Отрок. Женское оружие - Страница 16
– Кхе! Ну… гляжу.
– И чего видишь?
– Баба, вдова… молодая, пригожая, ликом приятственна… Кхе! Даже очень приятственна! Шея, гляди-ка, без морщин, свеженькая еще… грудь высокая, налитая… упругая вроде бы… Кхе!
«Нарочно злит… Нет, не поддамся, не на ту напал!»
– Стан тонок, гибок… – продолжал Корней таким голосом, что казалось, вот-вот причмокнет губами от удовольствия. – Бедра широки, ноги длинные… э-хе-хе…
Корней по-стариковски закряхтел, и Арина догадалась, что он склонился на сторону, пытаясь разглядеть ее сбоку. Не удержалась и стрельнула глазами на сотника. Лучше б не смотрела – аж передернуло от отвращения! Знала она такие мужские взгляды – словно раздевают грязными липкими руками, так и хочется после этого чистой водой омыться. Но Корней-то, на первый взгляд, вроде бы не из таких…
– Кхе! Не рожала еще… но сласть плотскую познала… позна-а-ла! – Корней заметил, что Арина подглядывает, и его взгляд мгновенно переменился: так смотрят, когда выбирают место для удара. Видят все сразу: на какую ногу тяжесть приходится, куда взгляд направлен, какая часть тела напряглась, обозначая начало движения… На врага так смотрят! Тело сработало само (опять наука пригодилась) – приготовилось уйти от удара, как только станет заметно его начало.
– Но с норовом бабенка… с норовом и… Андрюха, не суйся! Пшел вон, я сказал! – позади Арины стукнула закрывшаяся дверь. – И под дверью не топчись, на двор ступай! Не, ты видал, Аристаша? Ты вообще себе представить мог, чтобы Андрюха когда-нибудь под дверью подслушивал? Едрена-матрена, да что ж это делается?
От одной мысли, что Андрей слышит все это, у Аринки сердце зашлось.
«Ну ладно, я им никто – чужая, а он-то… Илья говорил – вернее его нет никого у сотника, а он его так… За что? Ведь он же к нам только потому потянулся, что у него семьи нет и не было никогда толком. Корней же его, как холопа, гоняет. Привык, что Андрей ему как пес предан, вот и относится, как к псу, словно он и не человек вовсе и все человеческое ему заказано!»
– Что делается, то и делается, Кирюш… Ну? Нагляделся или до дыр просматривать будешь?
– А вот и не нагляделся! Приятно больно. Когда еще доведется… Кхе!
– Ну, гляди дальше, нам ведь не к спеху?
Арине показалось, что в почти до безжизненности спокойном голосе Аристарха послышалась насмешка.
«Ну почему они не понимают-то? Оттого Андрей так переменился, что мы у него теперь есть. Именно мы, а не я… Хотя я-то все бы отдала, кабы это из-за меня… Приворожила! Чего тут ворожить-то? Сам-то как на свою внучку намедни глядел? Видно же – веревки она из него вьет, а Андрей ему, что – чурбан бесчувственный?! Да и не привораживать Андрея надо, а развораживать… Есть вроде бы что-то такое…»
– Дальше, дальше… едрена-матрена. Тоже мне, таинства великие! Горда, но не заносчива – себя понимает. Не ломали ее… или не смогли. Страха умеет не показывать – телу воли не дает, держит в узде. Учили, видать, хорошо, да и наставник хорош был… очень хорош, едрена-матрена. Да, так вот… Руки… руками не суетится, голова, шея… Кхе! Ну, прям, царица – умеет держать. Стоит… едре… Аристарх, да она же не стоит – струится, как воин! Вроде и неподвижна, а постоянно перетекает!
– Вот-вот… А ты: «грудь налитая»… Ты бы еще про лоно мне рассказал, вот бы я заслушался!
Теперь насмешка в голосе Аристарха была уже совершенно явственной.
«О чем это они? Ну да, бабка учила стоять и дышать правильно, да и батюшка с дядькой Путятой, когда науке охотничьей обучали… а перетекает-то что? И причем здесь воины?»
– Ну и язва ты, Аристаша… А ну-ка, девка… Тьфу, баба… как тебя… Арина, ну-ка, глянь-ка на меня.
И не надо бы, но Аринка не удержалась и, глянув Корнею в глаза, попыталась «прочитать» его, как обычно делала это с незнакомыми. И… если и «перетекало» что-то в ней, как сказал сотник, то мгновенно заледенело: смерть в тех глазах была! Ужас и тоска умирающего… нет, умирающих – десятков поверженных воинов!
