Отражение (СИ) - Страница 73

Мукуро открыл перед ним дверь, но Хибари отступил назад.

— Не хочу, — признался он, напряженно глядя в полумрак комнаты. Все это до дрожи напоминало ему прошлое.

— Знаю, — пожал плечами Мукуро. — Но придется. — Он легонько подтолкнул его вперед, и Кея вошел, чтобы опять застыть недалеко от порога. Он смотрел на единственный предмет мебели в комнате и понимал, что его начинает штормить.

Мукуро без всяких предисловий дернул его за галстук, притягивая к себе, и потянулся к его лицу, но Хибари опять увильнул, отвернувшись от него.

— Ну знаешь, мне это как-то надоело, — раздраженно произнес Мукуро.

— Я думаю, что именно это можно опустить.

— Да, и почему же?

— Боюсь, что меня стошнит прямо тебе в рот, — с отвращением ответил Кея, вызывая с его стороны тихий смешок.

— Какая забота. Думаю, что я рискну. А потом, пожалуй, займу твой рот чем-нибудь другим.

Мукуро коснулся его губ, раздвигая языком губы, и Хибари тут же затошнило. Он хотел отстраниться, но Мукуро крепко прижимал его к себе, грубо схватившись за волосы и оттягивая голову назад, скользнул губами по подбородку и прикусил кожу на шее, томно выдыхая.

Он постоял так немного, чувствуя скрытую дрожь в теле Кеи, а потом резко отпрянул и, пройдя к дивану, упал на него, удобно устраиваясь на нем.

Хибари брезгливо вытер ладонью губы и невольно передернул плечами, не успев совладать с эмоциями. Мукуро это только позабавило.

— Обстановка неуловимо что-то напоминает, не находишь? Я не старался воссоздать атмосферу, но… как-то само собой так совпало. — Он помолчал немного, с пьянящим весельем наблюдая, как Кея, вытянувшись в струну, оглядывается по сторонам. — Ну чего ты ждешь? Раздевайся.

Хибари удручающе медленно поднял руки и одеревеневшими пальцами принялся расстегивать пиджак. Пуговицы поддавались с трудом, да и он не торопился, пытаясь оттянуть неизбежное как можно дольше. Когда он снял пиджак, Мукуро уже откровенно заскучал.

— Может, тебе помочь? — зевнув, предложил он, и Кея расправился с рубашкой намного быстрее. — Ее можешь не снимать. Мне нравится, как выглядит.

Кея послушно опустил руки и, на мгновение замешкавшись, взялся за ремень. Мукуро смотрел на него, не сводя глаз, и его уже распирало от желания. Больше десяти лет он грезил об этом моменте параллельно с уничтожением мира, и вот его желания последовательно сбывались. Терпение воздавалось ему с лихвой.

Он смотрел на обнаженную грудь, напряженный живот, на длинные худые ноги, и внутри приятно сводило от возбуждения. Он щелкнул пряжкой ремня и расстегнул ставшие тесными брюки, раздвигая ноги. Хибари старался не смотреть в его сторону.

— Подойди, — пригласил Мукуро, и его голос звучал обманчиво-нежно. Кея не спеша приблизился, ступая босыми ногами по голому полу. — На колени. Я даже скажу «пожалуйста».

Хибари смерил его долгим, пронизывающим холодом взглядом и опустился на пол. Он ошибался, когда думал, что унизительнее того, что было, ничего быть не может. Тогда он не подчинялся — он сопротивлялся.

Хибари вздрогнул, когда на его руку опустился розовый лепесток. Он поднял голову и увидел над собой пышные ветви сакуры. Мукуро издевался, и делал это очень изощренно. Он пропустил прядь его волос через пальцы и улыбнулся.

— Ты ведь все равно потеряешь сына, когда я пущу реки крови по всему миру, стоило так жертвовать собой ради того, чтобы выгадать ему пару лет жизни?

— Тебе меня не понять, — ответил Кея, глядя в сторону. — Ты не отец. И вряд ли когда-нибудь им станешь.

— Это ты так попытался меня задеть? Извини, но я не особо страдаю от того, что у меня нет бесполезных сопляков, вроде твоего сына. А теперь, будь добр, займись делом и приоткрой рот.

***

Мукуро не сказал бы, что умение терпеть и вынашивать далеко идущие планы является у него основным, но время, проведенное в Вендикаре, научило его не бросаться грудью на амбразуру, а сначала серьезно пораскинуть мозгами и просчитать все свои шаги наперед.

