Памятник (роман) - Страница 8
Множество взрослых приходили к нему за советом, начиная от женщины, брак которой беспокоил вождя деревни, и кончая самим Старейшиной. И если Лэнгри говорил «сделай так», все бросались выполнять его распоряжение. Когда их вел Лэнгри, все следовали за ним беспрекословно.
Такой прапрадед был для Форнри тяжелым бременем. Он мог сказать: «Почему ты пошел вверх по течению, чтобы переправиться через реку? Почему не переплыл ее здесь, как это сделали старшие мальчики?» Или: «Старшие мальчишки ныряют со скалы. Чего ради, спрашивается, ты нырял с бережка?» Форнри боялся, но тоже плыл или нырял.
А когда Лэнгри сказал: «Охотиться на марналов с острогой — детская забава. Пора тебе промышлять колуфов», Форнри присоединился к охотникам. Он был в лодке самым маленьким, может быть, даже самым юным промысловиком за всю историю промысла колуфа. Другие охотники не знали, что его послал Лэнгри, но по обычаю, если в лодке оставалось место, его мог занять любой желающий, так что Форнри никто выгонять не стал. Но зато вдоволь посмеялись: «Гляньте, какой могучий охотник оказал нам честь! Какой великий успех сегодня нас ждет! Он будет гарпунщиком, если только дрожать перестанет, и тогда у него, может быть, найдется время бросить гарпун!»
Но Форнри дрожал не от страха, а от гнева. От гнева на Лэнгри, пославшего его, и на охотников за их шуточки. Он бросил гарпун с такой яростью, что сам свалился за борт. Но подначки тут же прекратились, когда гарпун с силой вонзился в самое важное место — в точку сразу за головой чудовища. Мальчик же, оказавшись в воде, ухватился за веревку и сделал на ней петлю, которую забросил на острый как нож хвостовой плавник колуфа, так что все подумали, что за борт он прыгнул нарочно. С этого времени над Форнри уже никто не смел смеяться.
По мере того как Лэнгри старел, он хоть оставался еще во всем первым, но все чаще и чаще желал поваляться в гамаке и отдохнуть, попивая хмельной напиток. Теперь у Форнри появились новые обязанности. Если Лэнгри не хотелось что-либо делать, он поручал эту работу праправнуку. И когда Форнри вступил в возраст Времени Радости и его сверстники посвящали дни и ночи музыке, танцам, песням и бешеному водовороту любви и флирта, сам Форнри превращался в простого слугу при тираническом старике. Другие юноши ему завидовали — как же, праправнук самого Лэнгри, его опора в предзакатные дни, но сам Форнри никак не понимал, чему тут можно завидовать.
А потом здоровье Лэнгри стало быстро ухудшаться, Старейшина мудро решил, что таланты Форнри лучше использовать в роли охотника, нежели в роли сиделки. Он послал Лэнгри Даллу. Ее мать — вдова — умерла от горячки, которая здесь иногда вызывалась какой-нибудь царапиной и неизбежно приводила к смертельному исходу. Так что Далла и ее маленькая сестренка остались совсем одни.
У Форнри еще никогда не было возлюбленной. Вообще-то выбор был богат, не только потому, что он происходил из Детей Огня и был наследником Лэнгри, но и потому, что он прославился отвагой и многими талантами. Так что не было деревни, где не нашлось бы нескольких девушек, положивших глаз на праправнука Лэнгри.
Но Лэнгри, сам наслаждаясь покоем гамака, постоянно требовал от Форнри то одного, то другого: чтобы его фляга была полна, чтобы вождю соседней деревни напомнили о приходе его очереди собирать ягоды, чтобы вовремя передали, что Лэнгри принял приглашение на праздник. Он, видимо, напрочь забыл, что Форнри достиг возраста Времени Радости.
Одно из наисладчайших удовольствий этого времени — юношеская любовь и процесс ухаживания, для чего старинные обычаи и правила поведения требовали обеспечения участникам полной свободы и нестесненности общественными и личными обязанностями. Разумеется, такая свобода никак не вязалась с прихотями и поручениями капризного и весьма вспыльчивого старика. Очаровательные девушки могли хотя бы вздыхать при виде спешащего мимо них Форнри, но сам юноша, получив от Лэнгри срочное задание и приказание немедленно вернуться с ответом, не имел даже времени, необходимого, чтобы договориться о свидании или обменяться с возможной партнершей любовными песенками. Никакая добродетельная дева не согласилась бы на такую профанацию, как торопливый флирт.