– Кхе! Ишь, разбежалась курочка… Не ждала такого? Познать она меня собралась, едрена-матрена… – Корней неожиданно перешел на крик. – Дура!!! Девчонка безмозглая!!! Меня еще сопляком в глаза умирающим глядеть заставляли!!! Ну? Понравилось?!!
Мог бы и не рвать горло, по сравнению с увиденным (или почувствованным?) никакие слова страшными быть не могли.
– Гляди, стоит, – Корней снова заговорил нормальным голосом. – Аристаш, ты только глянь: себя не помнит, а не сомлела!
– Хм… А на меня? На меня глянь, вдовица Арина!
Не подчиниться было невозможно. Казалось бы, страшнее быть уже не может, но это только казалось. Из глаз Корнея Ужас на Арину кинулся, а через глаза Аристарха Ужас Арину к себе потянул. Не было там смерти, не было страданий умирающих, не было вообще ничего, и это НИЧТО тянуло, засасывало… Как удержалась, откуда взялись силы сопротивляться притягивающей бездне?..
И вдруг отпустило ее. И оказалось, что на месте той жути, от которой тянуло холодом и хищной пустотой ловчей ямы, сидит обычный немолодой муж и весело (ВЕСЕЛО!) подталкивает сотника Корнея локтем в бок.
– Поляница[2]! Слышь, Кирюха: поляница!
– Кто? Она?
– Да не сама она, конечно, но в роду поляницы точно были! Давно, но были.
– Ну?.. Кхе! Вот оно, как, значит… То-то я гляжу… Слушай, а знак Лады?
– Да я тоже поначалу засомневался, а как ты сказал, что ее хороший наставник учил, так и дошло, наконец. Учил ее кто-то от Лады. Как уж так получилось, сказать не возьмусь, но думаю, что жрицу Лады из нее делать и не собирались, нет в ней ведовства – даже не начинали учить. Другое тут. Понимаешь, Кирюша, это ж редкость по нынешним временам – наследственный дар поляницы. Пусть и слабый, не полный, но ведь от рождения же, в крови растворенный! Видать, узрела какая-то жрица цветок редкостный, да и решила не дать ему дичком вырасти – взлелеяла, хоть и не на ее стезе тот цветок проклюнулся.
– Кхе… значит, не ворожея. А Андрюха-то? Неужто сподобился наконец?
– Повезло, видать… поляница-то в ней не все время видна.
– Да-а… повезло – узрел Андрюха в ней богатырское начало. Был там случай один, Аристаша… потом расскажу.
Корней на краткое время замолк, словно что-то обдумывая, потом заговорил снова:
– Вот что, Арина. Какими мы можем быть, ты поняла… Вижу, что поняла. А потому стращать тебя не стану, но помни: за Андрея с тебя спрошу, как за родного сына. Молчи, не отвечай! М-да… Кхе! Ну, а ежели сладится у вас… одним словом, если… в общем, хорошо пойдет…
– Одним словом, – перебил Корнея Аристарх, – если осчастливишь нам парня…
– Да, верно! Так вот: дочерью родной для меня станешь! Ни в чем тебе отказа не будет! И опять молчи! Не надо ни отвечать, ни обещать ничего. Не порти нам с Аристашей… Кхе! Трепалом бабьим… Короче, ступай и помни. Ступай, я сказал!
На негнущихся ногах, забыв поклониться на прощанье, Арина вышла из горницы, но соображения не притворять до конца за собой дверь у нее все же хватило. Остановилась и замерла, прислушиваясь.
– Кхе! Ну и на хрена тебе весь этот циркус понадобился? А, Аристаш?
– Так скучно же, Кирюха, в кои-то веки лицо новое увидишь, а тут такая жемчужина, едрена-матрена!
– Эй-эй! А ну, не трожь чужого!
– Едрена, Кирюха, матрена! И никак иначе! Нет, ты понял? В самый раз баба для Андрюхи! Я уж и надеяться перестал…
– Кхе! Я тоже… По этому бы случаю… А?
– А что? Можно! Даже нужно!
Дальше слушать стало уже неинтересно, да и ледяной холод в груди, оставшийся после «разговора», оттаять можно было только возле НЕГО.
И только тут до Аринки дошло, что она услышала.
«Господи! Что это они сказали-то? Что я Андрею подхожу… Корней Агеич вроде даже и обрадовался… Зря я на него так-то – ведь он за Андрея, похоже, переживает, потому и со мной возился – разбирался; иначе, пожалуй, просто бы все решил… Дочкой, говорит, будешь, коли сладится… Да я и сама для того, чтобы сладилось, что угодно сделать готова… А Андрей? Он-то там как? Да он же тоже извелся, поди! Корней Агеич ему на дворе велел ждать».