Падение царского режима. Том 1 - Страница 127
Председатель. – Значит, знакомство Белецкого с Распутиным было ранее, чем ваше с Распутиным?
Андроников. – Это установить мне очень трудно. Но Белецкий как-то раз в разговоре спросил, почему я не знаком с Распутиным. Я говорю: «Потому, что мне нет никакого дела до этого господина!» Тогда он говорит: «У меня есть дама, через которую можно познакомиться»… Хвостова сделали министром внутренних дел… Я помню такой рассказ Хвостова: «Белецкий вместе с Макаровым гонялись (конечно, в переносном смысле) за мной, как за губернатором; хотели узнать мои, так сказать, любовные погрешности, но их перехитрил!» (Он поймал какую-то телеграмму: Белецкий следил за деятельностью Хвостова.) Стало быть, они были уже знакомы. Кто подсказал, как подсказал? – Но во всяком случае, при Хвостове Белецкий очутился кандидатом на пост товарища министра внутренних дел. Белецкий, бывая у Распутина, познакомился там с Вырубовой. И, помню, в один прекрасный день Вырубова мне говорит: «Мне нужно видеть Белецкого». Я говорил с ней по телефону (очень часто говорили по телефону и очень редко были записки, например по поводу устройства куда-то сына Распутина она просила узнать: я ей написал, и она написала благодарность… Я второй раз получил billet doux,[*] но ничего незначащее. (Через нее я подносил ко дню ангела образа императрице и поздравления к Новому году.) Когда приехал Белецкий, я звоню ей по телефону, что С.П. Белецкий приехал, и спрашиваю, когда ему явиться… Она говорит: «Приезжайте вместе». И вот, вместе мы раз очутились у нее в Царском. Это было в августе 1915 года, еще до назначения Хвостова… Белецкий с большим интересом рассказывал о настроении страны, так как он ездил, как уполномоченный от комитета великой княгини Марии Павловны собирать какие-то сведения… (Белецкий был сенатором, он попал как-то к Марии Павловне через Римского-Корсакова, и она сделала его своим уполномоченным). Там было, кажется, несколько сенаторов, которые ездили по ее поручениям. У него даже на погонах были буквы «М.П.» с короной, – сенаторские погоны и он очень важно разъезжал по России… Он приезжал со мной к Вырубовой и рассказывал о своих впечатлениях. Вырубова говорит: «Ах, вы такой хороший человек!… Неужели вам не будет ничего при всех переменах?» Я думаю: «Ага, не метит ли он в обер-прокуроры?» – вот как мне показалось тогда… Но, оказалось, его назначили товарищем министра внутренних дел. Тогда я спрашиваю Хвостова: «Как же так: вы говорите, что он за вами гонялся, а теперь?»… – «Да, – говорит, – он хорошо знает полицию… Со всех сторон мне о нем говорят, и я думаю, мы дело поведем»… Я говорю ему: «Белецкий у Макарова был золотой человек, потому что Макаров говорил: «Степан Петрович, что у вас завтра к докладу?» а для доклада нужно было прочесть тысячу страниц, и он в течение всей ночи не спал, и к 10 часам утра доклад был готов. Но Белецкий avait des mains puissantes,[*] и мы видели, как он развернулся в министра полиции – форменно! Вышло так, что Хвостов должен был знать, что делает Белецкий, но Белецкий знал, что делает Хвостов… Начались обоюдные déjeuners dinatoirs.[*] На нескольких обедах и ужинах мне пришлось быть вместе с иерархами, но без Распутина…
Председатель. – Кто бывал на тех обедах и ужинах?
Андроников. – Были: Хвостов, Варнава, Серафим, а во второй раз – Белецкий, Хвостов и я.
Председатель. – Чем вы объясните отсутствие Распутина?
Андроников. – Хвостов не хотел с ним встречаться, не хотел его видеть… Затем, было чрезвычайно интересно вот что: в конце февраля или в марте был большой раут у Белецкого, на котором были: Штюрмер, Питирим, затем, – чуть ли не весь синод! – Все съехавшиеся архиереи, – еще кто-то… Но Хвостов отсутствовал: его не было.
