Палач из Галиции - Страница 10

На краю стола валялась пачка мятых дензнаков. Алексей взял их, повертел. Какие-то странные купюры. Вроде карбованцы, выпускаемые на Украине Третьим рейхом, но на них почему-то изображен бандеровец с автоматом и напечатан призыв к свержению Советской власти. Впрочем, были в пачке и обычные бумажки, выпущенные в сорок втором году так называемым Украинским банком.

– Мзду берешь, капитан?

– Хорошая шутка, – заявил Ткачук. – Можешь взять себе, если хочешь. Или в печке сожги. Просто бумага, ничем не обеспеченная. Хождения в Стране Советов не имеет, не признается, не обменивается и не представляет никакой ценности, даже нумизматической. Этот крендель пытался откупиться от меня карбованцами, которые штампуют бандеровцы в своих подпольных типографиях. Кстати, когда эти юмористы конфискуют у крестьян последние продукты, они иногда расплачиваются с ними такими вот бумажками. Они обещают селянам, что, как только воцарится самостийное украинское государство, эти деньги мигом будут обменяны на новые, настоящие. Кто-то верит. Наивные люди копят их в баночках, зарывают в подвалы. Не понимают, что Советский Союз – штука вечная, на века, на тысячелетия. Западная Украина навсегда стала советской, иначе быть не может.

«Аминь, – подумал Алексей. – Или аллилуйя?»

– А этот крендель? – Он кивнул на дверь. – Из леса дяденька?

– Да какое там из леса, – отмахнулся Ткачук. – Господин Бородай, завсклада в зерновом хозяйстве, что от мукомольного комбината. Как у Маршака, помнишь? – Ткачук засмеялся. – «А то веселая птица-синица, которая часто ворует пшеницу, которая в темном чулане хранится». Страна поставила Бородая на ответственную должность, а он тащит муку мешками и отвозит темными ночами в лабаз на Буковой улице, где его подельники прячут товар с глаз подальше. Куда потом уходит мука, нам пока неизвестно. Работаем над этим. – Ткачук развел руками. – Может, и в лес, дело темное. Зато как он плакался, на коленях ползал!.. И детишек вспомнил, и старенькую маму. Аж на слезу пробил, уродец.

– Пожалеть хочется? – спросил Алексей.

– Удавить! – отрезал Ткачук. – Чтобы больше такая мразь не гадила. Мало нам леших по лесам. – Он набил папиросу, чиркнул спичкой.

Но она сломалась, головка ее раскрошилась.

– Это уже полный капут, – расстроенно констатировал капитан. – Как можно делать такие спички, скажи?

– Напрасно вы взяли этого Бородая, Клим. Надо было проследить, куда мука уходит. А теперь, конечно, никто не придет за ней. Земля слухами полнится.

– Это задним умом легко думать, – возразил Ткачук. – А если передним, то все наоборот. У бандитов служба безопасности работает идеально. Они трижды проверят, можно ли приходить за мукой. Дети у них работают, понимаешь? Обыкновенные сельские или городские мальчишки и девчонки, которых сразу и не заметишь. Ловкие, смышленые, невидимые. «Старшие товарищи» забивают им мозги, вот они и стараются. Пионеры-герои наоборот, блин!.. На днях на базаре засек я знакомца, который ходил с таким же пацаном. В нашем батальоне служил, сам с Черкасс, но до границы не дошел, сгорел вместе со складом ГСМ. Оказалось, что подстроил свою смерть, а сам дезертировал. Внешность поменял, но я все равно узнал его.

– А он тебя?

– И он меня. Но промахнулся. – Ткачук криво усмехнулся. – Так я бы взял его, кабы не пацан. Лоток перевернул, бабы в шум, посыпались, как цыганки, дорогу перегородили. А физиономию пацана я даже толком не рассмотрел.

– Сочувствую, Клим. Узнал, что за типа мы кончили утром?

– Не мы, а ты, – поправил его Ткачук. – Герасим Палий, сын униатского священника, которого подстрелили год назад. Дьячком был при церкви, прихожан ублажал, потом в леса подался. Активный участник антисоветского подполья. Место жительства неизвестно, хорошо что хоть так его люди опознали. А из тех троих в нашей форме идентифицировали только одного, который за старшого себя выдавал. Евсей Хижняк, когда-то плотником трудился, в сорок первом школу абвера окончил, можно сказать, с отличием, служил в «Роланде», в батальоне вспомогательной полиции, участвовал в карательных акциях против поляков и евреев. В общем, редкая гнида. Подохли эти ребята и правильно сделали. Одно плохо – все они теперь трупы, не очень-то разговорчивые. Но мы постараемся отследить их связи.

