Падение царского режима. Том 1 - Страница 14

Хвостов. – Не помню… Мелких, – потому что крупные все должности были заняты. Товарищами министра оставались: Плеве, Волконский и Белецкий. Директором департамента земского отдела – Неверов. Все это были такие лица, которым нельзя было давать таких тонких поручений, как сношение с Царским Селом…

Руднев. – А директором департамента полиции кто был?

Хвостов. – Директора не было, а исполнял временно должность его – Кафафов, мой товарищ по московскому университету. Он не касался полиции. Полицейская часть была всецело в руках Белецкого… Только потом, по уходе Белецкого, мне удалось набрать лишь таких лиц, которых я хотел. Шадурского я взял директором департамента общих дел, потому что ничего общего с администрацией департамент общих дел не имеет. Я сам, будучи губернатором, много терпел от двоевластия. Мне хотелось, чтобы какая-нибудь железная рука их обуздала… Я знал Шадурского за человека твердой воли, за человека, который доведет до конца начатое, и мне хотелось, чтобы он немного порасчистил, – чтобы не мне на них кричать, а чтобы был какой-нибудь человек, который бы на них рычал и кричал… Самому неприятно играть роль пугала, а без этого в России, – вы меня простите! – нельзя… В России сто губернаторов: у кого тетушка, у кого камергер, у кого шталмейстер… Нужно их держать в руках: делать это трудно, потому что у каждого есть заручка!… А Шадурскому было все равно… И он привел их в такую субординацию, что я по сравнению с ним оказывался милостивым… Человек уже на все соглашается, потому что Шадурский его напугает судом и другими репрессиями… А если я говорю, что его переведут в другую губернию, – он благодарит!… Такому человеку, как Шадурский, поручить такое тонкое дело, как Царское Село, было опасно, потому что, если бы он узнал, что идет перлюстрация писем, он снесся бы с охраной… Была опасность самому быть обысканным, тем более, что существовала контр-разведка, которая находилась в руках человека, преданного Александре Федоровне: военная контр-разведка была у товарища военного министра Беляева…

Председатель. – Какое отношение было военной контр-разведки к вам?

Хвостов. – За мной было наблюдение военной контр-разведки: мои телеграммы были под ее наблюдением…

Председатель. – Кто же производил военную разведку и с каких пор было организовано внутреннее наблюдение?

Хвостов. – Я не знаю. Но она имела военное наблюдение за внутренними делами…

Председатель. – Вы говорили, что во главе разведки стоял товарищ военного министра Беляев?

Хвостов. – Да, был Беляев, как товарищ военного министра… Должен сказать, что в некоторых случаях контр-разведка даже мешала: очень трудно было доводить разведку до конца… И потому все мои сведения имеют отрывочный характер, как, например, о кружке Бурдукова… У меня было мало времени: всего пять месяцев. Кружок Бурдукова для меня был установлен…

Председатель. – Как вы его расценивали?

Хвостов. – Как только я расценил, что Бурдуков находится в сношении с Саблиным и Ниловым, для меня это стало ясным. Я знал, что Распутин ездит туда, получает разные инструкции по разным делам; но это все не касалось центрального вопроса, который меня интересовал – «Общества 1886 г.»; мне казалось, что на него не было какого-либо давления через этот кружок. Тут выхлопатывались льготы «Русскому обществу пароходства и торговли», так как Бурдуков был моряк, и это дело морское; но электрического – там не было. Может быть, меня провели, но так мне сообщили…

Соколов. – Кто был Бурдуков?

Хвостов. – Он состоял в Министерстве Внутренних Дел, числился…

Соколов. – Он имел придворный чин?

Хвостов. – Он имел придворный чин: был шталмейстером, имел отношение к кн. Мещерскому, получил наследство от него, жил довольно обеспеченно…

Председатель. – Как вы расценивали кружок Бурдукова – высоко или низко?

