Память Света (Память огня) - Страница 247

Нет, это слишком затасканный термин, подумал том, попыхивая трубкой. Мешок картошкой? ТЕБЕ нужно какое-то другое сравнение. Кроме того, как части падают мешки с картошкой? Не часто. Она упала как… как что? Как ячмень из драного мешка, высыпавшийся в кучу на полу амбара. Да, так лучше.

Когда Айз Седай упала на землю, ее плетения исчезли, явив другое лицо за маской Кадсуане. Он смутно помнил эту женщину. Доманийка. Как там ее звали? Джини Кайд. Да, так. Она была симпатичная.

Том покачал головой. Ее походка была совершенно неправильной. Неужели никто из них не понимает, что походка является более важной отличительной чертой любого человека, чем нос на лице? Всякая женщина, которая старалась проскользнуть мимо него, полагая, что сменив лицо и платье — может быть, еще голос — может его одурачить.

Он слез со своего места, подхватил тело и поместил в расщелину неподалеку — там уже было пять тел, так что она потихоньку наполнялась. Он набил свою трубку, а затем снял свой плащ и накинул его на Черную сестру, прикрывая также ее выглядывающую руку.

Он еще раз посмотрел в глубину тоннеля — хотя он и не видел Морейн, это его успокаивало. Затем он вернулся на свое место и достал лист бумаги и карандаш. И — под гром, крики, взрывы и завывания ветра — он начал слагать.

Кости стучали в его голове, когда Мэт нашел на Высотах Грэйди с Олвером и Ноэлом. В руке он нес треклятое рандово знамя, завязанное в небольшой узелок. Вокруг лежали тела, оружие и обломки доспехов, и кровь покрывала скалы. Но битва здесь закончилась, врагов уже не осталось.

Ноэл, сидевший на лошади, улыбнулся Мэту. Олвер сидел в седле перед ним, сжимая Рог. Олвер выглядел истощенным из-за Исцеления Грэйди — Ашаман стоял перед лошадью — но также и гордым.

Ноэл. Один из героев Рога. Проклятье, это имело смысл. Сам Джейин Далекоходивший. Что ж, но Мэт не стал бы пытаться занять местечко рядом с ним. Ноэлу это, может, и нравилось, но Мэт никогда не станет танцевать под чужую дудочку. Не станет даже за само бессмертие.

— Грэйди! — сказал Мэт. — Ты славно поработал на реке. Вода вернулась точно тогда, когда была нам нужна!

Лицо Грэйди было пепельно-бледным, словно он увидел нечто, чего не хотел видеть. Он кивнул:

— Что… Что это…

— Объясню в другой раз, — ответил Мэт. — А сейчас мне нужны проклятые врата.

— Куда? — спросил Грэйди.

Мэт глубоко вздохнул, сдерживая себя.

— Шайол Гул. И обругайте меня дурнем.

Грэйди покачал головой.

— Это невозможно, Коутон.

— Ты слишком устал?

— Я устал, — согласился Грэйди. — Но дело не в этом. Что-то случилось у Шайол Гул. Врата, которые пытаешься там открыть, искажаются. Сам Узор… искривился, если в этом есть какой-то смысл. Долина теперь — лишь одно из многих мест, где нельзя открыть врата.

— Грэйди, — сказал Мэт. — Для меня в этом столько же смысла, сколько в игре на арфе без пальцев.

— Нельзя Переместиться к Шайол Гул, Коутон, — раздраженно сказал Грэйди. — Попробуй что-нибудь еще.

— Как близко ты можешь меня переправить?

Грэйди пожал плечами.

— В один из лагерей разведчиков, в дне пути, вероятно.

Целый день пути. Эта тяга внутри Мэта становилась все сильнее.

— Мэт? — спросил Олвер. — Я думаю, мне нужно пойти с тобой, верно? В Запустение? Герои ведь нужны, чтобы драться там?

Это было похоже на правду. Притяжение становилось невыносимым. Кровавый пепел, Ранд, оставь ты меня в покое, ты…

Мэт остановился. Его внезапно осенило. Лагерь разведчиков.

— Ты имеешь в виду один из этих шончанских патрульных лагерей?

— Да, — сказал Грэйди. — Теперь, когда врата не действуют, они докладывают нам о том, как там проходит битва.

