Паланг - Страница 3

Впрочем, вино настолько прибавило бедолаге косоглазия, что уже почти не имело значения, куда именно он смотрит.

Поскольку все молчали, Салих сам ответил на свой вопрос.

– Он хочет стать начальником! – торжественно и довольно возгласил он. – Чтобы командовать такими, как мы!

Кто-то хмыкнул.

– Раисом будет!

– Директором бани!

Все загоготали.

Разговор этот Анвару, ясное дело, был совсем не по душе. Но достойный ответ все как-то не наворачивался на язык, в драку лезть при таком раскладе сил тоже не имело смысла, а просто уйти – так они, чего доброго, в спину будут орать какие-нибудь гадости… или еще чего удумают.

Он невольно оглянулся.

Паланга не было.

– Вот именно! – воскликнул Салих. – Этому парню на самом деле нужна ручка! Ведь он хочет стать начальником, а какой начальник без ручки?

Вот увидите, он добьется своего, и тогда ему никогда не придется поднимать ничего тяжелее этой проклятой ручки! Зачем? Он будет писать приказы и распоряжения – а вкалывать придется нам!

Салих сделал шаг и оказался стоящим вплотную к Анвару. Анвар почувствовал тяжелый запах вина.

– Я правильно говорю, дружок? – спросил Салих, хватая его за ворот рубашки. – Ты хочешь, чтобы мы работали за тебя?

Анвар рванулся, и в это же мгновение Паланг, возникший откуда-то из тьмы, в молчаливом прыжке повалил Салиха наземь.

На секунду все оцепенели.

Паланг стоял над Салихом, прижав его лапами. Он не рычал, но, должно быть, Салиху было довольно и одного взгляда.

– Со…со… – выговорил он наконец. – Соба…ку… убе…

– Паланг! – резко сказал Анвар и не оглядываясь пошел к площадке.

Минут через пять, когда он, обшарив траву под баскетбольным щитом и не найдя, разумеется, никакой ручки, шагал назад, у скамьи уже никого не было…

В другой раз дело кончилось не так хорошо.

Козла Бузбоя приходилось на ночь загораживать в углу хлева плетнем, чтобы он не тревожил двух своих соседок – коров. У этого животного был отвратительный нрав и запах. Но он, подлец, был роскошно красив

– красив так, как может быть красив козел: мощный, матерый круторогий рыжий зверь с длинной волнистой бородой и яркими янтарными глазами, в которых всегда сияла бескомпромиссная звезда легкого безумия. Его красота и мощь приносила отцу и кое-какие деньги: к Бузбою вели коз не только из соседнего кишлака Хавар, но даже из самого райцентра – его потомство славилось в округе жирным молоком и плодовитостью.

Однако характер у него был просто невыносимый, и поэтому за первой горделивой кличкой, которую придумал отец – Бузбой, то есть что-то вроде Царя козлов или как минимум Козла Козловича, – маячила вторая, которую дала ему мама: Геббельс.

Что касается Паланга, то он даже любил, когда Бузбой начинал вдруг бросаться, грозно опуская рога и норовя его на эти рога поддеть: весело прыгал вокруг, изредка беззлобно взлаивая. А когда козел понимал всю бесперспективность своих попыток и, разочарованно пофыркивая, снова принимался щипать постылую траву, Паланг ложился рядом и умильно посматривал на дурака, приветливо вывалив на плечо фиолетовый язык.

Осенью приехал погостить дядя Насыр, племянник отца, с женой и трехлетней дочерью. Мужчины сидели в гостевой комнате.

– Ты понимаешь, – говорил отец, покачивая в руке пиалу, – я даже о нормальной, о мирной жизни со страхом думаю. Ведь сколько всяких несчастий подстерегает человека! Сколько дурных случайностей, болезней, ужасных неожиданностей! А они еще воюют! Это мыслимое ли дело?! Человек и так-то, без всякой войны, – песчинка, миг! Неужели непонятно? Так нет же, они хотят, чтобы песчинка эта была мельче, миг – короче! Беженцы тысячами уходят в Афганистан из сожженных кишлаков… Ты представляешь, что это такое?! Брось дом, хозяйство, возьми вещей, сколько в узел поместилось, детей на закорки, овцу на веревку – и пошел куда глаза глядят, коли жить хочешь! Нет, они – безумцы! безумцы!..

Дядя кивал, Анвар подливал им в пиалы, а когда чайник пустел, спешил за новым.

Сбегая с крыльца в очередной раз, он отметил, что мама и тетя оживленно переговариваются, верша свои кухонные дела, девочка, напевая, играет под деревом с какими-то палочками и тряпицами, радостный Паланг, свесив язык, сидит возле нее, а Бузбой, почему-то покинув хлев – должно быть, мама плохо закрыла воротца, – просто стоит столбом и тупо смотрит на происходящее.

Анвар заглянул на кухню, отдал маме пустой чайник, минутку вежливо поговорил с тетей о своей учебе и планах на будущее и ответно поинтересовался делами своего двоюродного брата, выразив сожаление, что тот не сумел в этот раз их навестить.

Пока они болтали, дворовая диспозиция несколько переменилась.

Судя по всему, Бузбой и Паланг успели совершить короткий сеанс традиционных побегушек, и теперь козел стоял, расстроенно опустив голову и понурившись.

Девочка подняла ручки и стала кружиться, напевая и помахивая над собой двумя тряпицами.

Козел раздраженно мотнул мордой, выгнул шею, сделал шаг – и вдруг пошел, опасно выставив холеные свои рожищи и мощно набирая ход.

Он еще только начал разбег, а Анвар уже похолодел, представив, что сейчас будет. Еще пять… уже четыре… всего лишь три его скачка – и он со всего маху ударит девчушку крутыми, твердыми как камень рогами!.. подбросит нежное тельце, будто тряпичную куклу!..

– Стой!!! – закричал Анвар, отшвыривая чайник и бросаясь наперерез.

Но Паланг уже взлетел в воздух – так порой взлетают пружины при неудачной попытке установить их на нужное место.

Бузбой шатнулся под его весом, встал на дыбы, отчаянно молотя воздух передними копытами.

Яростно урча, волкодав висел на его горле, рвал из стороны в сторону, упираясь лапами в подбрюшье.

Когда все сбежались, а Паланг наконец разжал челюсти, козел еще был жив.

Но все равно потом его пришлось прирезать.

Машина с армейскими номерами въехала в село со стороны Хуррамабада.

Это был зеленый “ГАЗ-66” с наглухо закрытым брезентовым кузовом.

Первым делом грузовик подкатил к сельсовету и встал в тени большого карагача.

Из кабины на землю выбрался человек в полевой армейской форме с четырьмя тусклыми звездочками на погонах, черной папкой в руках и кобурой на боку.

В сельсовете он провел минут двадцать, а когда вышел, выглядел недовольным и даже крикнул в закрываемую дверь:

– Саботаж это, а не работа!

Ефрейтор-водитель завел двигатель.

– Срывают призыв, мерзавцы!.. – пробормотал капитан, глядя перед собой в стекло и некоторое время не обращая внимания на вопросительный взгляд водителя.

– Давай, Самадов, – сказал он в конце концов. – Поезжай потихоньку.

Если призывника увидишь, тормози.

Машина неспешно ехала по пустынной улице, а капитан, раскрыв папку, просматривал какой-то список и ставил галки.

Призывник встретился. Им оказался Салих Силач, он же Косой Салих, он же Салих-Баран. Парень шел по дороге, одетый в новый легкий чапан поверх красной рубахи, и беззаботно помахивал прутиком.

Когда возле него остановился грузовик и из окна пассажирской двери ему приветливо улыбнулся капитан, Салих удивился и сам взглянул на него. При этом левый его глаз действительно посмотрел на капитана, взгляд же правого устремился куда-то в сторону летних пастбищ за ручьем Сиёруд.

– Ну, здравствуй, – сказал капитан таким тоном, будто после долгой разлуки наконец-то встретил старого товарища.

– Здравствуйте, – ответил Салих, отчего-то робея.

– Тебе сколько лет, парень?

Капитан продолжал улыбаться, но Салих почуял подвох и решил соврать.

– Семнадцать, – сказал он, горбясь.

– А не двенадцать? Не десять ли? Ты же совсем младенец! – рассмеялся капитан. Но тут же посерьезнел и спросил очень строго: – Почему не в армии, придурок?

– Комиссию не прошел. – Салих невольно сморгнул, и глаза тут же поменялись местами: теперь правый сверлил капитана, а взгляд левого скакнул за гору Шох. – У меня косоглазие.