Отрешенные люди - Страница 31

Внутри крепости возле рубленой избы стоял заметно осунувшийся поручик Кураев и о чем-то беседовал с молодцеватым сотником. Он пожелтел лицом после недавней болезни, но был все также подтянут, бодр и даже улыбался. Не узнав сперва зажатого створками Ивана, подошел поближе и, внимательно присмотревшись, вспомнил своего попутчика, которого в свое время собственноручно сдал в тобольский острог. Даже не удивившись столь неожиданной встрече, радостно воскликнул:

- Старый знакомец! Чему обязан? Случайно не меня ищите?

- Вас, ваше высокоблагородие, именно вас.

- Чем могу быть полезен? Может, хотите получить удовлетворение за причиненную обиду? Я к вашим услугам. Но, честно говоря, особой вины за собой не чувствую. Уж чересчур подозрительно выглядели вы в прошлый раз. Да и сейчас не лучше, - критически глянул он на зажатого воротинами Ивана.

Наконец, казаки, видя, что поручик весьма любезно и по-дружески разговаривает с вновь прибывшим, отворили створки ворот пошире, и Зубарев, тяжело отдуваясь, шагнул в крепость, сбиваясь, заговорил:

- Судьба, ваше высокоблагородие, судьба, видать, нас опять вместе свела... Окажите помощь христианскую... Помогите брата моего двоюродного освободить из плена... Век Бога за вас молить буду и детям завещаю... Помогите...

- Вот так история. Я, как погляжу, с вами постоянно случаются какие-то немыслимые ситуации. Прямо наваждение какое-то. То я этого молодого человека от волков в чистом поле спасаю, - пояснял он сотнику, - то он кажется мне едва ли не преступником, сдаю его в острог, но его выпускает сам губернатор. Уезжаю на полтыщи верст от Тобольска, и, на тебе, он опять здесь. Можно подумать, вы преследуете меня, - с ехидной улыбкой выговорил Гаврила Андреевич Кураев все это в лицо Зубареву и закончил, - ну, что с вами делать, придется выручать и на сей раз. Такова моя планида, надо думать. Рассказывайте...

Иван торопливо и сбивчиво изложил цель своей поездки, не забыл упомянуть, что родной брат Федора Корнильева - почтенный купец, избран президентом городского магистрата, и, в случае оказания действенной помощи с чьей-либо стороны, не поскупится и отблагодарит достойно.

- Ох, не нравится мне ваша затея, - покрутил головой Кураев, - а вы что можете сказать обо всем услышанном? - обратился он к стоящему рядом сотнику.

- Не впервой мне про такие истории слушать, - шмыгнул тот обгоревшим на солнце носом, - надобно им в степь ехать до переправы через реку, а там ждать, пока кто не выйдет на них из инородцев. Те по своей почте быстро известят кого следует. И пары дней не пройдет, как к ним явятся нужные люди.

- Про какую почту вы говорите? - переспросил Кураев. - Неужели у этих варваров имеется хорошо отлаженная почта? Расскажи мне кто другой, ни за что не поверил бы.

- Это мы так только называем, мол, почта. А на самом деле кто его знает, как оне сообщаются меж собой обо всем, что происходит. Бывало, выедем мы из одного становища к другому ранним утром, ночью никто не уезжал, стерегли. Ладно, едем себе, никого не встретим по пути, приезжаем в другое становище, а там про нас все-все известно уже. И как начальника зовут, и откуль едем, чего везем, сколь нас есть всего. Обо всем понятие имеют. Вот мы и прозвали ихнее сообщение почтой.

- Может, ручных голубей пускают? - высказал предположение Кураев.

- Откуда им взяться, голубям здесь. Коршуны, ястребы, да воронье одно. Слыхивал, будто дымом сигналы подают, но так ли это, доподлинно сказать не берусь.

- То не так и важно, - отмахнулся Кураев и ненадолго задумался. - А не дадите ли вы мне, господин сотник, десяток казаков для исполнения задуманного дела? Я напишу о том соответствующий рапорт губернатору.

- Оно, может, и можно, только не по вашему ведомству состоим мы, ваше высокоблагородие, - вновь прищурил один глаз сотник, отчего стал выглядеть довольно курьезно и совсем по-ребячески.

- Отойдемте-ка в сторонку, - взял его под локоток Кураев и что-то негромко стал объяснять. Потом полез за пазуху и вытянул оттуда свернутый в трубочку помятый лист белой бумаги, развернул его и дал прочесть сотнику. Тот сразу подобрался, вытянулся и с готовностью заявил:

- Рад помочь, ваше высокоблагородие. Даю в ваше полное распоряжение урядника, а с ним десять человек казаков, каких сами пожелаете выбрать.

