Отпуск с убийцей - Страница 58

Краем глаза, отчаянно высвобождаясь из цепкого захвата и силясь сбросить Звязгина с себя, Невский заметил, как на тропинке, невдалеке от них, внезапно появился новый, совершенно незнакомый человек.

Чужак целился из пистолета, дуло ходило ходуном, но он отчего-то никак не мог спустить курок... Боялся, как видно, попасть в своего.

Да кто же свой-то? Кто?!

И почти моментально рядом с незнакомцем возник из-за деревьев взмыленный Куплетов, зажимая толстую суковатую палку в руке. Даже не палку - целый сук!

Невский захрипел. Хватка у санитара была поистине страшной. Впрочем, и физически он был, наверное, сильнее Невского.

Ах, сукин сын! - мелькнула мысль. Как же я не рассчитал, не оценил тебя?!

Взгляд Звязгина, остекленелый, мутный, стал совершенно бешеным.

Это был его последний шанс: прикончить и бежать - теперь куда угодно, лишь бы прочь отсюда.

Все поплыло в сознании Невского - замедленно, как при рапидной съемке.

Он даже не успел почувствовать смертельную угрозу, исходившую от маленького пляшущего дула револьвера, вообще - почувствовать, а уж тем паче осознать реальность в этот миг происходящего - в десятке метров от него.

Грянул выстрел. Звязгин дернулся, внезапно обмяк, с всхлипом ухнул и завалился на бок.

И вслед за тем со стороны леса раздался страшный, смертный крик.

Ощутив, наконец, что более никто его не держит, Невский по инерции вскочил.

На миг все пошло штопором перед глазами, и к горлу подступила тошнота.

Радости победы не было. Напротив, Невским владело сейчас чувство глубокого разочарования и даже тягостной униженности.

Недооценил противника, уверовал вдруг, без малейших оснований, в собственное превосходство - и едва не поплатился жизнью.

Кто бы мог подумать, что Звязгин, этот пьяница и скандалист, окажется столь ловок и отлично подготовлен!

Впрочем, промелькнула мысль, иначе быть и не могло! Дешевую шпану из подворотни нанимать не станут - нужен человек, который знает, как толково убивать. А это я и не учел. Похоже, он служил десантником или в морской пехоте. Вероятно, так. И если я тренировался, по большому счету, ради жирной галочки в закрытых, внутренних соревнованиях, то вот таких, как он, натаскивали применительно к реальным обстоятельствам, когда и вправду надо быть безжалостным и действовать наверняка. Не прозвучи в последнюю секунду этот странный выстрел, я бы мог пополнить список доблестных свершений санитара. Мда, оплошал я, крепко оплошал.

В ушах стоял противный звон, слегка мутило, ноги были ватные, тяжелые. Хотелось просто сесть на землю и не думать ни о чем.

Невский зажмурился и потряс головой. И лишь затем медленно, с трудом, обернулся.

Первым делом он увидал Куплетова, застывшего возле тропы с испуганно-тревожным выражением на лице. А потом - тело, в неловкой позе распластавшееся на траве.

Глаза Куплетова молча вопрошали: "Каково?! Я прав или не надо было так?.."

Невский с усилием вздохнул и, чуть разведя руками, согласно кивнул. Даже не кивнул - просто уронил голову на грудь.

Ему все стало ясно.

— Готов, - без всякого выражения произнес он и будто налитой свинцом ногой слегка поддел неподвижное тело санитара. Затем шагнул к лежащему ничком, поперек тропы, незнакомцу и долго, с любопытством разглядывал его. - Что ж, - криво усмехнулся Невский. - Кто бы он там ни был, этот тип, но он, кажется, целился в меня?..

— Я понял так, - пожал плечами Куплетов, забрасывая палку далеко в кусты. - Шельмец какой!.. Надеюсь, я не отправил его на тот свет? Двух покойничков сразу было бы многовато. Или я не прав?

И уже в который раз за последние дни Невский отправился в город.

На сей раз - как простой свидетель, невиновный и любезно охраняемый законом.

Невский - правда, робко - поначалу заикнулся: мол, он в некотором роде и немного пострадавший, на что доблестный майор по телефону возразил: "Ну, вам так сразу все и подавай! Ведь - не калека!.. Вон, другим гораздо хуже на тот свет пошли. А ничего, молчат!.. Шучу. Но вы же сами лезли на рожон. Разве не так, а?"

