Падение Башен - Страница 9

— Наклоните голову чуть влево, мэм. Вы будете выглядеть превосходно. — Пальцы ловко сделали волну в волосах. — Прямо замечательно.

— Надеюсь, что Тумар придет. Без него будет скучно.

— Но ведь король приедет, — сказала горничная. — Я сама видела карточку его согласия.

— Мой отец будет радоваться этому больше, чем я. Мой брат ходил в школу вместе с королем до... до коронации Его Величества.

— Удивительно! — сказала горничная. — Подумать только! Они дружили!

Кли пожала плечами.

— Мэм, вы видели бальный зал? А все закуски из рыбы. Знаете, это самая мелкая из тех, что выращивает ваш отец.

— Знаю, — улыбнулась Кли. — Не думаю, что я когда-нибудь съем в своей жизни хоть одну папину рыбу. Это прямо ужасно. Но считается, что она очень хорошая.

— Очень хорошая, мэм, очень. Ваш отец замечательный человек Он выращивает такую хорошую, крупную рыбу. Но правда ведь, она чем-то отличается отстой, что привозят с побережья. Я пробовала, так что знаю.

— А в чем разница? — спросила Кли.

Горничная задумалась:

— Не знаю, мэм. Но каждый скажет, что разница есть.

Замок на парадной двери помнил отпечаток его большого пальца. В этот момент Джон говорил:

— Пока ты был прав. Да, я верил тебе. Выбора у меня немного. — Он был в кладовой отцовского дома — Я буду верить тебе. Какой-то своей частью, во всяком случае. Почти пять лет назад меня посадили за глупость, которую я сделал, и я, при всем желании не смог себя убедить, что в этом повинен я один. Я не собираюсь сваливать вину целиком на Оска — шальной случай и все такое... Но я хочу только выбраться из этого. Я хочу быть свободным. Я шел почти на самоубийство, пытаясь бежать с рудников. И два человека, вероятно, умерли, помогая мне. Да, ты вывел меня из этого безупречного стального кладбища, и я пошел в обратную сторону, к радиационному барьеру. За это спасибо. Но я все еще не свободен и все еще хочу свободы больше всего на свете. Да, я знаю, ты хочешь, чтобы я что-то — сделал, но я не понимаю, что именно. Ты обещал рассказать. Ладно. Но ты мотаешься в моей голове, так что я не свободен. Если дело в том, чтобы повиноваться тебе, то я это делаю. Но предупреждаю: если я увижу еще одну трещинку в стене, еще один проблеск света — я воспротивлюсь попытке пробиться, и к дьяволу тебя. Потому что, пока ты здесь, я все еще заключенный.

Свет в кладовой закачался. Джон был за высоким шкафом с фарфоровой посудой. Кто-то вошел в кладовую. На углу шкафа показалась рука, широкая с черными волосами, украшенная браслетом с голубым стеклом не правильной формы. Когда дверь открылась, рука исчезла из виду. Звон тарелок на полках, скольжение фаянсовой посуды, и голос:

— Здесь все в порядке. Неси эту.

Дверь закрылась. Джон шагнул вперед. Все здесь было ему знакомо. Вот дверь в главную кухню Он вышел и медленно пошел по холлу к столовой. В холле стоял стол красного дерева, на нем свободной формы скульптура из алюминиевых прутьев и стеклянных шаров. Она была ему незнакома. Раньше здесь стояла голубая керамическая ваза. Глазурь ее была вся в трещинах. Комбинация бирюзы и пламенеющего красного стола казалась слишком богатой, слишком чувственной. Он разбил эту вазу. Разбил нечаянно. Он вспомнил свою первую реакцию: удивление, что глазурь покрывала керамику только снаружи. Ему было тогда четырнадцать лет. Он вошел в семейную столовую и остановился. Когда использовался бальный зал, сюда никто не мог бы войти. Здесь слышалось нежное тиканье часов. Все полки были уставлены отцовской коллекцией хронометров. Он посмотрел на полки вровень с его глазами. Когда он в последний раз был в этой комнате, полки были выше. Свет из двери падал на циферблаты, одни с ноготь величиной, другие больше его головы. За пять лет прибавилось много новых, подумал он.

