Отражение: Миссия (СИ) - Страница 93

— И мы что, будем жить на Гавайях? — спросила Мика, которую, похоже, такая перспектива не обрадовала.

— Нет, — покачал головой Себастьян. — У вас учеба, у меня работа в основном на материке. Гавайи — не то место, где хорошо жить все время. Но мы сможем в любое время прилетать туда отдыхать.

— Вот устану от вас, и будет, куда уехать, — притворно-угрожающе сказал Барнс, хотя тут все прекрасно понимали, что не уедет, потому что не устанет.

— Тебе уже мало бункера у Гарри? — удивился Лекс. — Забуришься от нас на тридцать метров под землю — красота же!

— Знаете что, а вот хрен вам всем, никуда я от вас не денусь, пока не помру, — решил Барнс. — Так что вот. Все, — он поцеловал Себастьяна в висок и поднялся, держа его на руках. — Мы в кроватку, а вы тоже допоздна не сидите.

Мика сделала еще несколько снимков.

— В Инсту отправишь? — спросил Лекс

— Чтобы на меня подписывались, потому что я дочка Себастьяна Стэна? — возмутилась Мика. — Да ну нафиг! Себе сохраню и сделаю папам альбом о Праге на Рождество.

— А то никто не знает, чья ты дочка, — рассмеялся Барнс, закрывая за ними с Себастьяном дверь. — Ну что, плюшевый котик, — он уложил Себастьяна на кровать и уселся на него верхом, — я обещал тебя затискать.

Себастьян жалобно мяукнул и попытался выползти из-под Баки.

Рассмеявшись, Барнс стащил с Себастьяна футболку, откидывая ее в угол, и приник губами к губам. Коротко застонал, оглаживая его, забираясь руками в отросшие волосы.

— Прощальные пражские потрахушки, — рассмеялся под ним Себастьян. — Да будет так!

========== 42 ==========

Получив багаж и пройдя таможню, Себастьян включил телефон и обнаружил восемнадцать пропущенных звонков от Томаса, мужа матери. Он тут же перезвонил ему.

— Жоржетта в больнице, — не поздоровавшись, сказал Томас. — Врачи говорят — все. Поторопись.

— Какая больница? — Себастьян сунул в руки Барнса ручку чемодана.

Томас назвал госпиталь.

— Мама умирает, — коротко сказал Себастьян, закончив разговор. — Я еду к ней. Отвези домой детей и вещи, Баки.

— Я отвезу детей и приеду, — Барнс расслышал весь разговор и понимал, что сейчас Себастьяна ни в коем случае нельзя оставлять одного. — Пойдем, поймаем тебе такси.

Барнс коротко сжал пальцы Себастьяна, чтобы хоть как-то поддержать, аэропорт был не тем местом, где стоило пытаться обнять и успокоить.

— Мы тоже хотим к бабушке, — сказала Мика. — Давайте мы с Баки доедем до дома, закинем вещи и приедем в больницу. Тут разница по времени минут двадцать.

— Или вы поезжайте, — предложил Лекс, — а мы метнемся домой и к вам.

— Три чемодана я один как-нибудь до дому дотащу, — решил Барнс. — Так что езжайте в больницу без меня, я позже приеду.

Он понимал, что дети тоже хотят хотя бы попрощаться, и не мог лишить их этой возможности.

— Все, езжайте, дольше будем спорить, — и легко забрал себе все три чемодана, порадовавшись, что сам ездит с рюкзаком, который не занимает руки.

Всю дорогу до госпиталя, где лежала мама, Себастьян пытался держать себя в руках: с ним же были дети. Он снова позвонил Томасу, вызнавая подробности.

Подробности были просты: инсульт. Жоржетта была уже очень стара, здоровье и раньше ее подводило, и никакие выверты современной медицины не могли помочь.

Кровоизлияние в мозг случилось прошлым вечером. Томас вызвал скорую, Жоржетту отвезли в госпиталь, но она впала в кому и, по словам врачей, уже не очнется.

Себастьян утер слезы кулаком и убрал телефон. Господи, хоть бы успеть попрощаться!

Томас, постаревший лет на двадцать и совершенно потерянный, сидел в палате и держал жену за руку. Себастьян сел с другой стороны кровати и взял Жоржетту за вторую руку, морщинистую и прохладную. Тихо попискивали приборы. Жоржетта оставалась без сознания.

Лекс и Мика осматривались: раньше им не доводилось бывать в больницах. Они выросли очень здоровыми детьми и никогда ничего не ломали. Только к стоматологу ходили аккуратно раз в полгода.

