Падшие ангелы - Страница 13
– Когда люди умирают, их по большей части хоронят в гробах. Но некоторые хотят, чтобы их сжигали. В урнах хранится их прах, а сами урны хранятся на этих полочках.
– Сжигают? – Вид у Мод был потрясенный.
– Вообще-то это называется «кремируют», – сказала я, – Ничего страшного в этом нет. В некотором роде это даже лучше, чем быть закопанным в землю. По крайней мере, гораздо быстрее. В последнее время такой способ становится все более популярным. Возможно, я попрошу, чтобы и меня кремировали.
С моей стороны было довольно легкомысленно говорить это – ведь никогда раньше я о таких вещах и не думала. Но теперь, когда я смотрела на урну в одной из ячеек, идея эта начала мне нравиться, хотя я и не желала бы, чтобы мой прах лежал в урне. Я бы предпочла, чтобы его развеяли где-нибудь, – пусть цветы лучше растут.
– Чушь! – прервала мои мысли миссис Коулман, – И это совершенно недопустимо – рассказывать подобные вещи девочке в таком возрасте, – Сказав это, она, однако, не остановилась, а продолжила: – И потом, это противоестественно и не по-христиански. Не знаю, может быть, строительство таких сооружений вообще противозаконно, – Она махнула рукой в сторону колумбария, – Если это приводит к преступным последствиям.
Пока она это говорила, по лестнице рядом с колумбарием, соединяющей верхний и нижний уровни участка, рысцой сбегал мужчина. Услышав ее слова, он резко остановился.
– Прошу прощения, мадам, – сказал он, кланяясь миссис Коулман, – Я случайно услышал ваш разговор. На самом деле кремация не противозаконна. В Англии она никогда не была незаконной – ее просто не одобряло общество, а потому она у нас и не привилась. Но крематории здесь существуют уже давно – первый был построен в Уокинге в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году.
– А вы кто такой? – спросила миссис Коулман, – И какое вам дело до того, что я говорю?
– Прошу прощения, мадам, – повторил человек, поклонившись еще раз, – Я – мистер Джексон, смотритель кладбища. Просто я решил сообщить вам некоторые факты о кремации, потому что хотел заверить вас: в колумбарии нет ничего незаконного. Акт о кремации, выпущенный два года назад, регулирует процедуру и практику этого действия по всей Британии. Кладбище просто отвечает на требования общества и отражает его мнение по этому вопросу.
– Но вот мое мнение по этому вопросу вы не отражаете, молодой человек, – раздраженно пробурчала миссис Коулман, – А я владею здесь могилой – вот уже почти пятьдесят лет.
Я улыбнулась ее представлению о молодости – человеку этому было не менее сорока, и в его пышных усах пробивалась седина. Он был довольно высок и одет в темный костюм и котелок. Если бы он не представился, я бы решила, что он здесь на похоронах. Скорее всего, я видела его раньше, просто не могла вспомнить.
– Я не говорю, что кремацию надо запретить, – продолжала миссис Коулман, – Для нехристианина это может быть вполне приемлемо – для индусов и иудеев, атеистов и самоубийц, для тех, кто не заботится о своих душах. Но я воистину шокирована тем, что подобное место возведено на освященной земле. Нужно было разместить его на раскольнической части, где земля не освящена. Здесь же это пощечина христианству.
– Те, чьи останки покоятся в колумбарии, были истинными христианами, мадам, – сказал мистер Джексон.
– Но как же быть с воссоединением? Как душа и тело смогут воссоединиться в День Воскресения, если тело было… – Миссис Коулман не закончила предложение, а просто махнула рукой в сторону ячеек.
– Сожжено дотла, – договорила за нее Мод.
Я подавила смешок.
Мистер Джексон вовсе не отступил под этим напором, напротив, он, казалось, обрел еще большую уверенность. Он стоял довольно спокойно, сцепив руки за спиной, словно обсуждал математическое уравнение, а не двусмысленный теологический вопрос. Мы с Мод и Уотерхаусы (Лавиния к тому времени уже пришла в себя) – все смотрели на него, ожидая, что он скажет.
– Нет никакой разницы между разложившимися останками захороненного тела и пеплом, – сказал он.
