Память крови - Страница 18

Изменить размер шрифта:

Пока ее приглядыш учился рисовать всякие непонятные закорючки, молодая мещерячка устраивалась в уголке. Не искушенная в грамоте, она с интересом следила за уроком, с уважением и скрытым страхом поглядывала на русского мудреца, имевшего по ее непоколебимому убеждению прямые связи со всевозможными духами воды и леса.

Но вот пришел Федот, и Верила отпустил мальчонку с его пестуньей. Почти каждый раз начинал Верила с наставлений:

— Завещаю тебе, Федотушка, печься неустанно о русском языке, сохранять его в книгах, которые будешь продолжать, когда бог призовет меня к ответу.

— Не надо об этом, будем вместе заниматься твоим делом, тебе еще жить да жить!

Верила усмехнулся.

— Спасибо на добром слове. Только жизнью своей мы не вольны. Да и пустое — гадать о смерти. О будущем нашего народа все мои помыслы. О многом надлежит подумать перед угрозой рассеяния и забвения. Что бы ни случилось, надо сохранить свой язык, письменность, наши святыни — иконы, веру, летописи, предания, былины и песни. Они помогут выстоять, дождаться того часа, когда Русь освободится от ига и снова станет Великой!

— Когда придет это время?

— Все от нас, русских, зависит. Сейчас татары сильны, слов нет, а мы разобщены, вот они и бьют нас поодиночке. Но в сегодняшней силе, жадности пришельцев таится их будущая погибель, земля русская велика, проглотить ее любому врагу не под силу… Разве что обглодать можно. Но коли сохранилась кость, мясом она со временем обрастет.

Верила сидел, подперев седую голову, и задумчиво, с неким ожиданием смотрел на дверь, будто хотел, чтобы она отворилась и вошел тот, кого старик давно хочет повидать, но кто знает, кого он ждет, Верила…

Молчание затягивалось, Федоту стало не по себе, отрешенный взгляд наставника пугал юношу, и он спросил:

— Умею я писать слова, передавать, что чувствую, что вижу, и мысли других людей тоже. Но бывает так: напишешь слово и задумаешься, почему оно именно такое, а не иное. Почему состоит из таких звуков, а не из других. Когда договорились люди, что небо означено словом «небо», а земля — словом «земля»?

Верила оторвался от своих дум и с любопытством, добро улыбаясь, посмотрел на Малого.

— Вишь ты, — проговорил он, — к каким тайнам потянуло тебя. Это хорошо, когда ум пытлив и беспокоен. Будет из тебя знатный книжный списатель. Не ошибся я в тебе. Ну-ка, назови мне разные слова, что сразу в голову придут.

— Русь, — сказал Федот.

— Хорошо, — откликнулся Верила. — Еще называй.

— Плуг. Ока. Мясо. Пастырь. Солнце. Боль. Болото. Волк. Буря. Грудь. Бог.

— Нелегко докопаться до истока слова, — сказал Верила. — Надо знать хорошо не только свой язык, но язык и других народов. И соседних, с коими общаются твои соотечественники, и дальних, от них тоже приходят новые слова, меняются в звучании, но и их можно узнать при желании. Ведь недаром глаголет священное писание: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога…»

— Ты вот сказал «Русь», — продолжил Верила. — Имя это носило племя. Оно жило там, где стоит теперь Новгород. Старинные книги говорят, оттуда вышли наши предки и основали первые города, создали государство, наводившее страх даже на могучую Византию. Слыхал я, что называли наших предков росичами, а жили они на реке Рось. «Росом» в прежние времена звали медведя. Но имя это — «рос» — было запретным для произнесения, росичи верили в духов и боялись: если назовешь медведя истинным его именем, он тут же и явится, чтоб задрать тебя. Вот они и взяли себе имя лесного зверя, а его назвали открыто: тот, кто ест мед, медведь.

Федот с живым интересом слушал старика.

— С «пастырем» легче, наше исконное слово, от слова «пасти», стеречь, значит, и охранять скот от беды и напасти. Людей ведь тоже надо оберегать. Быть пастырем — великая честь. Не всякого таким званием величают. Важно не вознестись, не возгордиться. Понимаешь, о чем говорю…

Федот кивнул головой.

