Падение башен. Нова - Страница 116

Желтые глаза отпустили усталую звезду. Лицо Лока, взглянувшего на Мышонка, исказилось под шрамом в какой-то усмешке, которую Катин не понял.

Ярость, подумал Катин. Ярость. Да. Он смеется. Но как можно отличить ярость от смеха на этом лице?

Но другие тоже смеялись.

— Что это за дым? — спросил Мышонок, обходя дымящуюся решетку в булыжной мостовой.

— Водосток, надо полагать, — сказал Лео. Рыбак поглядел на туман, поднимающийся вверх у столба, на котором висел яркий индукционно-флюоресцентный фонарь. У почвы пар скапливался и оседал, а около фонаря клубился и колыхался.

— Таафит — в конце этой улицы, — сказал Лок.

Они двинулись на холм мимо полудюжины еще таких же решеток дымящихся в ночных сумерках.

— Я думаю, Золото находится прямо…

— …прямо за этой вон стеной?

Лок кивнул близнецам.

— Что это за место Таафит? — спросил Мышонок.

— Место, где мне будет удобно, — слабая болезненная гримаса тронула лицо Лока, — и где нам с вами ни о чем не надо будет беспокоиться. — Лок протянул руку, чтобы похлопать его по плечу, но Мышонок увернулся. — Вот мы и на месте.

Двенадцатифутовые ворота с разноцветными стеклами, обрамленными витыми полосами металла, разошлись в стороны, когда Лок положил руку на пластину замка.

— Меня приглашают.

— Таафит не ваш? — спросил Мышонок.

— Он принадлежит моему старому школьному другу Иогосу Седзуми, владеющему рудниками в Плеядах. Дюжину лет назад я часто пользовался им. Вот почему замок открылся от прикосновения моей ладони. Я сделал то же самое для него с несколькими моими домами. Мы давно не видели друг друга, но раньше мы были довольно близки.

Они вошли в сад Таафита.

Здешними цветами никогда не любовались при полном солнечном свете. Лепестки были темно-красными, каштановыми, фиолетовыми — цвета вечера. Похожие на слюду чешуйки паучьей тильды поблескивали на безлистых ветках. Было много низкорослого кустарника, но все более высокие растения были слишком гладкими и редкими, чтобы отбрасывать как можно меньше тени.

Передняя стена Таафита была изогнута и представляла собой стеклянную конструкцию. На довольно большом расстоянии не было никаких стен, поэтому сад и дом слились воедино. Нечто вроде тропы вело к чему-то вроде лестницы, врезанной в скалу под чем-то, похожим на входную дверь.

Когда Лок положил руку на панель, по всему дому замигали огни. Огни в окнах, в дальних концах коридоров, по углам. Они виднелись сквозь полупрозрачную стену, проступая жилками фиолетового нефрита и осколками черного янтаря. Даже внизу: одна из секций пола была прозрачна и они могли видеть огни, появившиеся в комнатах нижних этажей.

— Заходите.

Они прошли вслед за капитаном по бежевому ковру. Катин сразу направился к полкам с бронзовыми статуэтками.

— Бенин? — спросил он капитана.

— Думаю, что да. Иогос просто помешан на Нигерии тридцатого века.

Когда Катин повернулся к противоположной стене, глаза его расширились.

— А вот это не может быть оригиналом, — затем сузились. — Оригиналы ван-Мигрена?

— Нет. Боюсь, что это просто старые копии.

Катин прокашлялся.

— У меня засели в мозгу «Под Сириусом» Дихея.

Они пошли по холлу дальше.

— Думаю, что здесь должен быть бар, — Лок открыл какую-то дверь.

Огни доходили только до половины высоты комнаты из-за того, что находились под сорокафутовой стеклянной панелью.

Огни желтых ламп играли внутри помещения в бассейне опалесцирующего песка, заполненного обломками скал. Напитки уже двигались по полу комнаты на большем вращающемся круге. На парящих стеклянных дисках стояли тусклые статуэтки. Бронза Бенина в холле, здесь были ранние Киклады, блеклые и бесформенные.

За комнатой — река Золота.

Среди треснувших скал ярко, почти как солнце, вспыхивала лава.

Неспокойная поверхность реки качала тени скал среди деревянных потолочных балок.

Мышонок шагнул вперед и что-то беззвучно пробормотал.

Тай и Себастьян сощурили глаза.

— Ну не стоит ли на это…

— …на это посмотреть!

