городов Божьих Земель. Он выбирался пожизненно, общим собранием святых отцов. Считалось, что божественный дух Мироноса руководит собранием и напрямую влияет на выбор приемника, вселяясь в избранного и продолжая руководить Церковью вечно.

– Мир тебе, сын мой. – Первосвященник перекрестил пленника двумя пальцами. – Ты говоришь, что брат Иаков сбился с пути истинного, стал на сторону дьявола и собрался искать запретную комнату? Он послал тебя выкрасть карту захоронения проклятой книги?

– Нет, все не так, – быстро заговорил Грэм. – В священном писании сказано, что нужно уничтожить книгу сатаны.

Миронос брезгливо отстранился от узника и взглянул на монаха. Тот еще ниже опустил голову и сделал шаг назад.

– Тобой владеет дьявол! – резко сказал Миронос. – В священном писании сказано не трогать проклятую книгу. Этот Иаков – сатана, мерзкий еретик! Я слышал, что он призывает божьих людей отречься от власти Мироноса во славу бога! Но скажи мне, как простые люди смогут общаться с богом, если они не умеют разговаривать между собой? Библия Мироноса скрепляет всех в единую божью силу, способную противостоять напору сатанинского мира. Великий Миронос был послан к людям богом. Как можно противиться ему? – он поднял руки, вопрошая у высших сил.

– Нет! Все не так! Я…

Глухой удар в солнечное сплетение заставил замолчать. Монах потер руку и отступил назад. Первосвященник прорычал:

– Кто еще в Подгорской церкви отрекся от Мироноса и стал на службу сатаны?.. Говори!

Панголин сглотнул кровавый комок.

– Святейший Миронос, в Подгоре только верные служители Церкви.

– Ты не искренен в святой исповеди! Дьявол в тебе говорит со мной…

– Но, великий…

Его опять грубо остановил удар в живот. Грэм скорчился, из глаз потекли слезы. Нет, не от боли. Было обидно, что ему не дают сказать правду, что его не слушают. А ведь он искренен. Почему Миронос не видит этого?

– Закончим, – вставая, сказал первосвященник. – Молись сын мой.

Он перекрестил пленника и развернулся к выходу. Монахи мгновенно прижались к стенкам давая пройти массивному телу в узкий коридор. Стул исчез, так же как и появился.