Когда ему было восемнадцать лет, он стоял в этой комнате и рассматривал тонкий двойной развилок энергетического ножа. Позднее в королевском дворце, с тем же ножом он испытал внезапный страх обнаружения. Страх перешел в панику. Паника осложнилась растерянностью, а растерянность снова перешла в страх. Страх тянул его вниз, а когда Джон пытался бежать через сводчатый коридор, ноги его как бы прилипали к полу. Он наткнулся на статую в нише, довернулся к преследовавшему его стражнику и метнул белую иглу анергии. Плоть стражника зашипела, стала опадать и Джон сразу обессилел. Его легко взяли. Неумеха, подумал он. Не пальцы — он справлял многие из этих часов, когда отец приобретал их в разных, стадиях поломок — а мозг. Его эмоции не были тонкими и обнаженными, а стрелы злобы или страха падали вокруг него без фокуса или без видимого источника. Отвращение или любовь, когда он испытывал их, были нечеткими и легко превращались одно в другое.

Затем пять лет тюрьмы. И первое резкое ощущение пронзило его мозг: желание, боль, агония по свободе. Планы побега были замысловаты, но тонки, как трещинки на голубой глазури Желание побега давило на желудок, и когда они втроем ждали под дождем у лестницы, желудок невыносимо сжимало. А потом...

А потом — что заставило его потерять других? Почему он пошел не в нужном направлении? Неумеха! А ведь он хотел освободиться и от этого. Теперь он думал: может он хотел освободиться от всего, что было связано с тюрьмой.

Позднее на горизонте появилось свечение, вспыхивающая дымка за холмами. Возле Джона были скелеты древних деревьев. Почва была как бы усыпана горстями чего-то черного. На горизонту виднелся черный скелет города. Башни за балкой поднимались на фоне перламутровой дымки. Среди них виднелась сеть дорог, Тилфар.

Затем он заметил металлическую нить, идущую из города в его направлении, но отклоняющуюся вправо. Она шла с полмили мимо него и исчезала в джунглях позади него. Тилфар! Название пришло в его мозг, как звук, связанный со струнами его сознания. Радиация! И снова название города, как бы громко прозвучало а его голове. Он остановился, поняв, что слышал голос... Голос! Лорд Пламени. Он отчетливо слышал это...

В бальном зале заиграла музыка. Он выглянул в. коридор. Навстречу шел парень в фартуке с пустым подносом.

— Простите, сэр, — сказал парень. — Гостям не полагается быть в этой части дома.

— Я искал... — Джон кашлянул.

— Да, понимаю. Вернитесь в зал и выйдите в коридор через третью дверь слева.

— Спасибо. — Джон улыбнулся и пошел по коридору. Он вошел в бальный зал через высокий арочный альков, где стояли белые столики с подносами с икрой красной рыбы на кружочках тостов, пирожками с белым, красным и темным рыбьим мясом, рыбным филе, нарезанными полосками и закрученными в виде раковин, креветками с рыбным фаршем.

На возвышении оркестр из десяти инструментов давал легкую музыку. Немногие гости затерялись в зале. Джон пошел через него.

Там и сям стальные фонтаны источали голубую или розовую жидкость на горки колотого льда. У каждого фонтана была полочка со стаканами. Джон взял стакан и наполнил его. Пошел дальше, потягивая напиток.

Глашатай возвестил о прибытии мистера Килора Да с сопровождающими. Все головы повернулись, и через секунду множество блестящего зеленого шелка и голубой сетки на вершине мраморной лестницы распалось на четырех дам и их эскорт.

Джон глянул на балкон, идущий вокруг второго этажа здания. Невысокий джентльмен в строгом костюме прошел в нескольких ярдах от него.

Отец! Потрясение было такое же, как при осознании Тилфара. Волосы отца стали реже, сам он заметно отяжелел. Отец был уже на другом конце зала, проверял официантов. Это было так знакомо и причиняло боль.

Зал начал наполняться. Джон обратил внимание на одного гостя, рыжеволосого молодого человека в военной форме. На плечах была эмблема майора. Джон некоторое время следил за ним. Молодой человек ничего не ел и не пил, только прохаживался мимо балконной лестницы. Ждет, подумал Джон и дошел уже до двери, когда глашатай объявил:

— Его Величество Король.

Зашуршали платья, люди повернулись и отступили от лестницы. Король и высокая рыжеволосая женщина, явно старше его на несколько лет, появились на мраморных ступеньках. Пока они спускались, народ справа и слева кланялся. Джон наклонил голову, когда заметил, что дама, сопровождавшая короля, смотрит прямо на него. Он снова взглянул, ее изумрудный шлейф уже заворачивал влево. Эмблема на ее накидке говорила, что она герцогиня.