– Отследи, очень прошу, Клим. Ты теперь работаешь по моему заданию, нравится это тебе или нет. Нужно подбираться к банде, желательно по-умному, выявлять связных, места закладки посланий, работать по схронам. Не убивать, если есть возможность, выпытывать все, что знают.

– Понял, – сказал Ткачук. – Договорились.

– И еще. Ты же в курсе нападений на райком, больницу, водозабор?

– Ну.

– Не думаю, что бандиты входили в город по одному, пряча оружие под одеждой, а потом собирались в условном месте. Их было никак не меньше десятка. Хоть кто-то обязательно попался бы патрулю. Всей толпой передвигались. Это ясно как день. Лаз у них где-то рядом.

– Догадываюсь, – неохотно проговорил Ткачук. – Думаешь, ты первый к этой гениальной мысли пришел?

– Козе понятно, что не может быть такого длиннющего подземного хода. От окраины до самого центра. Несколько объектов связаны между собой лазами. Они вышли недалеко от райкома, отстрелялись, а потом в эту же дыру и нырнули. Сколько времени им потребовалось на тарарам – минуты две? А казармы неподалеку. Значит, бандиты высчитали, когда на шум прибегут бойцы, и успели смыться. Вот и прикинь, Клим. Возьми листок бумаги, очерти квадрат. Улицы, здания, где что находится. Тебе виднее. Я пока не особо ориентируюсь. Мне представляются интересными госпиталь, школа, гаражное хозяйство, центральный базар, что там еще? Похоронная контора, хотя она дальше. Еще подумай вот о чем. Ведь дело не обошлось без надежного информатора, который и навел боевиков. Партактив в райкоме заседал – как удачно. А бойцы гарнизона в казармах сидели, с оружием по округе практически не шатались.

Ткачук задумался, вооружился карандашом. Что-то шевелилось у него под прической.

– Ладно, Клим, бывай, озадачил я тебя. – Алексей распрощался и покинул кабинет.

– Да мать твою за ногу, пень ты дубовый, заготовка для Буратино!.. – заковыристо выругался невысокий ушастый паренек, когда под ним зашатался стул.

Ножка у него переломилась, он опрокинулся. Но парень не упал, приземлился на ноги, хотя его и повело на сторону. Он завалил тумбочку, что повлекло за собой парочку других разрушений. Портрет Феликса Эдмундовича сорвался с гвоздя. Толстая папка, которую молодой офицер пытался пристроить на шкаф, рухнула на пол и распахнулась. Из нее выпали документы.

– Ни хрена себе, – пробормотал офицер, присел на корточки, хотел было собрать бумаги, но передумал, поднялся и первым делом полез за портретом.

– Браво! – похвалил Алексей, входя в комнату, заваленную коробками и макулатурой. – Это было незабываемо. Первое зрелище за сегодняшний день, доставившее мне удовольствие. Опомнитесь, старший лейтенант! Зачем вы товарища Дзержинского вверх ногами вешаете? Он вам такого не простит.

Офицер хотел ругнуться, но прищурился, пересчитал звезды на погонах посетителя и не стал этого делать. Молодой парень, до тридцати, круглолицый, лопоухий, в смешных очках. Он что-то фыркнул, перевернул портрет самого узнаваемого в стране чекиста, оценил вертикальность его расположения.

– Капитан Кравец, СМЕРШ, – без преамбул представился визитер и протянул руку. – Можно просто Алексей. Хочешь ты того или нет, старлей, но будешь работать под моим началом.

– Ничего себе начало, – проворчал офицер, поправил очки и ответил на рукопожатие.

В противовес странной внешности в руке его чувствовалась сила.

– Лев Березин, временно исполняю обязанности начальника отделения. – Он всмотрелся в лицо гостя и неуверенно добавил: – Можно просто Лева.

– Отлично. – Алексей улыбнулся. – Давай на «ты». Вот документ. – Он сунул Березину свои корочки. – Вот еще один, популярно объясняющий, зачем я здесь. – Капитан развернул лист плотной бумаги, на котором красовались целых две печати, вызывающие уважение, дал время на ознакомление.