Желание стереть мафию с лица Земли, а заодно и всех людей вместе с ними, с годами не только не угасло — наоборот, сформировалось в полнейшую уверенность. Первое впечатление о Вонголе, которая будто бы сошла со страниц детских книжек, развеялось, едва они переступили порог зрелости. Савада из доброго и неуклюжего мальчишки стал жестким и деспотичным главой семьи, которая, несмотря на первоначальные попытки Тсуны повернуть ее в правильное русло, так и осталась связанной с наркоторговлей, убийствами и рэкетом. Мир менялся, люди же оставались все теми же равнодушными, эгоистичными тварями.

Мукуро играл в мафию — не так, как это делал в свое время Ямамото — играл по правилам, сражаясь за Вонголу, выполняя для нее грязную работу, но ни на секунду не переставал перебирать варианты, которые раз за разом отпадали, натыкаясь на неприступную стену в лице хранителей и Савады в частности, обзаведшегося к тому времени большим количеством влиятельных и сильных союзников.

Мукуро понимал, что грубая сила ему ничем не поможет — один раз уже попробовал, после чего провел в тюрьме целый год, выбираясь за стеклянные стены лишь при помощи Хром.

Время шло, Рехей женился и отчалил на другой конец страны; Ламбо занимался своей жизнью, окунувшись с головой в студенческую жизнь; Ямамото пропадал в Варии месяцами, и некогда бывший сплоченным союз хранителей потихоньку давал трещину. Стена уже не казалась такой неприступной.

Жизнь для Мукуро стала невыносимо тоскливой и погрязшей в грезах о цели, от которой он был настолько далек, что было даже не смешно. И, может быть, серые унылые будни смог бы скрасить Кея, но после освобождения из Вендикаре тот даже не показался. Сначала его это радовало, потому что к этому времени ему откровенно надоело бродить по городу и то и дело обороняться от внезапных атак. Потом — задело. Кея смотрел будто сквозь него, не замечая и никак не выделяя его среди прочих людей — это было непривычно и неприятно. Уже много позже, когда им удалось схлестнуться друг с другом во время боя с кем-то совсем другим, в памяти вдруг всколыхнулось давно позабытое время, которое они провели в подвале Кокуе Лэнд. Мукуро действительно никогда не испытывал вожделения по отношению к кому бы то ни было, приятным исключением стал Хибари Кея, которого он брал исключительно из-за желания сломать — страсть и похоть тут была вовсе не при чем. Было удивительно испытывать это ощущение столько лет спустя, но Кея словно почувствовал, и от его мнимого равнодушия не осталось и следа. Игра в нескончаемые попытки реванша продолжалась ровно до тех пор, пока Кея не подружился каким-то неведомым образом с Савадой, который мягко, но настойчиво охладил его буйствующее желание отмщения.

А потом Кея вдруг женился. Мукуро иногда ловил себя на мысли, что он ткнул наугад в первую попавшуюся девушку из ватаги других, которые, несмотря на его жуткий характер, так и вились рядом, лишь назло ему. Мукуро уколов ревности не испытывал, но новоиспеченная женушка Хибари ему не нравилась сама по себе, и их неприязнь была взаимной. Хром неожиданно с ней подружилась, и он не стал препятствовать их отношениям. Родился Катсу, все шло своим чередом.

Все изменил один случай.

В одном из боев Кею сильно ранило. Он превратил своих противников в мясной фарш — всех до единого, но сразу после этого потерял сознание и не приходил в себя три дня. Савада метал громы и молнии, угрожая уничтожить трупы по второму разу, если Хибари умрет, но все обошлось, и, как всегда, Кея быстро пошел на поправку.

Мукуро был в больнице по своим делам. Если быть точнее, он хотел убить одного из врачей, наплевавшего на клятвы Гиппократа и ставившего незаконные эксперименты на бездомных и сиротах. И, сделав так, что доктор в жизни больше ни мухи не обидит, он стал свидетелем занятной картины.

Хибари стоял у стойки регистратуры, требуя, чтобы его немедленно выписали, и медсестры суетливо копошились, боясь даже поднять на него глаза. Мукуро решил подойти к нему, чтобы поприветствовать, но увидел Мей, идущую с другого конца коридора. За ней быстро семенил мальчишка лет семи, и не стоило прилагать усилий, чтобы понять, что это сын Кеи — Катсу.