Отряд (СИ) - Страница 6

– Ваше превосходительство, доклад закончен.

– Да, Тимофей Васильевич, даже не знаю, что и сказать, – военный губернатор Амурской области потёр переносицу. – С одной стороны результаты просто великолепные, но потери, особенно, погибший сотник Резунов, а также то, что не удалось узнать, какие силы противника в тылу Сахаляна…

– Ваше превосходительство, готов этой же ночью вновь переправиться на ту сторону и разведать обстановку около сопок. Единственно, прошу разрешить пойти малой группой, не больше десяти человек и пешком. Там открытая местность, конными не пройти. Спустя сутки, вернёмся.

– Да, какое-то там, господин капитан. Вы сейчас разворошили китайцев, как тот муравейник. Они после захвата и уничтожения импани в Малом Сахаляне три часа город усиленно обстреливали. Насолили вы им изрядно. И мы все их орудия напротив Благовещенска выявили. Одно старьё осталось, – Грибский усмехнулся. – Правда, и у нас потери есть. Убито два нижних чина, три горожанина. И две гранаты попали в больницу Красного креста. Ваши знакомые, госпожа Беневская и госпожа Бутягина ранены.

Фраза генерала о ранении обеих Марий была, как сильный удар под дых. Я чуть реально не согнулся от такой новости, но кое-как смог себя удержать в руках. Видя моё состояние, Грибский милостиво отпустил меня, взяв обещание, что к восемнадцати ноль-ноль я представлю подробный письменный доклад о рейде и наградные листы. Заверив губернатора, что всё выполню, буквально вылетел из его кабинета и ринулся на выход из резиденции.

Как добрался до больницы, не помню. Наверное, многих напугал своим внешним видом. Ворвался в здание и в палату, где лежали раненые. Марий там не оказалось. Одна из медсестёр, находившаяся в палате, испугано глядя на меня, показала рукой на дверь, за которой была, как бы комната отдыха для медперсонала.

Без стука открыв дверь, я столкнулся с семейной и несколько пикантной сценой. Доктор Бутягин с ложечки поил свою жену чаем. Вызвано это было тем, что обе ладони Марии Петровны были массивно так забинтованы. Рядом сидела вторая Мария с перевязанной головой, безвольно откинувшаяся на спинку стула. Глаз она так и не открыла.

Первым среагировал Павел Васильевич.

– Тимофей Васильевич, дорогой, проходите. Мы о вас недавно вспоминали. Чай будете?

– Здравствуйте, – я на негнущихся ногах дошёл до свободного стула около стола и буквально упал на него. – Что произошло?

– Да моя супруга в гренадера поиграть захотела.

– Паша… - грозно зашипела Марфа.

– Шучу, любимая, чтобы настроение поднять, – Бутягин, лязгнув стеклом, опустил ложечку в стакан. – А если серьёзно, когда китайцы начали обстрел города, одна из их бомб старого образца, разбив стекло, влетела в палату к раненым. Машенька как-то умудрилась успеть вырвать фитиль, а потом схватила бомбу и, донеся её до коридора, бросила в стоящее там ведро с водой. Вот руки и обожгла.

«Оху… Вот это ж… Млять, да… - несколько секунд я пытался про себя изобразить, что-то типа малого петровского загиба. – Как же она среагировать-то успела и главное так правильно. Ёб… Хотя о чём я?! Марфа-Мария-Елизавета в своё время на Александра II покушение готовила, значит, с бомбами имела дело. Как же ей сейчас больно-то! Горячее ядро руками…».

Я посмотрел в глаза Марфы и увидел расширенные зрачки и слёзы, готовые потечь в любой момент.

– Ничего, Тимофей Васильевич, всё перемелется и мука будет. Почти не больно уже. Пашенька хорошо раны обработал. Вот если бы граната взорвалась, было бы куда хуже, – Бутягина криво улыбнулась. – Нам одной, которая во дворе больницы рванула, хватило. Марию Аркадьевну зацепило и одного раненого, вышедшего подышать свежим воздухом, убило.

Беневская продолжала безучастно сидеть на стуле с закрытыми глазами.

– Ничего страшного, Тимофей Васильевич. Осколок кожу у мадмуазель Марии на лбу порвал. Я уже зашил рану. У Машеньки лучше бы получилось, но вот с руками у неё беда. А Мария Аркадьевна сейчас немного не в себе. От опиума отходит, – быстро протараторил Бутягин.

В этот момент девушка открыла глаза и как-то расфокусированно посмотрела на меня.

– Всё будет хорошо. Мне уже лучше. Просто я лежать не могу… Сразу тошнота подступает, после того, как кровать качаться начинает, если глаза закроешь. А сидя, я себя нормально чувствую, даже с закрытыми глазами, – девушка вновь опустила веки.

Я посмотрел на супругов, и те глазами и мимикой постарались показать мне, что всё будет хорошо.

– Я могу чем-то помочь? – спросил Бутягиных.

– Тимофей Васильевич, если можно достаньте мёда и облепихового масла для лечения ожогов. Я не могу покинуть больницу, чтобы сходить на рынок или в магазин. Да и не знаю, работают ли они, – смущённо попросил Павел Васильевич.

– Сделаю всё, что в моих силах, – я посмотрел на Бутягину, которая, заметив мой вопрошающий взгляд, сделала знак руками и глазами, показывая мне на выход. – Постараюсь через несколько часов, принести.

С этими словами я вместе с Бутягиным вышел из комнаты. Едва закрылась дверь, Павел Васильевич обратился ко мне со словами:

– Тимофей Васильевич, не волнуйтесь. У Марии Аркадьевны всё будет хорошо. На фоне остаточного действия опиума и возможной контузии, она пока неадекватно реагирует на окружающую обстановку и очень переживает по поводу того, какой у неё шрам останется. До вашего прихода, она несколько раз произносила фразу: «Как же Тимофей Васильевич увидит меня в таком виде?!»

– Ну, раз девушка думает о своей внешности, значит, действительно, всё будет хорошо, – невесело усмехнулся я. – Вы её как-нибудь успокойте, Павел Васильевич. Она просто не понимает, что чудом осталась жива. Шрам на лбу – это такая мелочь…

– Сделаю всё, что в моих силах, да и Машенька поможет. Так что, надеюсь, всё будет хорошо. Но лучше пару дней вам не встречаться, чтобы не стать вредным раздражающим фактором. Ранение в голову, пусть и по касательной, может разные осложнения вызвать. Мозг человека пока самая не изученная часть его тела. Кстати, как вы сходили в разведку? – Бутягин с интересом посмотрел на меня.

– Сходили, Павел Васильевич. Два орудия захватили, в Малом Сахаляне импань на роту солдат штурмом взяли и уничтожили потом в ней склады и всё, что можно взорвать и сжечь. Два казака и сотник Резунов погибли. Китайцев больше полусотни положили.

– Боже ты мой, Владимир Михайлович. Как же так-то?! – Бутягин истово перекрестился.

– Во время атаки пуля прямо в сердце попала. Война, что поделаешь?! Все под Богом ходим, – я также перекрестился и надел потом фуражку. – Ладно, пойду я. Мне ещё отчет военному губернатору готовить. Сейчас денщика отправлю за медом и маслом. Он у меня мастер на все руки и проныра, в хорошем смысле этого слова. Думаю, через пару часов всё доставит.

– Мария Петровна, а он всегда такой бесцеремонный? – едва за мужчинами закрылась дверь, спросила девушка свою более старшую подругу. – Неужели не мог постучать, перед тем как войти!

– Мария Аркадьевна, это он просто переволновался за нас. До этого не помню, чтобы он переходил в общении какие-то границы, – Бутягина внимательно посмотрела на Беневскую и с улыбкой спросила. – Или у вас что-то произошло?

– Да, нет, кажется, – ответила девушка и залилась румянцем. – Просто, я не была готова встретиться с ним. Это ранение. Мой внешний вид. Боже мой…

– Машенька, позвольте, так назову вас сейчас. Поверьте, Тимофею Васильевичу было всё равно как вы выглядите. Если бы вы сидели не с закрытыми глазами, то увидели, как он искренне был обеспокоен нашими ранениями, когда ворвался в комнату и успокоился, узнав, что ничего страшного не произошло.

– Да, не произошло. Только вот теперь шрам будет, – Беневская шмыгнула носом.

– Машенька, не волнуйтесь. Зарастёт всё и следа не останется, – Бутягина улыбнулась. – А по шрамам – это к Тимофею Васильевичу. Вот уж у кого их много, и каких только нет.