Падение башен. Нова - Страница 10

Джон глянул на балкон, идущий вокруг второго этажа здания. Невысокий джентльмен в строгом костюме прошел в нескольких ярдах от него.

Отец! Потрясение было такое же, как при осознании Тилфара. Волосы отца стали реже, сам он заметно отяжелел. Отец был уже на другом конце зала, проверял официантов. Это было так знакомо и причиняло боль.

Зал начал наполняться. Джон обратил внимание на одного гостя, рыжеволосого молодого человека в военной форме. На плечах была эмблема майора. Джон некоторое время следил за ним. Молодой человек ничего не ел и не пил, только прохаживался мимо балконной лестницы. Ждет, подумал Джон и дошел уже до двери, когда глашатай объявил:

— Его Величество Король.

Зашуршали платья, люди повернулись и отступили от лестницы. Король и высокая рыжеволосая женщина, явно старше его на несколько лет, появились на мраморных ступеньках. Пока они спускались, народ справа и слева кланялся. Джон наклонил голову, когда заметил, что дама, сопровождавшая короля, смотрит прямо на него. Он снова взглянул, но ее изумрудный шлейф уже заворачивал влево. Эмблема на ее накидке говорила, что она герцогиня.

Старый Кошер прошел между склонившимися гостями и поклонился. Бледный молодой король пожал ему руку.

— Ваше Величество… — начал Кошер.

— Да, сэр?

— Я не видел вас с тех пор, как вы были школьником.

Король бледно улыбнулся. Кошер поспешно продолжал:

— Я хотел бы представить вам мою дочь, потому что это ее вечер. Ее зовут Кли.

Старик повернулся к балконным ступеням, и глаза толпы повернулись с ним.

Она стояла на верхней ступеньке, в белом платье с жемчужными застежками на плечах. Черные волосы, перевитые серебряной цепочкой с жемчугом, падали на плечи. Она спустилась и, улыбаясь, прошла вперед и встала рядом о отцом.

— Моя дочь Кли, — сказал старый Кошер. Он поднял левую руку, и оркестр заиграл интродукцию к танцу перемены партнеров. Джон смотрел, как король обнял Кли за талию. Он видел, как военный шагнул было вперед, но остановился. Перед Джоном внезапно возникла женщина в дымчато-сером платье, улыбнулась и спросила:

— Вы танцуете?

Джон улыбнулся и обнял ее за талию. По-видимому, с военным произошло то же, потому что Джон увидел его танцующим.

Кли и король кружились и кружились, белое с белым, брюнетка с блондином. Па танца возвращались к Джону, как вспомнившаяся поэма: поворот, наклон, разделение пары и соединение снова. Когда дама делает шаг назад, а кавалер кланяется, он на мгновение теряет ее из вида, но платье ее всегда шуршит именно так. Да, именно так! Весь этот день был наполнен воспоминаниями, пять лет забыты, и все узнавалось с такой живостью, что потрясало Джона. Музыка дала сигнал к смене партнеров, платья закружились в пестром калейдоскопе, и вот Джон танцует с черноволосой дамой, бывшей минуту назад партнершей майора. Глянув влево, он увидел, что майор сумел получить в партнерши Кли. Придвинувшись ближе, он услышал:

— Я уж думала, что ты так и не подойдешь. Я так рада, — говорила Кли.

— Я подошел бы раньше, но ты была занята, — отвечал Тумар.

— Ты бы мог подняться наверх.

— Когда я появился здесь, я не думал, что у нас будет возможность поговорить.

— Ну что ж, теперь она у нас есть. Но мы скоро сменим партнеров. Что случилось с теми самолетами-разведчиками?

— Все покалечены. Ничего не видели. Они вернулись на базу. Никакого рапорта. Как насчет пикника, Кли?

— Мы можем устроить его…

Взрыв музыки означал смену. Джон надеялся, что будет танцевать с сестрой. Он видел, что ее белое платье повернулось к нему, но заслонилось изумрудным сверканием и пламенем красного дерева. Он стал танцевать с герцогиней. Она была почти одного роста с ним, и смотрела на него с улыбкой не то дружественной, не то циничной. Она двигалась легко, и он только подумал, что должен тоже улыбнуться, как музыка объявила о смене. За мгновение до того, как герцогиня отвернулась, он отчетливо услышал ее слова:

— Желаю удачи, Джон Кошер.

Он остановился и глядел ей вслед. Когда он повернулся к своей новой партнерше, его глаза заполнила белизна. Это была Кли. Он должен был танцевать, но стоял неподвижно. Она вопросительно взглянула ему в лицо и вдруг ахнула. Сначала Джон подумал, что ее голова снова исчезла, но взглянул в ее широко раскрытые глаза и шепнул:

— Кли!

