Ожерелье голубки - Страница 7

(Это стих из поминального стихотворения о Язиде иби Омаре ибн Хубейре[30], да помилует его Аллах!) А мы стояли на берегу моря в Малаге[31]. И я стал усиленно сетовать и горевать, но мой глаз не помог мне, и тогда я сказал, отвечая Абу Бекру:

А насчет обычного поведения людей я скажу стихи из поэмы, которую я сложил раньше, чем достиг зрелости. Вот ее начало:

Бывают при любви и злые мысли, и подозрительность к каждому слову со стороны одного из влюбленных, и понимание их не с той стороны, – в этом корень упреков между любящими.

Я, право, знаю людей с наилучшими мыслями, просторнейшей душой, величайшим терпением, наибольшей способностью прощать и с самым широким сердцем, которые ничего не могли снести от любимой, и едва возникало у них малейшее разногласие, как они выражали разнообразные упреки и равносторонние подозрения. Я скажу об этом стихотворение, где есть такие стихи:

И ты видишь, что, когда влюбленный не уверен, что сердце любимой останется к нему расположенным, он начинает очень остерегаться того, чего не остерегался раньше, и старается исправить свои речи и сделать красивыми свои движения и взгляды – в особенности, когда ему на беду послан клеветник и испытан он человеком задорным.

А признаки этого в том, что любящий наблюдает за любимой и запоминает все, что она делает. Он ищет о ней сведений, чтобы его не миновали ни мелкие из них, ни важные, и следит за ее движениями, – и, клянусь жизнью, ты видишь, что тупой становится в этом положении проницательным и беспечный внимательным.

Однажды я был в Альмерии и сидел в лавке Исмаила ибн Юнуса, врача-исраильтянина, – а он был прозорлив в чтении по лицам и хорошо умел это делать. Мы были среди друзей, и Муджахид ибн аль-Хусейн аль-Кайси спросил Исмаила: – Что ты скажешь про этого? – и он указал на человека, удалившегося от нас II сторону, а имя его было Хатим, и прозывался он Абу-ль-Бака. И врач смотрел на него недолгое время, а потом сказал: – Это человек влюбленный. – Ты прав, но почему ты сказал это? – воскликнул Муджахид, и врач молвил: – Только из-за крайнего замешательства, видимого у него на лице, не говоря о прочих его повадках, я понял, что он влюблен, и в этом нет сомнения.

Всякая любовь неизбежно должна иметь причину, которая была бы основой ее, и я начну с самого отдаленного, что возможно, из ее причин, дабы текла речь по порядку и было всегда вначале легкое и ничтожнейшее. Одна из причин ее – нечто, о чем бы я не упомянул, если бы не видел этого, – так это необычайно.

Однажды я вошел к Абу-с-Сирри, Аммару ибн Зияду, другу нашему, вольноотпущеннику аль-Муайяда, и нашел его задумчивым, озабоченным. Я спросил его, что с ним, и он некоторое время отказывался отвечать, а потом сказал: – Со мною диво, никогда неслыханное! – Что же это? – спросил я, и Абу-с-Сирри молвил: – Я увидел во сне сегодня ночью девушку и проснулся, и пропало из-за нее мое сердце. Я обезумел от нее, и поистине, я в самом тягостном состоянии любви к ней.

И он оставался многие дни, больше месяца, огорченным и озабоченным, и ничто не было ему приятно из-за его тоски, пока я не начал его бранить и не сказал ему: – Большая ошибка, что ты занимаешь душу неистинным и привязываешься воображением к исчезнувшему, ненаходимому. Знаешь ли ты, кто она? – Нет, клянусь Аллахом! – отвечал он, и я воскликнул: – Поистине, слабы твои суждения и поражена твоя прозорливость, раз ты любишь того, кого никогда не видел, кто не создан и кого нет на свете! Если бы ты влюбился в изображение из изображений в бане[32], тебе было бы, по-моему, более простительно! – И я не отставал от него, пока он не утешился, а это едва ему удалось.

Это, по-моему, внушения души и пучки ее грез, и входит это в главу о желаниях и воображении мысли. Я скажу об этом стихотворение, где есть такие стихи:

Один из необычайных корней любви, когда любовь возникает от описания, без лицезрения. От этого возвышаются до всей любви вообще, и бывает обмен посланиями и переписка, и забота, и страсть, и бессонница без того, чтобы видеть. Поистине, рассказам, и восхвалению красот, и описанию событий присуще явное влияние на душу, а когда ты услышишь пение девушки из-за стены, бывает это причиной любви и озабоченности разума. Все это случалось не с одним человеком, но, по-моему, это здание шаткое, без основания. Ведь когда тот, кто отдал весь свой ум любви к человеку, которого он не видел, остается один со своими мыслями, непременно возникает в душе его образ, который он себе представляет, и существо, которое он ставит перед собою в своих помыслах. В его мыслях не рисуется ничего другого, и он устремляется воображением к этому образу, и если случится в какой-нибудь день его увидеть, тогда дело становится крепче или совсем уничтожается, – оба эти исхода случались и известны.

Чаще всего это случается между затворницами из благородных домов, живущими во дворцах, за завесой, и близкими им мужчинами; любовь женщин при этом упорнее, чем мужская любовь, ибо они слабы и их природные свойства быстро отвечают в этом деле, и любовь овладевает ими. Об этом я скажу стихотворение, где есть такие стихи:

Я скажу также стихи о восхищении песней без того, чтобы упал взор на самого поющего; вот один из них:

И еще скажу я о том, как расходится истина с предположениями любящего, когда случится увидеть любимую: