Отравленные корни (СИ) - Страница 13

- Цифры сейчас не так важны, - Стефания хмурится и кусает губы, но все же вмешивается, - мы все их знаем. Вопрос в том, как вынести приговор. В такой ситуации мы еще ни разу не оказывались.

Смешно. Можно подумать, они действительно рассматривают вариант с моим помилованием. Кому оно нужно, интересно? Илею, чтобы продолжить исследования? Карлосу, чтобы под рукой был подопытный кролик? Брасияну?.. Тут даже предполагать смешно. И я действительно смеюсь. Тихо, чтобы не казаться безумной, но они все равно смотрят так, будто у меня на голове выросли рога.

- Вы сами дали мне задание, отправили к темным, зная, что никто и никогда не делал ничего подобного, а теперь возмущаетесь, что цена победы оказалась слишком высока. Вы не знаете, как судить. Хотя на самом деле лишь пытаетесь сохранить лицо. Перед кем? Перед кем вы так стараетесь? Перед друг другом? Или сами перед собой?

- Тогда помоги нам выйти из сложной ситуации, - принимает вызов Брасиян. - Мы можем принять во внимание действие зелье и необычность ситуации, но... Скажи, Афистелия, ты раскаиваешься в том, что совершила?

Я смотрю ему в глаза и несколько секунд красочно представляю истинного светлого на месте Ивара. Как он захлебывается кровью, задыхается и умирает, затем все же давлю в себе фантазии. Брасиян дает мне шанс, единственную реальную возможность выжить, и мне очень хочется ответить: «Да». Но носители Абсолюта Света чувствуют ложь, а она станет худшим из возможных вариантов.

- Нет.

На их лицах ничего не отражается, но я давно научилась видеть скрытое. Иначе просто не выжила бы. В них кипит возмущение. Неверие. Неприятие. Жесткость. Со стороны двери накатывает яркое возмущение. Виттор смотрит на меня напряженно и обреченно, уже зная, каким станет приговор. И только мой невидимый наблюдатель остается спокоен. Не знаю, почему, но в нем не ощущается отторжения. Хотя Свет в нем должен быть также силен, как и при нашей последней встрече. Но я лишь отгоняю лишние мысли и обвожу взглядом судей.

- Нельзя раскаяться в том, чего не помнишь.

Теперь они удивлены, недоумение быстро перерастает в раздражение и желание узнать, что же кроется за моими словами. А я действительно не помню. Только обрывки, отдельные куски кровавых событий. Зелье вводило меня в состояние, близкое к безумию. Неконтролируемая ярость, гнев, бешенство, агрессия, всплески магии... Разум не выдерживал перегрузок и отключался, оставляя лишь низменные инстинкты. Желание убивать, охотиться, упиваться добычей, спариваться... После каждой дозы я становилась скорее неконтролируемым животным, за которым Ивар любил наблюдать. Он пытался меня приручить, если не стать хозяином, то заставить распознавать его присутствие и подчиняться ударам плети. Иногда у него получалось. В редкие моменты, когда забытье проходило, я обнаруживала себя на земле, измазанной в крови и грязи, или же в руках дорогого супруга, упивающегося получаемым наслаждением от обладания моим телом. Только много позже, уже после рождения Анджея всплески Тьмы стали не такими мощными. Я впадала в безумие все реже, но след остался, и он стал невыносимым гнойником в моей душе. Местом, где живут кошмары и прячутся воспоминания.

Вот только Совету знать подробности совсем не обязательно, и я молчу, не собираясь ничего пояснять.

- Я думаю, собранных материалов достаточно, чтобы принять решение, - произносит Илей и пристально смотрит на Брасияна.

- И какое же наказание ты предлагаешь? - тот отвечает прямым взглядом.

- Лишение магии...

- Слишком мало! - отрывисто перебивает Пьетр. - Она призналась, что не раскаивается, а вы предлагаете оставить в живых убийцу!

- Все мы здесь убийцы...- тихо бросает Стефания, поджимая губы. - Я согласна с целителем.

Неожиданно. От Белой волшебницы я такого не ожидала, да и другие не ждали, судя по реакции.

- Темные убьют ее, стоит ей покинуть зал, - замечает Карлос, выныривая из своей задумчивости. - Милосерднее казнить самим. По крайней мере, мы не станем растягивать ее смерть на недели.

