Падение вверх - Страница 3

Город оживал. Желтое солнце поднялось высоко над домами, заливая их крыши ярким дневным светом. По дороге мимо Антона проехало несколько машин, из открытых окон которых неслась одна и та же приглушенная помехами музыка, а на перекрестке, внизу улицы, дожидалась зеленых огней светофора молодая пара с коляской. Новоиспеченная мамаша дразнила погремушкой свое любимое чадо, и звонкий детский смех, подхваченный легким ветром, разлетался во все стороны.

Антон улыбнулся, вспоминая, как нянчился со своими детьми, и решил, что обязательно навестит их, как только вернется обратно, в Новосибирск. Ведь в последнее время он был так занят делами, что совершенно позабыл о дочерях, сведя общение с ними к телефонным звонкам. А все подарки, что покупались им на дни рождения, он отправлял с курьерами, которые вместо поздравительных слов просили расписаться в документах о доставке.

«Я все исправлю…»

Он перебежал дорогу, решив, что лучше даст крюк, чем еще раз попадется на глаза своему бывшему однокласснику.

Все дороги вели его в полицейский участок, и поэтому он не боялся заблудиться, петляя по угрюмым, грязным дворам. Он был ищейкой, так все его называли за глаза. Еще со студенческих лет внутри у него работал невидимый навигатор, выбирающий самый короткий путь к нужным местам.

Антон вышел к желтому обветшалому зданию полицейского отделения довольно быстро, хотя совершенно не запомнил дороги, которой шел: Сибирск 43, как и все городки, появившиеся после второй мировой, был похож на зеркальный лабиринт. Он остановился напротив крыльца, у засохших самодельных клумб, сделанных из старых покрышек, и, оглядевшись, обтер о них налипшую на туфли грязь. Потом одернул задравшуюся на пояс куртку и с важным видом прошествовал внутрь.

В каком бы городе России Антону ни пришлось побывать, полицейские участки везде выглядели одинаково: убогий серо-желтый кафель на полу, покрашенные в тот же цвет стены и застекленная будка дежурного, гадающего кроссворды или раскладывающего на компьютере пасьянс «Косынка». Вот и в этом участке было точно так же, да вдобавок ко всему еще и воняло дерьмом: то ли обделался кто-то из задержанных, то ли дала течь канализация.

Вопреки всему, Антона очень быстро пустили к задержанному. Даже не спросили паспорта, который он позабыл в своей машине. Просто предложили расписаться в журнале посещений и проводили в тесную допросную комнатку.

Мужчина в приличном, хоть и грязном пальто сидел на стуле, склонившись над столом, словно пьяный, хвативший лишка в дешевом баре. Его черные засаленные волосы свисали до самой крышки стола, скрывая лицо.

Антон подвинул поближе пустой стул и аккуратно присел на самый край, разглядывая сбитые костяшки на кулаках задержанного.

— Так вот почему вы здесь, — сказал он, кивнув. — Сопротивление властям. И как, много зубов успели выбить?

Человек молчал. Но Антон знал, как его разговорить.

— Зря вы думаете, что я кровопийца. Это не так. Я пришел сказать, что, возможно, знаю, что происходит в городе. Но не смогу помочь, пока вы не расскажете, что видели…

— Не я один, — сказал мужчина. Он поднял голову и посмотрел на Антона.

— Что — не вы один?

— Не я один видел. Другие тоже.

— Другие родители?

— Да.

«Люди говорят… всякое» — вспомнилось Антону. Так, кажется, сказал Петя.

— И что же они видели?

— Видели, как выглядит смерть их детей.

— Разве кому-то удалось его разглядеть? — нахмурился Антон. — Запомнить, как он выглядел?

— Он меняется, — покачал головой мужчина. — Запомнить его нельзя.

— То есть как так — меняется?

— Становится тобой. Приходит к тебе домой, пока ты горбатишься на работе. Пьет твое пиво, ест твой обед, тискает твою жену. А ты даже не знаешь, что он приходил. Пока не становится слишком поздно.

— Все равно не понимаю… что значит — становится тобой? Как ему это удается? Как такое вообще возможно?!

— Я скажу тебе, но сначала ты ответь мне — у тебя есть дети?

«Второй вопрос за день», — подумал Антон и кивнул.

— Да, две дочери.

