Отступник - Страница 6

―

Да и что с того? Ну, было время, когда человек возомнил себя равным богам. А помогает ли это завтрашнему дню? Остановит ли хоть одну гидру, заставит ли птеродактилей не зариться на отбившихся от стада овец, придаст ли мужества в бою с врагами, с выродками-мутантами? Нет! Наоборот, это бабское нытье о прошлом лишь отнимает смелость, не дает покоя и попусту тревожит сердце.

После таких слов мальчик, старавшийся во всем подражать отцу, лишь презрительно кривил губы и отворачивался от подобных вещей.

―

Доблесть и сила! — к царю подошел голый по пояс крепыш, лет сорока пяти.

Под его смуглой кожей, иссеченной многочисленными отметинами белых шрамов канатами свивались и перекатывались мышцы, левый глаз, потерянный на какой-то давней войне, закрывала повязка цвета хаки, зато правый напряженно вглядывался в собеседника.

В нос Олега ударил резкий запах пота, отчего жаркий день стал еще более удушливым.

―

Во имя победы, Анатолий, — ответил Роман, — приветствую тебя. Антон здесь?

―

Царь Антон изволил пойти домой, — ответил одноглазый, делая особое ударение на титуле.

―

Ага, — кивнул Роман, — теперь бегать за ним придется, просил же, чтобы подождал...

―

Наверное... — Анатолий нахмурился и замолчал, посматривая в сторону занимающихся боевой подготовкой юнцов. — Ваня! — вдруг заорал он во всю глотку. — Ты как шест держишь?! Убоище лесное, где твоя левая рука, почему не работает?! Я сейчас подойду и вырву ее из поганого плеча к ядрене фене, раз она тебе не нужна!.. Давай, давай, двигайся... резче, резче!.. Прошу прощения, не сдержался, — улыбнулся Анатолий, попытавшись придать лицу почтительное выражение.

Олег очень не любил Анатолия, командира трех десятков элитных воинов, так называемых гвардейцев. Может, причина была в банальной зависти, ведь его самого так и не включили в состав гвардейцев. Или не мог он забыть жестокий нрав наставника, еще с тех времен, когда будучи безусым мальчишкой жил в интернате, где с утра до ночи, прерываясь лишь на еду и сон, тренировал тело и дух для будущих суровых испытаний, но тем не менее частенько попадал под тяжелые кулаки воспитателя. Да и кроме того, Анатолий был человеком царя Антона, то есть представлял другую группировку. Так что стойкая неприязнь к этому человеку, скорее всего, сложилась из всех трех причин.

―

Ничего-ничего, — Роман оставался невозмутимым, словно не замечая нарушение субординации, — наставник должен воспитывать подрастающее поколение в непоколебимом и непреклонном духе. Так, что ты там начал говорить?

―

Я хотел только сказать, что раз царь ушел, не дождавшись вас, значит, на то были веские основания.

―

Да... — Роман почесал бороду, посмотрел на голубеющие купола Храма Славы, снова почесал бороду, и задумчиво проговорил: — Будем надеяться. Ладно, спасибо тебе, Анатолий.

Крепыш слегка поклонился и направился к полю стадиона, яростно матеря какого-то недотепу, уронившего шест.

Одноэтажный дом царя Антона, выкрашенный в два цвета — известью в белый, а цементным напылением в темно-серый — был, пожалуй, менее роскошен, чем жилище царя Романа. Но это здание обладало одним неоспоримым преимуществом: оно стояло напротив Дворца Собраний, бывшего сельского Дома Культуры. Когда-то тот был нежно-оранжевым, но то ли слишком праздничные тона перестали соответствовать жизни, то ли кончились запасы краски, только сейчас отделка Дворца Собраний была точно такой же, как и резиденция царя Антона, серо-белой, и это очень не нравилось соправителю Роману. Мало того что жилище конкурента находилось напротив главного здания общины, так они еще выглядели одинаково, что как бы намекало, кто из двух соправителей более важен.