Вид бабушки, плачущий дед, разбитый горем отец напугали их. Но Лекс и Мика держались.

Кардиомонитор пищал все реже и реже. Жоржетта умирала.

Барнс приехал через полчаса. Спокойный, собранный, уверенный в себе, он успел, казалось, в последние минуты, просто чтобы поддержать, потому что сделать он ничего не мог.

Обняв обоих детей, Барнс подошел к сидящему у кровати Себастьяну и сжал его плечо, давая понять, что он рядом. Что он будет рядом все время.

Кардиомонитор издал протяжный непрерывный звук. По экрану побежала прямая полоса. Томас несколько минут, не веря, смотрел на жену, а потом разрыдался, закрывая лицо худой, морщинистой, в старческой гречке ладонью.

По лицу Себастьяна одна за другой катились слезы.

— Бабушка умерла? — тихо спросила Мика.

— Да, дорогая, — Барнс притянул Мику к себе и обнял, погладив по голове. Он вообще был в растерянности, кого успокаивать, и чувствовал себя бесчувственной скотиной, но это была не его мать, не его бабушка, хотя он и любил Жоржетту.

Барнс не представлял, как сейчас можно было помочь Себастьяну, а как успокаивать Томаса, он вообще не представлял. Он наклонился, касаясь губами макушки Себастьяна, и молча обнял его.

Прибежала медсестра, потом пришел врач. Они что-то говорили, Себастьян не понимал, что. Мама, его мама, которая была с ним всю его жизнь, умерла. И теперь надо было что-то делать, а он не знал, что.

Отключили кардиомонитор, убрали какие-то еще приборы, капельницу, и сказали, что они могут попрощаться.

Барнс понимал, что дальше будет организация похорон, сами похороны, поминки и куча сочувствующих людей. Для него это были первые светские похороны, своих бабушек и дедушек он не помнил совсем, а родители и сестры умерли, когда он был Зимним Солдатом.

Барнс молча стоял рядом с Себастьяном, просто давая понять, что он тут, он с ним и готов помочь, поддержать. Быть с ним так и сколько он захочет.

Себастьян вышел из палаты, только когда врач настоятельно напомнил, что тело пора перевезти в морг. Обнял за плечи Томаса, вывел в коридор.

— Жоржетта хотела кремацию, — дребезжащим голосом сказал Томас. — Никакого бальзамирования, ничего… — и старик снова расплакался.

— Я займусь этим, — пообещал Себастьян, совершенно не представляя, что делать.

— Мелкие, — Барнс позвал детей, прижал к себе и отпустил. — Езжайте домой и закажите ужин. Не знаю, когда мы с татой вернемся.

Мика утирала слезы, а Лекс обнимал сестру, но был мрачнее тучи.

— А с дедушкой все будет хорошо? — всхлипнула Мика.

— Не знаю, дорогая, — честно ответил Барнс. — Не знаю.

Отправив детей домой, Барнс подошел к Себастьяну с Томасом.

— Я организую похороны, — сказал он, потому что ему сейчас было проще всех общаться со всеми агентами и прочими людьми, от которых зависело качество похорон. — В какой церкви Жоржетта хотела бы поминальную службу?

— Она была атеисткой, — ответил Себастьян. — Не верила в бога.

— Значит, без поминальной службы, — согласился Барнс, который привык к атеистам, да и сам давно не верил в Бога, но католическое воспитание все равно брало свое.

Похороны были хлопотным делом, особенно, как ему казалось, выбор одежды. И он был уверен, что никто из них не смог бы выбрать последний наряд, а был ли у Жоржетты заготовленный, спрашивать язык не поворачивался.

— Томас, давайте мы отвезем вас домой, — предложил Барнс, потому что был на машине, а оставаться в больнице не было никакого смысла.

У дома их уже ждал похоронный агент, весь в черном, с ненастоящим сочувствием на лице. Зато этот человек точно знал, что делать. Он забрал любимое вечернее платье Жоржетты, выслушал все пожелания, надавал кучу полезных советов.

Барнс предельно внимательно выслушал агента и выставил за дверь как можно скорее. На лицах обоих мужчин, сидевших в гостиной, было написано горе. И Барнс не знал, как оставить Томаса одного, хотя хотел забрать Себастьяна домой, попытаться обнять, укрыть от жестокой реальности хотя бы ненадолго. Но муж Жоржетты тоже нуждался в помощи, но как помочь ему, у Барнса не было никаких идей.