Отрок (XXI-XII) - Страница 23

За размышлениями Мишка сам не заметил, как добрался до лазарета. Он уже было собрался подняться на крылечко, как дверь распахнулась и на пороге появилась Юлька.

– А-а, явился! А я уж думала, что ты так и будешь без рубахи с голым пупом шляться!

«Вот вам, сэр, и лямур! Предмет обожания, едрена вошь…»

Чем дальше продвигалось строительство крепости, тем больше убеждался Мишка в высокой квалификации старшины плотницкой артели Кондратия Епифановича по прозвищу Сучок. Мастером он был редким – не только прекрасно чувствовал дерево, не только имел богатейший практический опыт, но и был, как выяснилось, очень неплохо подкован теоретически: знал основы геометрии, приемы работы с циркулем и угольником, держал в голове рецепты клеев и лаков. Мало того, его чуть ли не дежурная фраза: «Не строят так!» – была вовсе не консерватизмом, а следствием обширных знаний истории и новейших веяний в области зодчества!

В очередной раз Сучок поразил Мишку своими познаниями, когда бояричу загорелось обзавестись «офисным зданием», поскольку осуществлять управление «на коленке» стало уже трудно и понадобилось как-то упорядочить административную деятельность: делопроизводство, работу с личным составом, хранение информации на материальных носителях и прочее и прочее. Проще говоря, понадобилось «присутственное место»[9].

Первой ласточкой в офисном строительстве Михайлова городка явилась конторка «начальника тыла» Ильи, пристроенная к складу. Семейство Ильи, возглавляемое его женой, с нескрываемым энтузиазмом переправило из дома в новое помещение завалы учетной документации, заляпанные чернилами письменные столы, ящики с берестой, гусиными перьями и вощанками, объемистые горшки с чернилами и еще кучу непонятно для чего нужного и неизвестно как накопившегося барахла.

Нарождение второго «гнезда бюрократии» ознаменовалось скандалом, чуть было не дошедшим до рукоприкладства, из-за того, что отроки поломали макет крепости, пытаясь затащить его в один из свободных кубриков казармы, занятый Демьяном под «кабинет городового боярина». Демка в общем-то аккуратно последовал Мишкиным советам по оборудованию своего рабочего места, но вот пользоваться планом городка, начерченным на шкуре, отказался наотрез и пожелал иметь под рукой макет, который можно было постоянно дополнять вновь появляющимися сооружениями.

Наконец и Мишка «дозрел» до понимания необходимости строительства официальной резиденции. К его удивлению, Сучок, услышав предложение озаботиться строительством боярского терема, не устроил очередной скандал по поводу отвлечения рабочей силы от основных работ, а огорошил вопросом:

– Ты что, жениться собрался?

– А при чем здесь женитьба? – удивился Мишка.

– Ну а как же? – тоже в свою очередь удивился Сучок. – Сестер своих ты в Туров увезешь замуж выдавать, матушка твоя… гм… тоже во благовремение к мужу переедет, кого ж ты в тереме поселишь-то?

– А что, в тереме одни бабы живут, что ли?

– Ну, еще детишки малые… ну, которых те бабы нарожают… погоди, боярич… ты что же, несколько жен завести решил? Ты в своем уме?

«Стоп, сэр Майкл, кажется, пошел разговор слепого с глухим, вы и ваш начальник строительства явно говорите о чем-то разном: вы – об архитектуре, а он – о делах семейных. Похоже, он знает что-то такое, что неизвестно вам».

– Погоди-ка, старшина, давай вон там на лавочке сядем да поговорим, а то я тебя чего-то не пойму: при чем здесь бабы да детишки?

– А чего тут понимать-то, боярич? Хоромы, что княжьи, что боярские, строятся в три яруса. Терем – третий ярус жилья. Первый ярус называется подклет, потому что на него сверху ставится клеть – второй ярус. На втором ярусе делаются горницы… название такое, потому что он наверху, на горе, а терем…

– Понятно, понятно, – попытался перебить Мишка, поняв наконец, что название «терем», видимо, распространилось на все здание в более поздние времена, но Сучка, взявшегося что-то объяснять, остановить было трудно, а потом уже и не захотелось останавливать, поскольку плотницкий старшина начал демонстрировать просто потрясающую, с Мишкиной точки зрения, эрудицию.