— Название нашей реки — Ока, — продолжал старик. — Затерялись где-то истоки слова этого. Слыхал я, что люди на берегах Варяжского моря так называют пруд или полынью, а то и колодец. Наши соседи — мурома да мещера — зовут «окою» старшую сестру, тут, наверное, больше смысла. Ведь Ока и впрямь старшая среди рек, идущих к Большой Волге. Может быть, наши предки принесли это имя, а может быть, переняли у тех, кто жил здесь издавна…

— Вот «боль» и «болото», — сказал Федот. — Похожи вроде, а совсем о разном говорится…

— «Боль» от старого-старого слова, оно есть во многих языках и означает для нас «погибель, зло», — объяснил старик. — А «болото» пошло от другого: трясина, грязь, тина. Так тебя поймут, если произнесешь это слово в других землях.

— Я всюду буду искать суть в слове. Клянусь тебе в этом, дедушка! — воскликнул Федот.

— Умен, дотошен ты, отрок! Значит, можно мне отойти со спокойным сердцем.

— Зачем такие речи ведешь? — воскликнул Федот.

— На всё воля судьбы, — сурово остановил его Верила. — Послушай, что я тебе скажу. Нужно, чтобы ты знал все, если вдруг заменишь меня в сей жизни. Вникай, запоминай.

Федот кивнул.

— Лик Иоанна Богослова оставил я на прежнем месте в обители его имени — в селе Залесье. Знай про то. Находится он под золотой печатью Бату-хана. Печать сия крепка, но надзирать за святыней потребно. Прятать же ее сейчас опасно, погодим пока. А там будет видно.

— Поглядеть бы на икону, а то не ровён час…

— Поглядишь, — откликнулся летописец. — Тебе на многое еще надо поглядеть, потому как оставлю тебе свои дела. Продолжишь мои заботы. Сохранишь все происходящее для детей и внуков наших… И еще знай, что остальные рязанские святыни: «Одигитрию», «Редединскую икону», «Муромскую богоматерь» — надежно схоронил я в Переяславле. Про то знает князь Олег Красный и сотник Иван. Место им известно. Если со мной что случится, они передадут тебе, где найти иконы, чтоб достать их и вернуть нашим людям в спокойное время. Утаил от огня и святые книги старого письма, и летописи, в коих занесена вся история земли Рязанской. Эти я передам тебе уже сейчас, чтоб мог ты обо всех славных делах поведать и продолжить их запись… Выйдем-ка на волю, томленно здесь, подышим лесным воздухом. Там и расскажу, как найти бесценный клад.

С трудом подалась промерзшая дверь, и они вышли. День был морозным, ясным. Над лесом висело низкое солнце. День уже набирал силу, становился длиннее, но приближения весны не ощущалось.

Верила и Федот медленно шли по городку. Лесное жительство рязанцев разрасталось, сколачивали новые времянки для прибывших, и рядом плотники ладили прочное для долгого обитания жилье.

Утоптанная в снегу дорожка вывела к лесной реке. Извилистая белая просека расколола сосновый бор и терялась в отдалении.

У проруби бабы полоскали белье. Верила и Федот свернули вправо, пошли берегом. Снег был и здесь проторен волокушами, берегом возили бревна в городок.

Верила задумался, забылся. Редкими выдавались вот такие минуты тишины, желанного одиночества. Шли молча. Нарушить думы Верилы, завести разговор Малой не решался. Старик обводил взором замерзшую реку, опушённую ивой и красноталом, сосны, с редким по краю перелеском из орешника и рябины, поднимал глаза к золотисто-синему небу, прислушивался к скрипу снега.

Не произнеся ни слова, Верила свернул с проторенной дороги. Увязая в снегу, двинулся к рябине, обвешанной ярко-красными гроздьями.

— Постой, дедушка! — крикнул Федот. — Сейчас заберусь наверх и наломаю… Снизу-то не достать ягоду.

Старик остановился. Федот обошел его, добрался до рябины, ловко поднялся по дереву и стал осторожно обламывать ветки с ягодами, прихваченными морозом, дозревшими до сладости. Бросал их в снег. Белая пелена снега становилась теплой, фиолетовой по цвету.

Федот Малой услыхал вдруг протяжный стон и повернулся. Огромная сосна достигла отпущенного ей срока и умерла. Протяжно застонав, она шевельнулась, стон сменился скребущим душу скрипом. Медленно начало крениться дерево, и Федот отчаянно закричал:

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com