Палач из Галиции - Страница 11

– Я понял, – сказал Березин. – Слышал про тебя, сорока на хвосте принесла. Присаживайся, если место найдешь. А я пока свое несчастье соберу.

Он сел на колени, стал запихивать в папки бумаги, кое-как собрал их, уныло покосился на сломанный стул, на рослый шкаф, но папку бросил на столешницу, с которой мгновенно взметнулся столб пыли.

Алексей едва успел отвернуться.

– Извини, – буркнул Березин. – Работать некогда, в бумагах тону. Слышал про наши потери? Треть народа выбило, и Лучанского тоже. Это его кабинет, он тут принципиально порядок не наводил. Копил барахло, как Плюшкин.

«А это точно Народный комиссариат государственной безопасности?» – на всякий случай подумал Алексей.

– Так что мне погибать теперь определенно не резон, – пробурчал Березин, освободил стул от пыльных гроссбухов и подвинул его гостю. – Иначе кто будет разгребать все эти авгиевы конюшни?

– Что за папка? – спросил Алексей. – Закрытые дела?

– Открытые, – сказал Березин. – Чтобы их закрыть, дивизию чекистов нужно привлечь и парочку особых совещаний. Тебе интересно?

– Для полноты картины – да.

Березин снова поправил очки и начал вытаскивать из папки сшитые бумаги.

– Тут дела только за четыре месяца. Первое апреля – ликвидация бандитами участкового лейтенанта Мельниченко вместе с женой и парой родственников, которые остались на ночь у него в селе Салибор. Четвертое апреля – хозяйственные хлопцы из ОУН конфисковали на государственной мельнице в Задворне зерно и муку. Директору предприятия переломали кости в жерновах. Тридцатое апреля – уничтожение первого секретаря райкома партии в Тернополье, следы ведут в Хованский лес. При этом бандиты взорвали машины, стоявшие в райкомовском гараже, расстреляли двух механиков, работавших внеурочно. Так, это уже за май. Уничтожение сельской рады в Мариничах вместе со списками избирателей. Расстрел трех милиционеров в Угриновом Доле. Нападение на партийца, присланного в село Дороговище. Товарищ Якимович был назначен председателем сельсовета и пытался организовать колхоз. Взорван мост на узкоколейке между селами. Сожжена кинопередвижка, убит механик, из Сталино, несущий в массы важнейшее из искусств. Расстреляны два коммуниста в Дубцах, директор торфяного завода, секретарь первичной комсомольской организации. Уничтожена телефонная линия. Опять ликвидация председателя колхоза, теперь уже через повешение. Бандиты согнали всех жителей села смотреть на казнь…

– Хорошо, я понял, – перебил его Алексей, увидев, что Березин перебрал только треть папки. – А теперь представь, какая у Бабулы сеть осведомителей.

– Не у самого Бабулы, – поправил собеседника Березин. – Хотя и у него, конечно. Суть вещей такова, Алексей. Бабула томится от безделья в бункере, расположенном где-то в Хованском лесу. Во всяком случае большую часть времени он проводит там. Иногда выходит в свет, подышать, так сказать, свежим воздухом и встретиться со своим народом, чтобы кого-нибудь прибить. Не исключено, что в Хованских лесах у него несколько убежищ. Думаю, при нем не больше тридцати бандитов. Вблизи бункера стоят посты. Есть и технические средства оповещения. Тихо не подберешься. Помимо этого по району разбросаны мелкие схроны, где сидят группы по десять-пятнадцать человек. Они выходят оттуда, действуют и опять укрываются. Ты верно подметил. Бандиты работают оперативно, поскольку проблем с получением информации у них нет. На местах работают агенты. К ним приходят связники, получают сведения и убывают. В условном месте, расположенном, как правило, в лесу, они оставляют записки. Иногда используют шифр или обходятся без оного. Прибывает человек из банды, забирает записку. Вот и все. Информация получена, можно работать. Рядовые члены разных групп не знают друг друга. Иногда видятся только их командиры. Все они подчиняются Бабуле, который изредка устраивает совещания командного состава, выдает инструкции. Дисциплина в бандах железная, иначе они не выживут. Именно поэтому их трудно взять. Бандиты знают только членов своей группы и собственные схроны. Для них это неудобно. В случае гибели командира рядовые негодяи становятся слепыми котятами, блуждают по лесам, не зная, где свои, атакуют кого ни попадя. В итоге их ликвидируют. Но мозговой центр и прочие ресурсы остаются в целости. Мы можем гоняться за ними не один год. Ты прав еще и в том, что населенные пункты опутаны сетью подземных ходов. Их рыли еще в тридцатые, в начале сороковых. Они использовались против поляков, немцев, нас. Что-то мы находим и закрываем. Другие норы продолжают действовать.