Анатолий не обманул: Антон действительно находился у себя. Царь, возраст которого подбирался уже к пятидесяти годам, но все еще очень красивый, крепкий мужчина, вышел к посетителям и, сославшись на присутствие в доме лишних ушей — жены Светланы и двух рабов — пригласил своего соправителя и Олега пройтись до Дворца Собраний.

Все трое пересекли площадь, сохранившую почти весь асфальт и являвшую собой образец чистоты. Во всем Лакедемонском поселении не было более ухоженного места. Аккуратные, коротко подстриженные газоны радовали своей опрятностью, а голубые ели, величественные и гордые, устремлялись ввысь. Между хвойными деревьями, где когда-то стоял невысокий, покрашенный серебрянкой гипсовый памятник забытому ныне вождю исчезнувшего пролетариата, красовалась кирпичная арка, а в ней на мощной цепи был подвешен длинный рельс, служивший для созыва Общего Собрания. Боец при полном параде — в камуфлированной форме, с АКМ на

груди и мечом на поясе — сжал руку в кулак и ударил по левому плечу, приветствуя проходившее начальство.

―

Олег, сын Виктора, — начал чересчур официально и даже напыщенно свою речь Антон, — тебе известно, по какой причине ты здесь?

Олег молча кивнул.

―

Хорошо, — сказал Антон, — я понимаю, что даже для закаленного бойца это непростое испытание: потерять жену, осознавая при этом, что она умерла впустую, породив на свет урода, недостойного быть ребенком полноправного гражданина.

Олег снова дернул головой, во рту у него пересохло, язык будто прилип к нёбу. Он ожидал услышать длинную речь, с рассуждениями, которые звучали на каждом Собрании, — о том, что неисполнение закона приведет к скорой гибели общества (как уже однажды и случилось в прошлом), о том, что

идеалы должны оставаться неколебимыми, и только эта неколебимость обеспечит в грядущем победу над всеми невзгодами, именно эта неколебимость даст подлинную власть Лакедемону, на котором лежат великие задачи... Однако царь Антон сказал коротко:

―

У нас справедливые законы!

Олег промолчал, потому что ответа тут не требовалось.

―

И ты должен совершить благородный поступок. Ты, Олег, сын Виктора, лично умертвишь выродка.

Губы юноши предательски дрогнули, он поднял голову и посмотрел в серо-зеленые глаза царя Антона. Взгляд правителя Лакедемона был непреклонным и жестким, искать снисходительности у этого человека было бессмысленно. Олег постарался взять себя в руки и снова кивнул.

―

Да, — Антон похлопал юношу по плечу, — если бы младенец родился, не причинив ущерба матери, тогда его придушил бы по жребию кто-то из старейшин, но юная Карина, твоя жена, была убита этим маленьким исчадием. А значит, требуется личная месть, и ты должен стать орудием возмездия. Крепись и выполняй. Разумеется, твоя мужественность тебе зачтется.

Олег нахмурился, ничего не понимая, а царь Антон пересекся взглядом со своим соправителем.

―

Обязательно зачтется, — кашлянув и почесав бородку, сказал дядя, — уж не беспокойся. Достойный поступок получит свою награду. Олег, ты знаешь, у меня нет детей. Но твой отец, да восславят его вечные воды Миуса, был моим родным братом. У меня нет наследника, но когда душа моя пересечет Дамбу Теней и память о минувшей жизни растворится в Море Погибели, ты сможешь занять мое место. На ближай

ш

ем Собрании граждан, недели через две-три, я объявлю о твоем усыновлении, а также о том, что ты станешь моим преемником. Естественно, ты обязан быть идеальным гражданином и показывать пример должного поведения всем остальным, особенно подрастающему поколению.

Олег замер, а царь Роман положил руки на плечи юноши:

―

Завтра утром, после построения на стадионе перед Храмом Славы, ты сделаешь то, что должен сделать. Виктор, будь он жив, гордился бы тобой.

Юноша посмотрел на гранитную плиту, где были высечены имена павших в бою воинов, нашел там имя своего отца и опустил голову.

―

Ну, вот и славно, — промурлыкал Роман. — Когда у тебя дежурство?