– Огромная разница! – чуть не брызгая слюной, сказала миссис Коулман, – Но это самый отвратительный аргумент, который можно было привести, особенно в присутствии девочек, одна из которых только что пришла в себя после обморока.
Мистер Джексон оглянулся, словно только теперь увидел нас.
– Мои извинения, леди, – в который раз поклонился он, – Не хотел оскорбить ваши чувства, – Однако он ответил на возражение миссис Коулман, хотя она явно не хотела этого: – Я бы на это сказал так: Господь всемогущ, и, что бы мы ни делали со своими останками, это не может помешать Ему воссоединить наши тела и души, если Он того возжелает.
Последовала короткая пауза, нарушенная лишь еле слышным вздохом Гертруды Уотерхаус. Истинный смысл его слов (из которых вытекало, что миссис Коулман с ее аргументами, возможно, сомневается во всемогуществе Господа) не прошел мимо нее. Как не прошел он и мимо миссис Коулман, которая в первый раз за все то время, что я ее знаю, кажется, не нашла что ответить. Длилось это, конечно, недолго, хотя удовольствие мне доставило огромное.
– Молодой человек, – проговорила наконец миссис Коулман, – если бы Господь хотел, чтобы мы сжигали наших мертвецов, он сообщил бы об этом в Библии. Идем, Мод, – сказала она, поворачиваясь к нему спиной, – пора нам посетить нашу могилу.
Она повела за собой сопротивлявшуюся Мод, а мистер Джексон посмотрел на меня. Я ему улыбнулась. Он поклонился в четвертый раз, пробормотал, что, мол, очень занят, и с пунцовым лицом припустил прочь.
«Так-так, – подумала я, – Так-так».
ЛАВИНИЯ УОТЕРХАУС
Я правда не собиралась падать в обморок, правда. Знаю, Мод думает, что я сделала это намеренно, но это не так – не в этот раз. Просто, когда я заглянула в колумбарий, там было какое-то движение – я в этом уверена. Я подумала, что это призрак одной из тех несчастных душ, чей пепел покоится там, что он рыщет в поисках своего тела. И тут я почувствовала чье-то прикосновение к своей шее и решила, что это и есть призрак, ну и потеряла сознание.
Когда позже я рассказала о случившемся Мод, она предположила, что это, скорее всего, была просто тень кедра на задней стене колумбария. Но я-то знаю, что я видела, и было оно не из этого мира.
После этого я чувствовала себя совершенно разбитой, но никто не обращал на меня ни малейшего внимания, даже стакана воды не принесли – они во все глаза смотрели на этого человека, который говорил о сожжении и еще бог знает о чем. Я не вслушивалась в то, что он говорил, все это такая скукотища.
Потом бабушка Мод потащила ее прочь, а наши матери пошли следом, и только Айви Мей дождалась меня. Иногда она бывает такой душкой. Я поднялась на ноги и отряхивала платье, и тут сверху раздался какой-то шум, а когда я подняла голову, то на крыше колумбария увидела Саймона! Я не смогла сдержать крика, потому что у меня из головы еще не выходил этот призрак. Думаю, никто, кроме Айви Мей, меня не услышал – никто не вернулся узнать, что случилось.
Придя в себя, я сказала:
– Что ты там делаешь наверху, гадкий мальчишка?
– Смотрю на тебя, – нахально ответил он.
– Значит, я тебе нравлюсь? – спросила я.
– Конечно.
– Больше, чем Мод? Я красивее?
– Красивше всех – ее мама, – сказал он.
Я нахмурилась. Мне хотелось услышать от него совсем другое.
– Пошли, Айви Мей, – сказала я, – нам нужно найти остальных, – Я протянула ей руку, но она и не подумала ее взять. Она просто смотрела на Саймона, сцепив за спиной пальцы и словно исследуя что-то.
– Айви Мей не слишком большая говорунья? – спросил он.
– Ага, не слишком.
– Иногда я очень даже… – сказала она.
– Вот это другое дело, – кивнул Саймон. Он улыбнулся ей, и, к моему удивлению, Айви Мей улыбнулась ему в ответ.
Тогда-то и вернулся этот человек – мистер Джексон, тот самый, который говорил про все эти сожжения. Он вышел из-за угла, увидел меня и Саймона и остановился.