— Ну, что ж, не будем просто сидеть здесь с глупым видом, — сказал Мэт. — Открывай врата. Пойдем, Олвер. У нас еще осталась работа.

— Ааах… — Шайсам ворвался на поле бое в Такандаре. Так безупречно. Так приятно. Его враги убивали друг друга. И он… он вырастал все больше.

Его разум был в каждом туманном щупальце, что катились сейчас по долине. Души троллоков… ну, не удовлетворяли его. И все же, даже простым зерном можно насытиться, если его много. И Шайсам поглощал их во множестве.

Его марионетки брели вниз по склону холма, окутанному туманом. Троллоки с их кожей, лопнувшей, словно она кипела. С мертвыми белыми глазами. Едва ли они ему еще нужны, после того как его души дали ему материал, чтобы восстановить себя. Его безумие отступило. В основном. Ну, не в основном. В достаточной мере.

Он шел в центре туманного сгустка. Он еще не возродился, не полностью. Ему нужно место, которое можно заразить, место, где барьеры между мирами истончились. Там его сущность может впитаться в камни и принести в это место его осознание. Этот процесс займет годы, но когда это случится, его станет труднее убить.

Прямо сейчас Шайсам был хрупок. Эта смертная оболочка, которая шла в центре его разума… он бы связан с ней. Он был Фейном. Паданом Фейном.

И все же он был огромен. Эти души позволили поднять еще больше тумана и — в свою очередь — туман находил новых, чтобы пожирать. Перед ним люди сражались с порождениями Тени. Все они дадут ему силу.

Его рабы вышли на поле боя, и немедленно обе стороны схватились с ними. Шайсам задрожал от радости. Они не видели. Они не понимали. Рабы были здесь не для боя.

Они были там, чтобы отвлечь.

Пока продолжался бой, он переслал свою сущность в туманные щупальца, затем вонзил их в тела дерущихся людей и троллоков. Он захватил Мурддраала. Обратил его. Использовал.

Вскоре, вся эта армия будет его.

Он нуждался в силе, если его древний враг. его дорогой друг решит атаковать его.

Те двое друзей- врагов были заняты друг другом. Отлично. Шайсам продолжал свои атаки, атаки на врагов с обеих сторон, и их последователей. Некоторые пытались напасть на него, попав к ему в туман, в его объятия. Конечно он убил их. Это была его истинная сущность. Он пытался создать этот туман еще будучи Фейном, но тогда он не был достаточно зрелым.

Они не дотянутся до него. Ни один живой не мог выжить в его тумане. Когда-то это была просто безмозглая тварь. Она не была ИМ. Но теперь она поймана в нем, он унес в себе ее семя, и этой смерти — этой чудесной смерти — была дарована плодородная почва в человеческой плоти,

Три сущности слились в нем. Туман. Человек. Хозяин. Этот прекрасный кинжал — сейчас кинжал несла его физическая оболочка — взрастил нечто восхитительное, новое и древнее одновременно.

Итак, туман был им, но также и не был им. Безумный, но он был его телом, и он нес его разум. Чудесно, что с этими облаками в небе не нужно беспокоиться, что солнце не прогонит его.

Так прекрасно, что его старый враг так приветствует его. Его физическая оболочка в сердце ползущего тумана рассмеялась, пока его разум — сам туман — гордился тем, как все идеально.

Это место будет принадлежать ему. Но только после того, как он поглотит Ранда ал'Тора, сильнейшую душу из всех.

Какой замечательный праздник!

Гаул цеплялся за скалы у Бездны Рока. Ветер рвал его на части песок и осколки скал впивались в его тело, оставляя царапины на его коже. Он рассмеялся в водоворот тьмы.

— И это все? — закричал он наверх. — Я жил в Трехкратной Земле! Я слышал, что Последняя Битва должна быть великой, а не сбором цветов под кровом моей матери!

Ветер подул сильнее, как будто в наказание, но Гаул вжался в камень, скрываясь от ветра дувшего не на него. Он потерял свою шуфа и привязал часть его рубашки на нижнюю часть лица. У него осталось одно копье. Остальные потеряны или сломаны.

Он подполз к отверстию в пещере, которая лежала перед ним. Тонкая фиолетовая вуаль преграждала путь вперед. Фигура в черном появились перед проходом. Возле нее ветры стихли.

Щуря глаза от ветра, Гаул бесшумно подполз к фигуре и метнул свое копье.