- Да ладно вам, - остановил его поручик, - не тянитесь так, не на смотру. Казаков дадите опытных, чтоб могли в степи дорогу находить и вообще... добрых ребят. Договорились?

- Рад стараться, ваше высокоблагородие, - продолжал тянуться перед столичным офицером сотник, - все будет исполнено. - Потом помялся и добавил как бы через силу, - только рапорт напишите, не забудьте.

- Напишу, непременно напишу, - успокоил его поручик, - и его сиятельству графу доложу о вас лично при первой возможности.

От услышанного сотник чуть не подпрыгнул, взвился, встал на цыпочки и рявкнул во все горло:

- Открыть ворота для господ купцов! Разместить в офицерской казарме и накормить отдельно.

Офицерским корпусом оказался похожий на сарай длинный деревянный дом с двумя маленькими подслеповатыми, слюдяными оконцами. Какие-либо перегородки внутри отсутствовали, а вдоль стен тянулись сложенные из самана топчаны, покрытые грубым солдатским сукном. Здесь же висели седла, конская упряжь, стояли кадки с водой и грубо вытесанный из ствола дерева стол. Вместо стульев служили ременные трехногие сооружения, которые при необходимости легко сворачивались и столь же легко расставлялись. Вся посуда на столе была, судя по всему, самодельной из плохо обожженой глины. В казарме вились роем черные мохнатые мухи, отчего в воздухе стояло непрерывное гудение и хотелось скорее выскочить на улицу. К счастью, приоткрылась дверь, и Ивана окликнул не пожелавший заходить внутрь поручик:

- Эй, купецкий сын, выйдите на улицу, чтоб здесь спокойно поговорить. Иван с радостью покинул казарму, и они вместе с Кураевым прошли в тень стены. - Не сообщайте никому, что везете с собой выкуп, - посоветовал ему поручик. - Я вас правильно понял, дело идет именно о выкупе?

- Конечно. Я должен буду выкупить у них своего брата. Но об этом легко может догадаться каждый.

- Значит, с вами имеется определенная сумма... Кому вы уже успели сказать про пленного брата и про выкуп?

- Да никому... Лишь казаки на воротах и слышали, - Зубарев с удивлением глядел на Кураева, не понимая, куда он клонит разговор.

- Дело в том, что в крепости находятся в услужении несколько инородцев, и я боюсь, как бы весть о вашем появлении с выкупом раньше времени не разнеслась по степи. Тогда дело необычайно усложнится.

- Но ведь они здесь, в крепости. Как они могут сообщить обо мне в свои становища?

- Кто их знает, как. Сообщают. Сами слышали. Я попрошу сотника никого не выпускать из крепости до самого нашего отъезда, да и потом не мешает денька два подержать ворота закрытыми. Хорошо, отдыхайте пока, а уже завтра, возможно, придется выступать с утра пораньше, - и поручик, круто повернувшись на каблуках, зашагал вглубь крепости, оставив Ивана одного.

Рано утром, когда на дворе было еще серо, Ивана разбудил Никанор Семуха, сообщив, что лошади оседланы. У ворот собрались десять человек приданных им в помощь казаков во главе с урядником. Не было пока лишь поручика, но вскоре появился и он в сопровождении двух своих молчаливых денщиков и велел открывать ворота. Вышел из своего домика, стоящего у самой крепостной стены, сотник и, сладко позевывая, невыразительно махнул им рукой на прощание, прокричав вслед:

- Через недельку обратно ждать будем. Чуть чего, шлите вестового, поможем...

Казаки ехали попарно, держа направление на юг. Выползающее из-за горизонта огненно-рыжее солнце заливало землю нежным желто-розовым светом, зажигая изнутри каждый кустик, каждую былинку, делая их выпуклыми и почти прозрачными. У казаков за плечами висели короткие кавалерийские нарезные штуцера, в руках они держали пики с флажками и довершали вооружение неизменные сабля и кинжал, прицепленные к поясу. Иван Зубарев ехал рядом с Гаврилой Андреевичем Кураевым, а чуть в стороне от них - казачий урядник Харитон Зацепа, с огромными усищами, свисающими едва не до плеч. Замыкали их небольшую колонну ординарцы поручика и Тихон Злыга с Никанором Семухой. Первый час скакали, почти не разговаривая, лишь изредка обмениваясь отдельными словами. На пути им попалось несколько пологих холмов, над которыми парили, широко раскинув крылья, степные орлы. Но вот в отдалении блеснула водная гладь, ярче зазеленела трава, послышалось утиное кряканье.