Отречение от благоразумья - Страница 16

Изменить размер шрифта:

Тут я не выдержал и, не торгуясь, купил подарок для отца Алистера — восхитительный уникум, принявший вид ребра святого Доминика в возрасте пяти лет (умудренный Мак-Дафф потом, едва сдерживая хохот, объяснил, что господину Райану ушлый торгаш всучил за две марки даже не человеческое, а ягнячье ребрышко, видимо, обсосанное в ближайшем кабаке за кружечкой «Фазана» и выкинутое за полнейшей ненадобностью собакам). Но я не вешал нос — умилял сам факт.

Куда интереснее было в лаборатории алхимика Филиппа Никса, однако внутрь пускали только избранных, а любознательного секретаря инквизиции, если он появлялся на пороге, выставляли прочь с помощью ледяной и надменной вежливости, граничившей с изощренным хамством. Никс действительно что-то знал и что-то умел, но вся его таинственная магическая наука скрывалась за пока непреодолимым для меня барьером моей же репутации филера проклятых доминиканских бульмастифов.

Посетив гадалку и прикинувшись человеком потерявшим после дуэльной раны память, я возжелал вызнать о себе всю подноготную, но престарелая колдунья разложив карты и почиркав острым носом по моей ладони сообщила, что я ни кто иной как незаконный сын императора Рудольфа от дворцовой прачки, что в ногах у меня бубны, а в голове — трефы, и означает это скорую кончину напополам с дальней дорогой. В качестве виньетки прилагалась несчастная любовь к неизвестной но богатой бюргерше, проживавшей в Старом Мясте.

С вас полмарки, господин хороший.

Окончательно разогорчившись я решил отправиться погулять в Старо Място, и поискать предназначенную мне пани (полную, кривую на левый глаз вдову, проживающую в синем доме с нарисованной бычьей головой — гадалка выдала все возможные ориентиры суженой) и тогда... Вот тогда я действительно попал в самое невероятное и жуткое место этого удивительного города.

В гетто.

Я спустился с холма миновав Злату Уличку и зловещую Далиборку, вышел к острову «пражской Венеции» образованному речкой Чертовкой и Влтавой (и действительно — там громоздилась огромная водяная мельница вполне заслуживавшая названия «чертовой»), вступил под своды малостранских башен Карлова моста и быстро зашагал по его длинному пролету к Старому городу, раскинувшемуся в низине правого берега полноводной реки.

Тут не просто пахло древностью, а буквально смердело. Я знал, что первые постройки появились в этой части Праги лет шестьсот назад, а, например храм Девы Марии перед Тыном и без того выглядящий ужасно старым, уже третий по счету построенный на этом месте. Старомястские улицы видывали многое — и бунтовщиков Жижки, и помпезные кортежи Германо-римских императоров, но все равно оставались бесстрастными и независимыми частями Праги — города в котором святость и нечисть сплелись в невероятный, нигде более в Европе не виданный конгломерат.

Рассеянно, ради чистого интереса рассматривая дома и выискивая синестенное обиталище обещанной мне вдовушки (надо же хоть посмотреть на нее!) я как-то упустил из виду, что вокруг все чаще появляются бородатые люди в широкополых шляпах и украшенных кистями накидках, говор прохожих стал малопонятен, а стиль построек изменился. Наконец мой взгляд упал на громадное темное здание и я запнулся о неожиданности. Привычного шпиля с латинским крестом не было, хотя дом и напоминал храм, витражная розетка над порталом входа изображала вовсе не благочестивые жития святых, но внушительную по своим размерам шестилучевую звезду составленную из наложенных друг на друга правильных треугольников.

— А... я зацепил какого-то прохожего за плащ, — Сударь, что это за дом?

— Разве ж то дом? — сварливо и с привизгом ответили мне, — Вы-таки посмотрите — благородный господин пришел в гетто и не узнает Староновой синагоги! Юноша, вас проводить к старому Рафаилу Бен-Ассафу? Он делает отличнейшие в этом городе очки!

Ага, понятно... В Англии и Испании (лучше всего исследованных мною государствах) евреев исповедующих веру Моисея и Авраама днем с огнем и следователем инквизиции не сыщешь — повывели. Отлично, делать мне все одно пока нечего, можно поизучать жизнь пражского гетто изнутри и проверить насколько слухи соответствуют действительности. До вечера пока далеко, успею.