Мышонок, обогнув песчаный бассейн, подбежал к стеклу, прижался к нему заслоненным руками лицом. Затем осклабился через плечо:

— Это все равно, что быть в середине какой-нибудь тритоновской Геенны!

Существо упало, хлопая крыльями, с плеча Себастьяна, испуганно спряталось за своим хозяином: в Золоте что-то взорвалось. Опадающее пламя бросило свет на их лица.

— Который из напитков Другого Мира вы попробуете сначала? — спросил Лок близнецов, взяв с круга две бутылки.

— Тот, что в красной бутылке…

— … в зеленой бутылке неплохо смотрится…

— …не так хорошо, как то, что у нас было на Табмене…

— …готов поспорить, на Табмене у нас была штучка, называемая блаженством…

— …вы знаете, что такое блаженство, капитан?

— Блаженства нет, — Лок поднял руки с бутылками. — Красная или зеленая. Хороша и та, и другая.

— Я бы лучше взял…

— …я тоже. Но, надо думать, тут нет…

— …думаю, что нет. Поэтому я возьму…

— …красную…

— …зеленую…

— И ту, и другую. Получайте.

Тай тронула Себастьяна за руку.

— Что? — спросил Себастьян.

Она показала на стену: один из дисков проплывал мимо длинной картины.

— Вид из Тыола на Сырую Лощину это! — Себастьян сжал плечо Лео. — Смотри. Дом это!

Рыбак взглянул на картину.

— Ты из заднего окна дома, где я родился, смотришь, — сказал Себастьян. — Все, что видишь.

— Эй, — Мышонок дотронулся до плеча Катина.

Катин перевел взгляд со скульптур, которые он рассматривал, на смуглое лицо Мышонка.

— А?

— Стул вон там. Ты помнишь, что говорил о мебели Республики Вега тогда на корабле?

— Да.

— Этот стул тоже такой?

Катин улыбнулся.

— Нет. Все, что здесь есть, относится ко времени, когда еще не было межзвездных перелетов. Эта комната целиком довольно верная копия элегантного американского особняка двадцать первого или двадцать второго столетия.

Мышонок кивнул.

— О.

— Богатые часто увлекаются стариной.

— Я раньше не бывал в таких местах, — Мышонок оглядел комнату. — Это кое-что, а?

— Да. Это так.

— Хлебните-ка этой отравы, — воззвал к ним Лок.

— Мышонок! Теперь на сиринксе поиграешь? — Лео, принесший две кружки, одну сунул Мышонку, другую — Катину. — Поиграй. Скоро я в ледяные доки уйду. Мышонок, поиграй еще.

— Сыграй что-нибудь, чтобы можно было танцевать…

— …и потанцуй с нами, Тай. Себастьян…

— …Себастьян, потанцуешь тоже с нами?

Мышонок раскрыл футляр.

Лео пошел взять бокал для себя, вернулся, сел на стул. Образы Мышонка были блеклыми из-за света Золота. Но музыка была орнаментована резкими, настойчивыми четвертями тонов. Она пахла словно вечеринка.

Сидящий на полу Мышонок, придерживая покачивающийся на его темной (подошва словно рот) босой ноге сиринкс, отбивал обутой ногой такт и раскачивался. Пальцы его взлетали над струнами. Свет Золота, комнатных ламп и сиринкса с яркостью хлестал лицо калитана. Спустя минут двадцать, капитан сказал:

— Мышонок, я хочу похитить тебя ненадолго.

Мышонок перестал играть.

— Что вы хотите, капитан?

— Общества. Я ухожу.

Лица танцующих вытянулись.

Лок повернул выключатель на вращающемся круге.

— Я включил запись.

Снова зазвучала музыка. И туманные видения, порожденные сиринксом, снова заплясали по комнате вместе с фигурами Тай, Себастьяна, близнецов, вместе со звуками их смеха…

— Куда пойдем, капитан? — спросил Мышонок. Он убрал сиринкс в футляр.

— Я об этом и думаю сейчас. Нам здесь надо кое-что. Я собираюсь достать немного блаженства…

— Вы хотите сказать, что знаете…

— …где его можно достать?

— Плеяды — мой дом, — ответил капитан. — Мы вернемся примерно через час. Идем, Мышонок.

— Эй, Мышонок, ты не оставишь…

— …нам сиринкс…

— …сейчас? Все будет о’кей. Не беспокойся, мы не позволим…