Алексей озвучил соображения, высказанные Ткачуку.

– Мы думали с Лучанским по этому поводу. – Березин замолчал, его смешное гладкое лицо затуманилось.

Он машинально пригладил вихор, торчащий как антенна.

– Но где он теперь?! Да, пожалуй, следует очертить участок, на котором произошло проникновение. Комендатура, казармы, плац, гарнизонные постройки, отделы НКВД и НКГБ – эту глупость мы сразу отбрасываем, поскольку там всегда посты. Десяток бандитов, обвешанных оружием, проглядеть невозможно. Да, ты прав. Имеем больницу, школу, базар, недействующую церковь, похоронную контору, хотя она и далековато. Все пустыри, свалки, сараи. Ты в курсе, что на проверку всех этих объектов потребуется целая армия?

– Полсотни солдат, не задействованных в караулах, несколько десятков местных активистов, – проговорил Алексей. – Хотя, конечно, глупо выйдет. – Он сокрушенно вздохнул. – Поднимется шум. Допустим, найдем мы лаз, приберем парочку осведомленных персонажей. Ничего не изменится. Только обозлим бандитов, которые нанесут удар в другом месте.

– Мне нравится, что ты не сторонник шумных и пафосных мероприятий, – проговорил Березин, похлопал себя по карманам и осведомился: – Куревом не богат?

Алексей извлек пачку, в которой осталось несколько мятых папирос. Офицеры закурили.

– Давай прогуляемся по округе, капитан. – Березин посмотрел на часы. – День еще не кончился, базар работает. Купим курево, а там, глядишь, и на ужин пора.

На крыльце он пошептался с часовым. Тот кивнул, пропал в здании, но быстро вернулся.

– Парочка моих сотрудников в штатском походит за нами, – проговорил Березин. – Ненавязчиво так, на расстоянии. Может, заприметят, если кто-то любопытство проявит. Не психуй, если почувствуешь наблюдение. Подожди, не рви, давай еще покурим, твои, разумеется.

Они закурили последние папироски, остановились в калитке. Алексей отыскал взглядом урну, метко послал в нее скомканную пачку.

За калиткой проехал грузовик, волоча на прицепе что-то небольшое, четырехколесное, плотно укрытое брезентом. Прошел патруль, солдаты отдали честь. Молодые, выбритые лица, русская речь. Алексей поймал себя на мысли о том, что начинает с опаской поглядывать на людей в советской форме.

Патруль отправился дальше, остановил молодого мужчину в кепке. Тот занервничал, стал судорожно шарить по карманам в поисках документов.

Их плавно обтекли две местные женщины. Одна несла корзинку, другая – тряпочную сетку. Они, судя по всему, возвращались с базара и энергично общались на каком-то наречии, непонятном офицерам.

– Никогда не понимал людей, которые не говорят по-русски, – пошутил Березин.

– Ты женат? – спросил Алексей.

В глазах офицера ГБ блеснуло что-то юмористическое.

– Был. Еще до войны. Заглянул, так сказать, на минутку в семейную жизнь и погрузился в нее по самые жабры. Не понравилось.

– С супругой не повезло?

– Загадка в ней была, – сказал Березин. – Я никак не мог взять в толк, какого хрена на ней женился.

Алексей улыбнулся.

– Извини за вопрос, Лева. Ты же еврей, да?

– Ты потрясающе наблюдателен, – проговорил Березин. – Хотя какие могут быть сомнения с моей-то физией? Каюсь, гражданин капитан. – Березин мелодраматично вздохнул. – Из них я, из тех самых, что немцы клали сотнями тысяч и миллионами. Мальчик из бедной еврейской семьи, так сказать. Это проблема?