Ну я и погулял. Вперед, вперед по Майзеловой улице, к Еврейской ратуше, затем на Широкую — главную улицу гетто — запруженную людьми и меняльными конторами вкупе с вывесками ростовщиков. Будучи несколько осведомлен по роду службы о непривычных добрым католикам иудейских правилах я не особо удивлялся тому, что некоторые лавки начинают закрываться уже днем. Сегодня пятница, преддверие священного дня евреев. В домах готовится еда впрок, засыпаются дополнительные меры овса скотине, так чтобы лошади отжили сутки не нуждаясь в пище, завершаются самые неотложные дела.

Для еврея совершить любую работу в субботний день — великий грех. Нельзя, пардон, перепеленать изгадившего пеленки младенца или подогреть пищу, разведя очаг. Полные сутки полного безделья в самом прямом смысле данного слова. Ну, можно, только не особо утруждаясь, прогулочным шагом, сходить в ближайшую синагогу — их тут штук тридцать, на выбор. А если вдруг приспичило помолиться не вечером в пятницу, а завтра, на тебе уже должна быть соответствующая одежда, ибо нельзя будет даже нацепить непременно положенный всякому мужчине-иудею головной убор: это работа, а значит — грех. Не удивляйтесь, я ничего не преувеличиваю. Позднее, за время жизни в Праге, я раззнакомился со многими евреями и в подробностях вызнал, что такое правила Субботы и Левита, кашрут и другие прелести жизни гетто.

— Пирожки! Ясновельможный пан, купите пирожок! С капустой, яблоками, изюмом, сливой... И совсем дешево! Пирожки!

Рядом с моим ухом несносно орал совсем юный голос. Я повернулся и рассмотрел ярко-рыжего мальчишку лет тринадцати-четырнадцати в обязательной черной кипе, расшитой жакетке и с деревянным лотком где лежали последние пять румяных пирожков. Как видно, остальные успел распродать за день.

— Давай все, — я полез за кошельком. Вдруг захотелось есть — сейчас бы, конечно, попробовать свининки в сметане из трактира «У трех петухов», но не будем забывать, что мы в том районе города, где подобное сочетание продуктов у любого правоверного хасида вызовет тошнотные спазмы и приступ религиозного бешенства. — Сколько?

— Пан заблудился? — участливо поинтересовался мальчишка когда я сгреб оставшиеся пирожки себе в сумку и расплатился. — Пана проводить до Карлова моста или Старомястской площади?

«Хочет получить несколько монет сверх положенного отцом или матерью, — решил я. — Выручку надо будет отдать хозяину пекарни, вознаграждение родителям... Можно дать парню возможность заработать».

— Тебя как зовут?

— Мотл. — ответил парнишка. — Я работаю у рэба Эммануила, пекарня на Сальваторской улице. Здесь рядом. Так пана проводить? Только сначала надо сбегать отдать выручку и лоток. Пан не очень торопится?

— Не очень, — великодушно сказал я. — Идем. Потом я дам тебе пять марок золотом и ты покажешь мне самые красивые места в гетто. Согласен?

Отец Алистер опять будет сердиться и недовольно разглагольствовать о том, что я разбазариваю деньги Святого престола, выделенные на содержание нашей маленькой нунциатуры. Да и плевать! Папа римский богат.

Пока обрадованный гойской щедростью Мотл бегал к хозяину, а я жевал пирожки оказавшиеся неожиданно вкусными и пышными (не расстроил даже факт обнаружения в начинке одного из них хорошо пропеченного дохлого таракана), небо посмурнело тучами, солнце скрылось за тяжелыми серыми облаками и Прага из веселого светлого города мигом превратилась в обитель полумрака и колеблющихся неясных теней. Градчаны, видные почти из любой точки города, вырисовывались на фоне предгрозового неба и посверкивающих вдалеке молний в виде замка сказочного злодея наподобие графа Влада Цепеша из Трансильвании. Меня всегда поражала способность Праги к мгновенному преображению — словно город одним движением менял маску Карнавала на бельма Тощего Поста, и делал это легко, привычно, сам того не замечая.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com