Озил. Автобиография - Страница 13

Журналисты провели опрос среди немцев и турок. Разумеется, среди них нашли людей, которые открыто презирали меня из-за моего выбора. «Он турок, а не немец. С чего бы ему гордиться Германией?» – недоумевали одни. Другие отмечали, что я не «турок в полном смысле этого слова». До чего же абсурдными были эти нападки.

Тогда обсуждение быстро вышло за рамки самой игры и трех очков. Предметом стал даже цвет моих бутс. Одна газета задалась вопросом, имели ли символическое значение выбранные мной цвета – преимущественно красный и немного белого, хотел ли я таким образом продемонстрировать турецким болельщикам свою причастность к стране, несмотря на принятое решение играть в немецкой сборной. Ничего подобного я не хотел. Да я надел тогда чуть ли не первые попавшиеся бутсы. И совершенно не задумывался, что в них можно было бы зашифровать некое послание, это было бы уже слишком.

Общественность же, напротив, невероятно много размышляла. Кристоф Кнеер из газеты «Süddeutsche Zeitung» выразил нечто вроде озабоченности в связи с этой шумихой, которая наверняка меня тяготит, и выдал следующее: «Тема оказалась настолько актуальна, что вскоре кто-то наверняка спросит у Филиппа Лама, почему он решил играть за Германию»[4].

До того, чтобы спросили Филиппа Лама, дело, конечно же, не дошло. Но, как ни странно, он внес свою лепту в ходе того нашумевшего матча. На 79-й минуте он с ходу отдал мне бесподобный пас. Почти не встретив сопротивления, я сам собой оказался у ворот Волкана Демиреля. После моего удара низом с левой мяч пролетел у него между ног. И вот счет 2:0 в пользу Германии. Но я предпочел не показывать свою радость. Ибо, еще раз цитируя Назан Эккес, «внутренне я как с немцами, так и с турками».

Сразу после игры я залез в душ. А затем отправился немного подлечиться. Во время матча я ощутил легкое покалывание в бедре. Поэтому я выловил в раздевалке нашего физиотерапевта и попросил его помочь размять мне мышцы. Массажные койки были установлены в отдельном помещении Олимпийского стадиона в Берлине, поэтому мне было невдомёк, что тем временем происходит в раздевалке. Я увидел это, только когда пришлёпал назад в тапочках и с оголенным торсом.

Посреди нашей раздевалки стояла канцлер Ангела Меркель. Около нее – официальный представитель правительства Германии Штеффен Зайберт, а также тогдашний президент Кристиан Вульф с дочерью. Мне захотелось развернуться и уйти, чтобы избежать настолько неловкой ситуации. Ведь я был не на пляже и не на вечеринке в клубе или еще где-то, где позволительно бродить с голым торсом на глазах у дамы – причем не просто дамы, а у самой влиятельной и высокопоставленной женщины страны. Я засуетился в поисках чего-нибудь поблизости, чтобы прикрыться. Нельзя полуголым предстать перед госпожой Меркель, пронеслось у меня в голове. Пока она с улыбкой шла мне навстречу, я не нашел ничего лучше, как схватить ближайшее полотенце. Она протянула ко мне руку до того, как я завернулся в него.

«Сердечно поздравляю с победой, Месут, – произнесла она. – И, конечно же, с голом». Она обращалась ко мне по имени, но при этом на «вы». «Могу себе представить, насколько трудной была эта игра. Но тем не менее, когда вы владели мячом, казалось, что эти бесконечные свистки на трибунах ничуть вас не отвлекают».

Она говорила плавно. Была настроена очень дружелюбно. И смотрела прямо в глаза. «Бывало и полегче, – ответил я, добавив: – Я специально не стал показывать эмоции после гола, чтобы никого не провоцировать».

«Вы хорошо поступили», – отозвалась канцлер.

Мы поговорили еще немного. Я рассказал, какое впечатление на меня произвело поведение наших соперников. «Капитан сборной Турции Эмре разыскал меня после матча, чтобы обменяться футболками. Это меня очень порадовало. Я не заметил, чтобы кто-то из них выглядел раздраженным в связи с моим решением играть за Германию».