Иванов. – Белецкий назначался генерал-губернатором в Иркутск. Почему это назначение не состоялось?
Андроников. – После этой знаменитой статьи (интервью), я помню, я выхожу от Штюрмера утром, вдруг навстречу, впопыхах, бежит Белецкий, – звезда у него летит… Я спрашиваю: «Что случилось?» – «Что-то скверное… У меня предчувствие… Я не знаю, что… Погодите: сейчас скажу…» Я подождал, и Штюрмер ему объявил, что его кандидатура в генерал-губернаторы отпадает, вследствие его интервью… Это было в марте 1916 года.
Председатель. – Белецкий с Распутиным до конца дней Распутина были в дружбе?
Андроников. – Да, Белецкий туда ездил. Они где-то встречались…
Председатель. – Теперь сообщите, что вам известно относительно Протопопова?
Андроников. – С Протопоповым я познакомился 15 сентября 1916 года. Должен сказать, что года два тому назад, мои знакомые Кашкины[*] (тайный советник по Министерству Внутренних Дел) меня приглашают к обеду и говорят: «У нас с вами хочет познакомиться член Государственной Думы Протопопов». Что-то мне помешало, и я на обед не явился и Протопопова не видел. Я слышал, что А.А. Хвостов, очень почтенный человек, который не пускал к себе Распутина и не кланялся Вырубовой, – делал по своему, и Сухомлинова из крепости не выпускал – что он надоел императрице… Его считали лишним и нужно было его ликвидировать…
Председатель. – Кто вам это говорил?
Андроников. – Все это было так ясно и так видно по всем действиям, что, даю вам слово, я бы вам соврал, если бы я сказал, кто мне это говорил…
Председатель. – Вы сказали, что Хвостов надоел императрице. Скажите, как вы себе в реальных чертах представляете роль бывшей императрицы?
Андроников. – Очень просто: властолюбивая женщина, которая считала, что она может Россию спасти тем, что она всех в бараний рог согнет и будет над всеми главенствовать… Я знал о ней раньше, бывая у одной моей родственницы, от графа Гендрикова, состоявшего при императрице. Этот граф Гендриков неоднократно рассказывал, какие у нее либеральные взгляды были, чисто конституционные, – на все… Эти взгляды, конечно, с годами изменились, в силу каких обстоятельств? – я не знаю, – но в корень изменились… После конституционных воззрений, которые у нее были раньше, она стала страшной поборницей самодержавия и если бы не она, то, очень может быть, что у нас давным давно было бы ответственное министерство… Но она сдерживала бывшего императора и влияла на это. Теперь такая картина. В самом начале войны или до войны императрица берет бразды правления, чего раньше не было, потому что она в политические дела не вмешивалась. Во-первых, ей было неприятно, что целый ряд великих князей влиял. Она всегда не любила великого князя Николая Николаевича, хотя безусловно она могла быть ему обязанной, потому что Распутина выдумал великий князь Николай Николаевич…
Председатель. – Каким образом?
Андроников. – Очень просто. У него заболела легавая собака в Першове.[*] Он приказал ветеринару, чтобы собака выздоровела. Ветеринар заявил, что по щучьему велению – это довольно странно! Он заявил, что у него есть такой заговорщик в Сибири, который может заговорить собаку. Заговорщик был выписан: оказался г-н Распутин. Он заговорил собаку. Я не знаю, каким это образом возможно, была ли это случайность или нет, но факт тот, что собака не околела…
Председатель. – Откуда вы это знаете?
Андроников. – Я знаю из рассказа одного из покойных Газенкампфов. Потом заболела герцогиня Лейхтенбергская. (Она еще не была великой княгиней: она была невестой Николая Николаевича, жила в Першове.)[*] Распутин ее тоже заговорил – одним словом, она ожила… Великий князь и герцогиня знали наклонность императрицы Александры Федоровны к гипнотизму (как вы изволите помнить, был сначала Филипп, потом Папиус и целый ряд других гипнотизеров), и вот они рекомендовали Распутина государыне. Это было давно; лет 10 тому назад. Тогда совершенно скромно явился этот мужичок, который развернулся впоследствии в большого политического деятеля.