И тут появилась Далла. Ни одна девушка не могла сравниться с ней красотой, а кроме того, они могли теперь предаться ухаживанию, имея довольно много свободного времени, несмотря на капризы Лэнгри, ибо само бремя его поручений все время сводило влюбленных вместе.
Так как Лэнгри иногда чувствовал себя очень плохо и мучился от страшных желудочных болей, было решено, что он нуждается в помощи более зрелых и опытных женщин. Эти женщины взяли над ним шефство, невзирая на его возражения, и по своей душевной доброте дали Форнри и Далле столько свободного времени, сколько тем требовалось. Нашелся и подросток, который охотно выполнял мелкие поручения Лэнгри.
Вот теперь-то Форнри и Далла могли свободно предаться прелестям Времени Радости. Они пели и танцевали вместе с другими юношами и девушками, они проводили целые дни и ночи, исполненные нежностью и ласками, на Холме Приюта — красивейшем месте, специально отведенном для юношеского флирта и чувственных наслаждений.
Большинство юношей и девушек в возрасте Форнри были уже обручены. Однако Далла еще не достигла нужных для обручения лет, а поэтому Форнри приходилось сдерживаться, что при наличии других возможностей, предоставляемых Временем Радости, его не очень огорчало.
И все же в ощущении счастья иногда появлялся привкус горечи, когда Форнри вспоминал, что он счастлив лишь потому, что Лэнгри болен и быстро стареет. Теперь он понимал, что, хотя его прапрадед достиг лет, недоступных другим людям, он не может жить вечно.
И еще он узнал, что горячо любит своего прапрадеда.
Затем последовало плавание к Старейшине, потом строительство лесной деревушки. Многим счастливым дням был нанесен непоправимый ущерб из-за школьных занятий, причем больше других пострадали именно Форнри и Далла. Форнри снова пришлось бегать по поручениям Лэнгри, оба они ухаживали за стариком, который работал гораздо больше, нежели позволяло его слабеющее здоровье. Даже когда болезнь приковала его к гамаку, им почти никогда не удавалось скрыться, так как приходилось часто проделывать утомительные переходы от деревни к деревне, безуспешно пытаясь уговорить бывших учеников Лэнгри вернуться назад.
Теперь Форнри и Далле редко приходилось пользоваться радостями Холма Приюта, а когда это счастье выпадало на их долю, совесть беспощадно грызла Форнри. Он не понимал, зачем нужен План, не представлял, как он сможет отвратить беду, но раз Лэнгри сказал, что в противном случае охоты не будет, то Форнри этому верил. И если миру и его народу грозила опасность, Форнри был обязан повернуться спиной ко Времени Радости и чем-то помочь Лэнгри. Вот только хорошо бы понимать, что именно он должен сделать!
Когда количество учеников уменьшилось до числа пальцев на двух руках, Лэнгри наконец стал учить их Плану. Все находили его непонятным, а многие начисто отказывались в него верить. Если, как уверял Лэнгри, небеса полны миров, то кому может понадобиться их мир? Известно, что Лэнгри очень стар, а в умах стариков нередко возникают самые странные идеи. Никто не осмеливался выразить Лэнгри неуважение, но в то, что он рассказывает, поверить просто невозможно.
Форнри яростно спорил, но даже те, кто хотел бы верить, не могли извлечь из слов Лэнгри никакого смысла. Если то-то произойдет, говорил он, надо будет сделать то-то и то-то, а если случится нечто иное, то сделать следует вот что… Если же произойдет и то, и другое, то… Бану сидел с закрытыми глазами и с выражением сонного удивления на лице, но если Лэнгри спрашивал его, он монотонно повторял только что сказанное слово в слово.
Прилетит корабль-который-с-неба, говорил им Лэнгри, только теперь им лучше называть его космическим, так как он и на самом деле такой. В сравнении с другими кораблями он маленький, и тогда…
План, казалось, не имел конца, но когда он закончился, Лэнгри все начал снова. А потом опять и опять. И еще раз снова…