В момент разговора нас запечатлел штатный фотограф федеральной канцелярии, чья фотография затем облетела весь мир. Перед тем как опубликовать ее, он запросил разрешение у Немецкого футбольного союза. Когда она дошла до моих друзей, те написали мне в шутку по SMS: «Так ты с канцлером? Между вами что-то есть?»

Эта фотография, в свою очередь, также наделала много шуму в СМИ. На страницах Zeit меня назвали образцовым мигрантом. Мое имя постоянно упоминалось в дискуссиях о миграционных процессах. «Каждый, кто приносит пользу обществу, заслуживает своего шанса на успех в этой стране», – примерно в таком духе обо мне высказался министр внутренних дел Баварии Йоахим Херрманн. В телепередаче «Жестко, но честно» в ходе горячих дебатов о переселенцах однажды заспорили, насколько я немец. Одна американская журналистка тогда заявила, что некорректно считать меня продуктом успешной интеграции, так как я, по сути, являюсь немцем.

Каждый считал своим долгом высказаться. Некоторые – в позитивном ключе. Некоторые же с издевкой замечали, что я отнюдь не пример для подражания, раз по-немецки я до сих пор не могу сказать ни одного предложения без ошибок. Я хорошо играю в футбол, и только.

Я не принимал участия ни в одной из этих дискуссий. Решил не выступать с ответными заявлениями и не пускался в рассуждения. В отношении сборной Германии я принял взвешенное решение. И хорошо справился со своей задачей. Мне хорошо в стране, где я родился, здесь я чувствую себя дома. Но это относится и к Турции. Позднее мне еще довелось пожить в Мадриде и Лондоне. В прессе любят вынуждать тебя высказаться в ультимативной форме. Что-то вроде: давай, скажи уже! Кто ты такой? Немец? Или турок? Где тебе больше нравится жить? В Германии или Турции? Надо выбрать что-то одно. Ну же, определись! Ответ «и там, и там» не принимается. Либо черное, либо белое. Либо турки, либо немцы.

Я был вынужден определиться с решением, играть ли мне за Германию или за Турцию. В этом случае нельзя было не выбрать одно из двух. Внутренне ты можешь быть как с турками, так и с немцами. Ты можешь думать как немец и чувствовать себя при этом турком. Так происходит интеграция. По примеру того, как уважают друг друга члены одной футбольной команды.

Я горжусь тем, что решил стать частью немецкой национальной сборной, несмотря на давление со стороны. И я рад, что при этом в Турции не отвернулись от меня.

Тем временем я подписал с «Шальке» свой первый профессиональный контракт. После чемпионата Германии среди юниоров до 19 лет меня взяли в основной состав. Повторюсь: те насыщенные событиями двенадцать месяцев пронеслись как несколько недель. И сумасшествие продолжалось: внезапно наш тренер Мирко Сломка решил задействовать меня в матче с «Байером» в рамках кубка немецкой лиги. Для меня это стало неожиданностью, поэтому я не успел оповестить никого из домашних. Братец Мутлу в это время отдыхал с семьей в Турции и по телевизору оттуда наблюдал, какими были мои минуты, проведенные в том первом матче за «Шальке». Добравшись до раздевалки после встречи, завершившейся нашей победой, я прочитал сообщение, уже пришедшее от брата: «Малой, ты прокатил мяч прямо между ног Карстена Рамелова!» И еще одно: «Горжусь тобой».

Чуть позже стартовал чемпионат Германии по футболу 2006/2007. Накануне первого нашего матча с командой «Айнтрахт» из Франкфурта-на-Майне, по дороге в Мюнстер, где располагался наш отель, со мной заговорил Линкольн. «Послушай, Месут, – начал он. – Ложись-ка сегодня пораньше и постарайся сразу же уснуть». Сперва я даже не понял, что он пытается мне сказать. Когда я с удивлением посмотрел на него, Линкольн усмехнулся, по-отечески положил руку мне на плечо и продолжил: «Раскрою тебе один секрет. Но, если что, я тебе ничего не говорил. Совершенно секретная информация: ты играешь завтра. Мне известно, что тренер выпустит тебя на поле, но не в самом начале».