Невский чуть подумал - и признал святую правоту майора. И довольствовался тем, что он - простой свидетель, невиновный и любезно охраняемый законом.

Кроме него направлялся в город и Куплетов - тоже в качестве свидетеля и, как сумрачно шутил он сам, общественно-полезного членовредителя.

Вообще судьбой своей Куплетов был доволен.

Впрочем, в его жизни, вероятно, еще надо было поискать событие, которое могло бы вывести его из равновесия - надолго и всерьез.

Ломтева - а на тропе стрелял, действительно, пилот - он огрел тогда от души.

Лидочку - после всего случившегося и пережитого - хватил нервический удар.

Главврач, признав, конечно, всю ее звериную, нечеловеческую сущность и сугубую опасность для соседей - близких и далеких, - тем не менее в категоричной форме заявил, что хотя бы сутки, а еще лучше - пару дней, медсестра должна отлежаться в полном покое. При этом он уверенно кивал на Бонифатия Павлиновича: дескать, именно директор и склонил его к столь интересной мысли, однако выяснить, насколько это справедливо, никому не удалось.

В итоге Афонов скрепя сердце согласился - и Лидочка до утра осталась в санатории.

Дежурить при ней был назначен Дергун - как человек исключительно бывалый, во всех отношениях крепкий и к тому же знакомый с тонкостями здешнего распорядка.

А вот Гугулидзе, хотя он и рвался тоже постеречь красавицу вдову, Афонов отказал категорически. Были здесь замешаны какие-то служебные нюансы.

Директор Подкосыжнев, когда узнал, что под его чутким руководством работали два таких лживых и страшных человека, вмиг затосковал, что-то эдакое выпил от сердца и других недомоганий, спешно удалился к себе в кабинет, и там с ним вышел казус.

Это, впрочем, на судьбах исцеляющихся подопечных Бонифатия Павлиновича ни малейшим образом не отразилось. Никто даже внимания не обратил.

Тем временем машина - с Птучкой за рулем и с поникшим Ломтевым, зажатым на сиденье между свидетельствующими Невским и Куплетовым, прикатила в город.

Следом за ней - почти одновременно - прибыла и карета "скорой помощи", доставив в больницу безжизненное тело Звязгина.

Ломтев, хранивший упрямое молчание, на этот раз не выдержал.

— Зачем его в больницу? - удивился он.

— А где еще у нас есть морг?! - хохотнул глумливо Птучка. - При книжном магазине или заводской столовой, или булочной - пока не завели.

— И при обкоме - тоже нет, - ввернул Куплетов, впрочем, мигом спохватившись, что сморозил очевидное не то. Он сделался пунцовым и тоскливо завздыхал.

— Ну, что ж. - пожал плечами Ломтев и опять умолк.

— Вы, Савва Иннокентьевич, язык попридержите, - посоветовал миролюбиво Птучка. - Мы тут все свои, а показания давать начнете - ляпнете какую-нибудь дурь. и сразу - море неприятностей!.. Не надо.

— Верно-верно, - поддержал лейтенанта Невский.

— Я учту. - Куплетов кротко и тепло взглянул на своего соседа.

В дороге, ощутив себя наконец-то полноценными собратьями по сложной ситуации, Невский с Куплетовым прониклись искренней взаимной симпатией и договорились впредь дружить. И это было хорошо.

Решив не откладывать дело в долгий ящик и вообще ковать железо, пока горячо, Афонов отдал последние текущие распоряжения и сразу приступил к допросу.

Ломтев, которого незамедлительно доставили к нему в кабинет, поначалу вел себя нагло.

По всей вероятности, твердо усвоив, что молчание - золото, а драгметаллы, как известно, просто так, повсюду не валяются, он отказался отвечать на любые вопросы.

Игра в молчанку, начатая еще по дороге, в машине, продолжалась.

Был летчик среднего роста, отменно сложен, русоволос, со смазливыми чертами в меру загорелого лица, с шикарными пшеничными усищами а-ля товарищ Буденный, с намечающейся лысиной и с холеными, что называется, точеными руками.