Открытие Сибири - Страница 5

Весьма слабый обмен в звероловную эпоху, в скотоводческую получает форму организованной торговли. Благодаря финикийским кораблям мир развил цивилизацию. Мы отдаем этим финикиянам дань исторической благодарности и уважения. Но нельзя забыть в истории и тех, кто соединил пустыни и переносился от конца мира в другой, когда морские пути еще не были открыты. Как велика была эта торговля, какие отдаленные страны при помощи ее входили в сношение, это мы видим, например, на индийской каурии (раковине. — Л. О.), являвшейся из Индии в Силезию и на север Сибири, это можно видеть на тканях, которыми одевалась Греция, на мехах, на драгоценных металлах и драгоценных камнях.

Начало торговли и обмена было уже началом цивилизации. Следовательно, и здесь кочевники подготовили почву ей».

Замечательно и то, что теорию Ядринцев связывает с живой действительностью своего времени: протестует против административного произвола царских чиновников, пытавшихся сломать сложившиеся бытовые уклады «инородцев», против алчности кулачества, стремившегося лишить их лучших земельных угодий.

С такой же силой убежденности в том, что охотники и скотоводы по своим человеческим качествам не ниже земледельцев, последовательно отстаивает Ядринцев принципиально важное положение об их самобытности и оригинальном вкладе в мировую культуру: «Роль высоких плоскогорий и степей Центральной Азии далеко еще не изучена по отношению влияния их на жизнь человечества. Между тем несомненно, что в этих местах должна была развиться своеобразная культура».

Эта мысль, самые слова «своеобразная культура», сказанные почти сто лет назад, звучат удивительно современно, бьют всей своей силой не только по старому европоцентризму, но и по еще более древнему азиацентризму.

Итак, история Сибири издавна, с самого начала, была полем идеологических битв: борьбы сил прогресса против реакции.

Прогрессивное направление в истории народов Севера, Сибири, народов Центральной Азии получило в наши дни мощную поддержку и теоретическую основу в ленинской концепции мировой истории, в ленинской национальной политике.

Первостепенное, в полном смысле слова основополагающее значение имеет мысль В. Ленина, изложенная в выступлении на II конгрессе Коминтерна, где вождь мирового пролетариата говорил о сотнях миллионов человечества, «которое до сих пор стояло вне истории, рассматривалось только как ее объект».

Исходя из ленинского положения о том, что нет народов неисторических, нет народов без своей собственной культуры, советские историки выполнили огромную по масштабам работу по воссозданию забытых страниц истории народов Сибири.

Каково же содержание этой работы и ее главные результаты? Первое условие исторического процесса в настоящем смысле этого слова, — его протяженность во времени, его хронология.

Не случайно же и не без оснований гордятся китайцы тысячелетиями своей летописной истории. И кто может без трепета стоять перед громадой веков, смотреть на пирамиды Египта или ацтеков? О протяженности и прогрессе исторической жизни сибирских народов, об их месте во всемирной истории и культуре человечесгва и пойдет речь дальше. Пойдет на конкретных фактах, в первую очередь на археологических, на результатах трудов археологов, посвященных самым глубинным истокам сибирской истории в далеком каменном веке. И, как мы увидим, не только сибирской, но и североазиатской и центральноазиатской истории, поскольку на этих огромных просторах в ходе тысячелетий скрещивались пути различных народов и культур.

Среди высоких гор, покрытых густой зеленью лесов и кустарников, лежит в узкой долине город Горно-Алтайск, столица автономной области. Неподалеку напряженно гудит прославленный Чуйский тракт. Машины спешат в подоблачные дали Алтая, к границам Монгольской Народной Республики. Стремительно несет свои ледяные воды воспетая поэтами Катунь. Кругом кипит молодая жизнь горного края, пробужденного от долгого сна Великим Октябрем.