Алхимик циничен, но по-своему прав, в глубине души я с ним согласна, и скорее всего, проголосовала бы также. Казнь - довольно простая и безболезненная процедура, в отличие от растянутого по времени мучения в исполнении темных.

- Странно слышать о милосердии от тебя, - неожиданно подает голос, доселе молчавший Хайгель - лучший мастер погоды из всех светлых. - Я согласен с Илеем. Девочка сослужила хорошую службу, и ее таланты стоит ценить. Она может нам еще пригодиться.

Не менее цинично, нежели убить меня из милосердия, но теперь уже с подоплекой об общественном благе. В голове нашего погодника наверняка вырисовывается самая дальняя и противная камера с неограниченным сроком заключения. И отнюдь не в крыле для особо опасных, а где-нибудь похуже, чтобы противоположная сторона не смогла добраться, и свои не пронюхали.

- Поддерживаю, - звенит голос Оливии, - но не считаю, что мы должны использовать Афию. Она заслужила покой, к тому же вряд ли в таких условиях добровольно согласиться помогать. А принуждение не даст результатов.

В глазах волшебницы все еще заметно сочувствие, которое мне хочется прогнать. Она ведет себя не так, как все они, и это настораживает. Доброта - вовсе не основная черта истинных, скорее уж исключение, с которым раньше я не сталкивалась.

- Гипнос, что скажешь ты? - Брасиян на правах распорядителя Совета обращается к последнему промолчавшему.

Он молчит и будто бы дремлет, закрыв глаза и погрузившись в тонкий мир, его аура соткана из белесого тумана, но не дает никому заглянуть глубже странной дымки. Гипнос медленно, нехотя, открывает пустые, совершенно слепые глаза и тяжело вздыхает, будто впервые в жизни. Он - единственный, кто не прикоснулся к камню, принесенному Илеем, но тому, кто видит сплетения снов, реальности, будущего и прошлого, это и не нужно.

- Оставьте ей жизнь, - произносит слепой еле слышным шепотом и снова закрывает глаза.

- Что ж... Пьетр, Карлос вы будете настаивать на смертной казни?

Алхимик неопределенно пожимает плечами. Ему плевать на результат суда, в его голове уже строятся планы о возможных опытах и экспериментах с зельем. Пьетр хмурится и кусает губы, но все же не решается пройти против воли всего Совета и отрывисто качает головой.

- Тогда вернемся к формальностям, - Брасиян выпрямляется и немного подается вперед, впиваясь в меня неприятным взглядом. - Афистелия Шеруда, вдова князя Тьмы, Ивара Шеруда, по единогласному решению Совета Света ты приговариваешься к лишению магии. Срок - до конца жизни. Приговор может быть пересмотрен только по инициативе одного из членов Совета не раньше чем через пять лет. Встань для принятия Печати.

В моих ушах стоит звон то ли от эха, блуждающего по залу, то ли от шума крови. Я встаю, пытаясь понять, реально ли происходящее. Поверить трудно. Он не мог оставить меня в живых. Просто не мог. Но все же оставил. Зачем?

Печать проходит сквозь одежду и ожигает грудь невыносимой болью. Она сбивает с ног, и я падаю на колени, пытаясь ухватиться за кресло, но под пальцами лишь гладкое дерево. Хочется кричать, но горло перехватывает, и с губ срывается лишь хрип. Упираюсь ладонями в пол и вижу только изображение голубя - белая птица, несущая в клюве зеленую веточку. Символ мира. Смотрю только на нее, вытесняя из сознания другие мысли. Печать свивается в узор, опоясывает корпус на уровне груди и разрастается цветком в середине. Боль отступает медленно, позволяя вздохнуть. Я с трудом встаю на ноги, цепляясь за то же кресло. Вот все и закончилось. Приговор приведен в исполнение, но благодарить я точно не стану...

Глава 10

Пока меня выводили из здания, утрясая последние формальности и снабжая необходимыми документами, погода испортилась. На улице дует пронзительный холодный ветер, небо затянули серые тяжелые тучи, обещающие затяжной дождь. Холод пробирается под ткань костюма, заставляя меня застегнуть пуговицы жакета и поежиться. После трех дней в камере свежий воздух кружит голову и совершенно непривычен.