И ее рука прикрыла раскрывавшийся рот.

Неужели? Неумеха! подумал он, и это слово отозвалось болью в руках и груди. Надо потянуться к ней, танцевать… но музыка вдруг смолкла, и томный голос короля громко сказал:

— Леди и джентльмены, граждане Торомона, я только что получил послание Совета, которое вынуждает меня известить вас, моих друзей и верноподданных. Совет просит меня дать согласие на официальное объявление войны. Непредвиденные обстоятельства сделали необходимым, чтобы мы начали немедленные действия против самых злых врагов за барьером. Поэтому я заявляю перед вами всеми, что империя Торомона будет воевать!

В возникшем молчании Джон взглянул на сестру, но она исчезла. Кто-то крикнул в микрофон:

— Да здравствует король!

Крик подхватили. Музыканты заиграли снова, партнеры сменились. Смех и разговор входили в его уши, как волна, как крошащийся камень.

Джон потряс головой. Но он ведь был в собственном доме, его комната на втором этаже, он может подняться туда и лечь. И у его постели должен быть медный ночной столик и книга, которую он читал прошлой ночью…

Он вышел из бального зала, пошел по коридору и вдруг вспомнил, что его комната, вероятно, больше не его, и прошлая ночь была пять лет назад. Он остановился перед одной из гостиных. Дверь была открыта и он услышал женский голос:

— Не можешь ли ты сделать что-нибудь с его индексом рефракции? Если он хочет сделать какую-то работу ночью, нельзя же ему появляться и исчезать, как вспышка света. — Молчание. Затем: — Хорошо, но ты же не думаешь, что он расскажет больше, чем знает? Прекрасно. Так я и сделаю, тем более сейчас, когда война объявлена официально.

Джон вошел в комнату. Изумрудный шлейф прошелестел по более тусклой зелени ковра, когда она обернулась. Блестящие волосы, скрепленные двумя коралловыми гребнями, спадали на плечи. Ее улыбка показывала слабое удивление. Очень слабое.

— С кем вы разговаривали? — спросил Джон.

— С нашими общими друзьями, — ответила герцогиня. Они были одни в комнате.

Через минуту Джон сказал:

— Что они хотят от нас? Это измена, не так ли?

Герцогиня сузила глаза.

— Вы это серьезно? Вы называете изменой уберечь этих идиотов от самоуничтожения в войне с безымянным врагом, с кем-то таким могущественным, что и мы можем быть уничтожены одной его мыслью. Вы помните, кто этот враг? Вы слышали имя. Только три человека в Торомоне знают его, Джон Кошер. Так что, мы единственные, кто несет полную ответственность. Ответственность за Торомон. Вы имеете какое-нибудь представление об экономике государства? Ваш отец ответствен за добрый кусок ее. Однако, дело идет к тому, что если он закроет свои аквариумы, это вызовет панику, равную разрушению экономики уже известными причинами. Империя катится к хаосу, как снежный ком, и это должно удержать ее от войны. Вы можете назвать предупреждение этого изменой?

— Как бы мы это ни называли, но выбора у нас мало.

— С людьми вроде вас я не так уверена, что это неплохая мысль.

— Видите ли, — сказал Джон, — я был заперт в тюремном руднике на пять лет. Все, чего я желал, ушло. Осталось только желание свободы. Сейчас я вернулся в Торон, но я не свободен и все еще жажду свободы.

— Прежде всего, если бы это не было нужно им, вы не были бы так свободны, как сейчас. Если после дня в чистой одежде и прогулки по свежему воздуху вы не считаете себя на дороге к тому, чего хотите, тогда я сменю некоторые свои идеи. Я тоже кое-чего хочу. Когда мне было семнадцать лет, я работала летом в аквариуме вашего отца. Девять часов в день я проводила с металлической ложкой, величиной с вашу голову, очищая дно цистерны. Я очищала то, что не брали даже стеклянные фильтры. К вечеру я так уставала, что могла только читать. И я читала. Главным образом, историю Торомона. Я много читала о ранних экспедициях на материк. Затем в первую зиму после окончания школы я жила в рыбачьей деревне на краю леса и изучала обычаи лесного народа. Я делала наброски их храмов, пыталась составить карту их кочевых перемещений. Я даже написала статью о их временных убежищах, она была опубликована в университетском журнале. Джон Кошер, я хочу, чтобы Торомон был свободен от своих самоограждений. Возможно, из-за моего происхождения из королевской семьи, я эмоционально легче постигла смысл Торомонской истории. Но я хотела большего. Поэтому я шла дальше. Торомон должен взять себя за шиворот и встряхнуть, я бы это сделала. Вот чего я хочу, Джон Кошер. Я жажду этого так же сильно, как вы жаждете свободы.