И вряд ли кому приходило в голову, что здесь же, рядом с парком, где стоит памятник Ленину, неподалеку от кинотеатра и краеведческого музея, на склоне высокого холма, у старинного кладбища могут быть обнаружены следы нашего далекого предка…

В 1961 году во время краеведческой конференции чутье охотника за первобытным человеком привело меня и этнографа Е. Тощакову к этому холму, заставило перейти маленькую горную речку Улалинку и подняться по крутому склону, усеянному каинами. В осыпи из желтой глинистой толщи рыхлых отложений выступали скатанные водой, булыжники светло-желтого кварцита, торчали остроугольные глыбы темно-серого известняка. В этих «диких» камнях не было, ничего такого, что напоминало бы хорошо знакомые каменные изделия древнего человека. И все же мой взгляд остановился на одном из булыжников….

Да ведь это то, к тему я стремился, чего так жадно итак напряженно искал мой взор!.

Салю собой разумеется, если бы о булыжник, запнулся кто-либо, незнакомый с технологией того далекого времени, когда, наши предки не знали ни железа, ни меди, он отбросил бы этот камень с дороги носком ботинка. Но специалисту-археологу камень с Улалинки мог рассказать многое. Он взволновал бесспорными признаками искусственной обработки. И прежде всего характерным раковистым изломом. Именно так выглядит поверхность камня, намеренно расколотого рукой древнего, человека, человека каменного века. Поверхность раскола резко отличалась от необработанной части булыжника, гладко отшлифованной подои и песком, такой же, как у всех остальных, булыжников из осыпи.

Итак, сначала над камнем поработала природа. Веками, а может быть, и тысячелетиями ворочала его бурная река или катил древний ледник, пока не приобрел камень эту идеальную гладкость и овальную форму.

Но затем, в неизведанные времена каменного века, его поднял с древней галечной отмели или ледниковой дарены первобытный, мастер и расколол. Придал ему тем самым совершенно новую, не природную, а, можно сказать, «очеловеченную» форму.

И вот камень лежал: на ладони, еще покрытый желтой липкой глиной, шершавый и холодный, как лед. Но уже чувствовалось в нем тепло той человеческой руки, которая впервые дерзко вмешалась в тысячелетний ход природных процессов. Дала, ему новую жизнь, сделала его не просто камнем, а артефактом, носителем нового качества, которое дано обществом.

Это было истинное чудо — соприкосновение с давно исчезнувшим миром, из которого, как из первого источника, берет начало все богатство человеческой культуры. Слова «первый источник» здесь не случайны, в них содержится глубокий смысл, ибо обработанный камень с Улалинки несет на себе признаки, свойственные самому началу человеческой истории.

Самые ранние известные науке каменные орудия первобытного человека найдены в далекой от нас Африке, затем их обнаружили в Западной и Восточной Европе, наконец на юге Азии, в Индонезии.

И все они представляют собой такие же, как на Улалинке, булыжники, лишь частично обработанные грубой оббивкой. Половина или даже две трети такого камня сохраняет первоначальную галечную поверхность, корку. Она снята только на рабочем конце орудия, на самом его лезвии.

Если лезвие оббито только с одной стороны, изделие называется «чоппером», буквально «сечкой». Если с обеих противоположных сторон — «чоппингом».

Булыжник, найденный на Улалинке, был обработан с одной стороны, именно как чоппер. Когда же начались раскопки Улалинского холма в Горно-Алтайске, в наших руках оказались уже не единичные обработанные камни, а целые десятки и даже сотни (более 600 таких галечных первоорудий!).

Первые обитатели Улалинки пользовались для изготовления своих орудий почти исключительно желтовато-белым кварцитом. Лишь изредка они подбирали гальки черной кремнистой породы (окремненного известняка), так же как, по-видимому, и куски неокатанной кварцитовой породы.

Палеолит Улалинки можно назвать поэтому «кварцитовым». Это объясняется, вероятно, не только тем, что здесь кремень большая редкость, но и каким-то особым пристрастием к кварциту. Так было и в других древнейших памятниках палеолита Европы и Азии, где кварцит служил основным материалом для орудий труда.