Хвостов. – Я его расценивал, как очень влиятельный кружок, потому что он имел влияние и был не меньше, чем следующие кружки…

Председатель. – Вы не упоминаете в связи с этим кружком имя Сазонова?

Хвостов. – Это сведение исходило от Манасевича-Мануйлова: было влияние на Распутина, шло через Сазонова, который первый изобрел Распутина, первый пустил его в ход… Распутин служил у него, подавал галоши, был прислуживающим при редакции, и Сазонов потом влиял на него. Но тут идет чисто фантастический рассказ, который мне также сообщили (не знаю, стоит ли на нем останавливаться), а именно, что Распутин, будучи у Сазонова, был простым мужичком, но, будто бы, группа «черных оккультистов» вселила или передала ему коллективную силу гипноза… Будто бы, были кружки «белых оккультистов», которые эту силу снимали… Но это – область потустороннего мира, и когда я до этой области дошел, то сказал, что я в это не верю, и это перестало меня интересовать…

Председатель. – Объявляю перерыв.

Председатель. – Будьте любезны продолжать.

Хвостов. – Следующий кружок был кн. Андроникова, который меня больше заинтересовал, потому что я здесь почувствовал некоторую связь с электрическими и другими обществами, в особенности – «Обществом 1886 г.». Кн. Андроников представлял собой, с моей точки зрения, калейдоскоп: с одной стороны он был осведомителем о том, что делается в Царском Селе, то-есть – в той области Царского Села, которая мне, как министру внутренних дел, была интересна, – в той области, которая недоступна простой агентуре департамента: в области интимной жизни Царского Села… Он был знаком с камердинером в Царском Селе, который был не то, что простой лакей, а лицо, имеющее известный чин, – дежурящий при кабинете… В силу этого знакомства и дальнейшего знакомства с Воейковым, он мог быть полезным министру внутренних дел в смысле осведомления: можно ли, например, какой-нибудь доклад возбуждать или не следует возбуждать?… С одной стороны, он имел эту ценность, а с другой, – он занимался проведением довольно крупных дел, и поэтому у него останавливались разные лица, частью занятые проведением своих частных дел – личных и имущественных; а других он интересовал своей должностной стороной… Кн. Андроников имел сношения с Распутиным… Вначале они были хорошие, и Распутин мог на него влиять и он на Распутина… Затем в этом кружке произошел раскол – Андроников с Сухомлиновым не сумели поделить Распутина. Каждый из них, поссорившись, влиял на Распутина, при чем кн. Андроников повлиял на Распутина так, что Сухомлинов был предан суду и что над ним решено произвести следствие; но затем тот же Распутин повлиял на то, чтобы освободить Сухомлинова!… (Это было после меня.) Кроме того, он повлиял на то, чтобы Андроникова выслали в Рязань. Так что влияния их колебались… Кружки не могли поделить Распутина: Бурдуков ненавидел Андроникова, а Андроников ненавидел Бурдукова. У одного можно было почерпнуть сведения об Андроникове и наоборот. Андроников рассказывал о Бурдукове… Бурдуков рассказывал: «Это ужасный человек!… И вы его пускаете к себе?…» – Все это зиждилось на том, что каждому хотелось заработать, и один у другого отнимал кусок хлеба!… У кн. Андроникова в кружке бывал Варнава, затем бывал генерал Саблин…[*]

Председатель. – Кто еще бывал?

Хвостов. – Масса молодежи – чуть ли не с улицы! Но видимо разграничивались: молодежь сидела отдельно от других лиц, и с Варнавой и Беляевым ничего общего не имела… Я знаю, что там было много евреев, которым надо было выхлопотать право жительства: все они туда обращались… Так как Андроников посещал председателя Совета Министров и других министров, то он был полезен Манасевичу-Мануйлову… Он не говорил о своих делах, но самый факт его посещений министров истолковывался в департаменте, как имеющий известное значение: «Как же не сделать Андроникову, – он часто бывает там-то…» Он пытался показать свое величие, – например, мелким чиновникам, которые были в хороших отношениях с Бурдуковым…