– Вообще-то слово «терем» происходит от греческого слова «теремнон», сиречь жилище, – продолжил Сучок лекторским тоном. – Правда, некоторые считают, что «терем» происходит от слова «гарем» – место, где сарацины своих жен держат, но это неверно. От греков терем пошел, от греков, а на сарацин думают от того, что у нас на третьем ярусе бояре да князья женское жилье устраивают. И им с верхотуры в окошки глядеть веселее, и у хозяина на душе за девок да молодух спокойнее… мало ли что?

– Ага! «Живет моя отрада в высоком терему, а в терем тот высокий нет хода никому», – продекламировал Мишка.

– Вот-вот. – Сучок согласно покивал головой. – Терем, правда, можно еще и над воротами поставить, но сейчас все больше норовят вместо терема надвратную церковь устроить, особенно над городскими воротами. Еще терема, бывает, над дружинными избами возводят, ну, как это у тебя называется… – Сучок скривился и проблеял гнусным голосом: – Над казярмой. – Искоса глянул на собеседника, не дождался реакции на подначку и продолжил уже нормальным тоном: – Но там не живут, а дозорные стоят или припас для обороны держат… стрелы там, камни для пращей, ну и прочее. Так ты какой терем возводить надумал, если не для жены?

– Э-э… я, пожалуй, неправильно сказал, старшина. Понимаешь, мне нужно место власти обозначить, чтобы все знали, что с делами надо идти вот сюда и чтобы всем было видно, что власть находится вот в этом месте и нигде больше, а само здание было бы для управления приспособлено. Чтобы можно было совет созвать, чтобы пир при нужде устроить, и чтобы было где писарей посадить, и чтоб казну держать, и чтобы с возвышенного места приказы объявлять. Но, с другой стороны, надо, чтобы уважаемых людей принять можно было достойно… хоть бы и самого князя…

– Ага, рубить-колотить! – перебил Сучок – Хоромы тебе, значит, понадобились, наподобие княжьих.

– Ну, я же не князь… мне бы чего поскромнее…

– Поскромнее не выйдет! – безапелляционно заявил плотницкий старшина. – Сам сказал «место власти», а оно скромным быть не может! Да и не получится скромно, вот смотри.

Сучок попытался рисовать на земле щепочкой, но грунт в крепостном дворе был утоптан почти до каменной твердости, и он достал из поясной сумки металлическую чертилку, которой обычно наносил разметочные риски на дереве.

– Вот, значит, подклет. – Плотницкий старшина уверенно начертил на земле несколько четких и прямых линий. – Вот так он сбоку выглядит, а вот так сверху. Понятно? В подклете место для всяких хозяйственных дел и кладовок, но можно и жилье обустроить – для челяди там или для холопов…

Плотницкий старшина принялся излагать прописные истины издевательски-нравоучительным тоном, словно малому ребенку, но Мишке даже не пришло в голову обижаться или перебивать, настолько сильное впечатление произвел на него чертеж в нескольких проекциях, до сих пор представлявшийся ему для XII века чем-то запредельным.

«Да, учитель у мастера Сучка, по всему видать, был хорош… интеллектуал, наподобие Нинеи! Однако, сэр, это что же татары над нашим народом учинили, что такие знания были напрочь растеряны? Нет, похоже, что оставшиеся вам сорок с лишним лет жизни действительно есть на что с толком потратить – создать систему, способную противостоять беспределу кочевников, цель вполне достойная… как изволит выражаться вдовствующая графиня Палий, цель на всю жизнь!»

Плотницкий старшина, в очередной раз не дождавшись реакции на свою подначку, заговорил наконец по делу:

– Впрочем, подклет – дело обыкновенное, а по-настоящему место власти начинается со второго яруса, и перво-наперво – с крыльца. Вести крыльцо должно прямо на второй ярус и быть таким широким, чтобы на каждой ступени могло три или четыре человека встать. А еще крыльцо должно быть либо целиком крытым, либо на самом верху накрыто деревянным шатром. Вот под этим-то шатром стоит или сидит князь, когда суд вершит, просителей выслушивает, что-нибудь народу вещает или смотрит на что-то… вот как на тебя смотрел, когда ты в Турове воинское учение показывал. С крыльца же и бирючи указы возглашают, а рынды неугодных посетителей или провинившихся княжьих людей кувырком спускают. В общем, все, что надлежит творить на глазах у народа, происходит на крыльце.