— Две дочки, — повторил мужчина. — Тогда почаще приглядывайся к зеркалам. Следи за собой. Отмечай любую деталь, любое изменение своей внешности. Возможно, ты — это уже и не ты вовсе…

В его словах не было ни капли здравого смысла. Но было объяснение всему, что случилось этим утром в кафе.

— Кто он? Скажи мне…

— Тот, кто приходит за нашими детьми, когда нам становится на них наплевать. И неважно, в каком обличье! Пока сидел здесь, я понял: он не пришел бы, если бы я его не позвал. А значит, во всем виноваты мы сами. В том, что творится здесь… во всех этих смертях — виноваты мы сами! Понимаешь?! Мы сами! Я искал… — человек привстал над столом, и Антон увидел, что он улыбается. — Искал его. Разговаривал со всеми, кто его видел. Но только сейчас понял, откуда он мог приходить.

— И откуда же?

— Со стороны заброшенных бункеров в лесу. Он мог приходить только оттуда.

— Ты знаешь, как туда попасть? — прошептал Антон, чувствуя, как по рукам из подмышек стекает пот.

Мужчина опустился обратно на стул.

— Может, и знаю. Но тебе там делать нечего. Ты должен ехать домой, к семье. Иначе окажешься на моем месте.

— Я не собираюсь идти туда в одиночку. Я расскажу все полиции, и они устроят облаву.

Но мужчина только усмехнулся в ответ:

— Тебе не поверят. И ты ничего не изменишь.

Как только Антон вышел в коридор, в кармане у него завибрировал сотовый. Высветившийся номер был ему незнаком, но деваться было некуда, и он осторожно ответил.

— Слушаю.

Это был Евгений Петров.

— Антон, как у тебя дела? Был уже в участке?

Судя по всему, Петя куда-то ехал: в трубке слышался шум дороги.

— Да, был. Что-то случилось?

— Да ничего особенного. Хотел узнать — как у тебя дела. Нарыл что-нибудь?

Антон переложил телефон в другую руку и направился к выходу из отделения.

— Кое-что.

— Это хорошо. Да, кстати, что там с твоими колесами? Почему мне не сказал, что нужна помощь?

— Да как-то… не до этого было. Что там с моим фотоаппаратом, лучше скажи?

— Ах, ты… — засмеялся Петя. — Хотел сюрприз сделать. У меня он, все нормально. Завтра утром поедем твою машину вызволять, тогда и отдам. Заеду за тобой, ты будь в гостинице, хорошо?

— Буду.

— Ну, пока тогда.

— До завтра.

Антон вышел из участка, под голубое весеннее небо и понял, что жутко голоден. Возвращаться в MacDonalds ему не хотелось, и он решил пообедать в гостинице.

В местной столовой, которая почему-то упорно именовалась рестораном, ему хватило денег только на лапшичный суп с фрикадельками, помятую глазуревую булочку и чашку кофе. Антон хлебал бульон, стуча ложкой о тарелку, и наблюдал за официанткой, натирающей столы. На ней была коротенькая юбочка, и, когда она тянулась к дальнему краю стола, юбка ползла вверх, оголяя бледные бедра. Девушка не была красавицей, но с первого взгляда становилось ясно, насколько хорошо она владеет своим телом. Ведь даже здесь, в пустом зале ресторана, она двигалась так, что ее хотелось прижать к столу, задрать юбку и оттрахать по-собачьи. Но Антон только наблюдал за ней, прожевывая безвкусные фрикадельки, и стучал ложкой о тарелку. Покончив с супом, он сжевал половину булочки — ровно столько хватило официантке, чтобы протереть оставшиеся столы, — одним махом выпил кофе и поднялся в свой номер.

Комната 202, которую ему выделили власти ЗАТО, была одноместной, без каких-либо удобств. Общая душевая находилась в конце коридора, как и туалет, в котором, в отличие от душа, Антон все-таки отважился побывать.

В номере на криво побеленной стене, над незаправленной кроватью, висело большое зеркало. Антон подошел к нему вплотную, разглядывая свое осунувшееся, поросшее щетиной лицо, но никаких изменений не заметил. Разделся догола, снял зеркало с гвоздей и осмотрелся целиком. На коже, под ребрами, краснело несколько свежих ссадин, о которых он не помнил. Все остальное выглядело так же, как и всегда.