Открытие Сибири - Страница 38
Когда же и каким образом здесь оказались люди, имущество которых обнаружилось в заливе Симса и на острове Фаддея?
Об этом рассказали сами находки.
Первое, что стало очевидным, когда коллекции были доставлены в Ленинград и разобраны: обнаружены остатки древнерусской мореходной экспедиции, торговой и промышленной, снаряженной по тем далеким временам превосходным образом, с знанием и учетом условий Севера, готовой ко всем неожиданностям, к борьбе с суровой стихией.
О том, что они были русскими, а не чужеземцами, свидетельствовали превосходно выполненные нательные кресты. Ни один русский человек не расставался в старину с нательным крестом, нередко богато украшенным филигранью. Именно такие кресты были найдены на острове Фаддея и в заливе Симса.
На затейливо украшенной тонким орнаментом деревянной рукояти ножа славянской вязью была вырезана короткая, но четкая надпись: «Акакий Мураг» (иначе говоря, Мурманец). Она свидетельствовала, что в экспедиции был грамотный человек, который и вырезал на рукояти свое имя. То было, конечно, прозвище, замена фамилии, как это было принято в старой, допетровской Руси. В ножнах одного из ножей уцелел кусочек бумаги, по-видимому, жалованной грамоты хозяину судна, богатому и знатному.
Судно, на котором они шли по морю, несомненно, погибло. Но на берегу острова Фаддея лежали обломки шитика. Эти довольно крупные лодки назывались так потому, что были именно сшиты, а не сколочены гвоздями. В уцелевших досках сохранились специальные отверстия — держатели для еловых корней, заменявших гвозди.
Древние мореходы имели в своем распоряжении солнечные часы и компас. При раскопках были обнаружены уникальные мореходные инструменты, с помощью которых опытные и смелые путешественники прокладывали дорогу по бурным волнам мимо ледяных полей и грозных льдов к намеченной цели.
Вполне вероятно, что все имущество принадлежало не одному человеку, а коллективу участников, компании. Иначе почему бы богатая денежная казна оказалась разделенной на две почти равные части, которые были найдены на острове и в заливе.
Каковы же были цели мореходов? Что влекло эту группу вдаль, на север и на восток?
Конечно, слово «экспедиция» здесь нельзя понимать в современном смысле. Ее участники занимались охотой и промыслом пушных зверей. Иначе зачем им было везти с собой столько насторожек — ловушек для охоты на песцов. Они вступали и в торговые отношения с коренными жителями Арктики, имели стеклянные бусы — «одекуй», а также явно туземные по происхождению изделия и одновременно вещи для натурального торга с аборигенами, в том числе замечательное по художественному оформлению бронзовое литое зеркало. На нем изображен мифический кентавр — герой любимой русскими книжниками повести об Александре Македонском. Античный кентавр-кентаврос стал, как известно, в русской повести «китоврасом». Такие зеркала бойко шли в продажу от Таймыра и до Байкала. Для коренных сибиряков «китоврас» был изображением их собственного небесного божества, солнечного всадника.
О близких отношениях с туземцами Сибири можно судить и по таким предметам, как орнаментированная сумочка для хранения огнива. Узор на ней выполнен в технике аппликации из разноцветного сукна и полностью повторяет мотивы (треугольники и стилизованные оленьи рога), которые свойственны ненецкому национальному искусству.
Такие сумочки служат своеобразным индикатором культурных контактов: огниво также необходимо было в повседневной жизни Древней Руси в быту простого русского человека, как и нож.
Отсюда следует, что уже тогда имело место и взаимодействие, взаимопроникновение художественных традиций. Не исключено, что владелец сумочки был даже женат на ненецкой женщине, которая и сшила ему такую сумочку, тем более что в числе оставленного имущества есть и предметы, которые составляют часть традиционных принадлежностей именно женского туземного костюма: полулунные металлические подвески.
Остается вопрос: когда вышли в путь безвестные мореходы? Крупнейший исследователь монетного дела на Руси профессор Г. Спасский тщательно изучил уникальное собрание монет — сохранившуюся в мерзлой почве Арктики денежную казну. И пришел к выводу, что ее начали собирать не позже первой четверти XVII века, при первом царе из дома Романовых, Михаиле Федоровиче.
Решающее значение для определения возраста коллекции (1901 монета из залива Симса, 1435 — с острова Фаддея, а всего 3336 монет), как ни странно, имеют фальшивые легковесные монеты с именем Василия Шуйского, которые чеканились шведскими захватчиками в Новгороде во время оккупации новгородской земли. Шведские фальшивомонетчики выпускали такую монету с 1611 до 1617 года.
В составе коллекции нет еще денег Михаила Федоровича, чеканившихся в Новгороде с 1617 года. Нет в ней и копеек Христиана IV, чеканенных по типу и весу русских копеек в 1619 году согласно договору с русским правительством для торговли с русскими пограничными областями. Псковские монеты Михаила Федоровича, которые могли быть выпущены лишь в те годы, когда завершилось Смутное время и улеглась тревога в западных областях государства, тоже отсутствуют.
Соответственно уникальную коллекцию монет, представляющую русский монетный чекан за несколько десятков лет, кончили собирать около 1617 года. Тогда же, следовательно, вышли в далекий поход участники этого мореходного предприятия. Всего вероятнее, из Мангазеи. За такое решение «голосует» и упомянутая сумочка для огнива, весь се типично ненецкий орнамент.
В письменных документах нет прямых указаний на состав и судьбу этой торгово-промышленной экспедиции самого начала XVII века. Но она хорошо вписывается в известия о том, что русские издавна ходили морем вдоль северных окраин Сибири, с запада на восток. Еще в 1525 году один из образованнейших людей своего времени, новгородец по происхождению, прибывший послом в Рим к папе Клименту VII, сообщил, что «Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к Северу и что море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китай». Занятые поисками прямых путей в Китай и Индию англичане и голландцы не раз слышали в том же XVI и XVII столетиях от русских мореходов и охотников, с которыми встречались в арктических морях, что к востоку от Ямала и Новой Земли лежит хорошо известная русским морская дорога вплоть до устья Оби и даже далее.
К 1609 году относится известие И. Массы о походе экспедиции морехода Луки, отплывшей еще в конце Смутного времени. Она нашла «много различных и редких островов, рек, птиц, диких зверей — все это далеко за Енисеем».
Согласно письменным источникам уже в 1010 году в районе устья Енисея и Пясины появились кочи двинянина Куркина с товарищами. Тогда же, в 1610–1616 годах, мангазейские казаки открыли путь на реки Пясину и Хатангу. Одними из тех, кто прокладывал эту дорогу, и были, очевидно, мореплаватели, которые, может быть, впервые обогнули Таймыр и самую северную оконечность материка Азии, мыс Челюскина. Обогнули и тем самым более чем на два века опередили знаменитого путешественника А. Норденшельда, того, что, дойдя до мыса Челюскина, воскликнул: «Мы достигли великой цели, к которой стремились в продолжение столетий! Впервые судно стояло на якоре у самой северной оконечности Старого Света!»
В архивах не сохранилось или пока не найдено письменных документов о большинстве таких отважных путешествий с запада на восток. Однако кто знает, может быть, со временем мы узнаем из письменных источников не только об именах отважных путешественников, но и об их трагической судьбе, об их подвиге.
В 40-х годах наша экспедиция верхом на оленях путешествовала по Жиганской тайге — стране моховищ и «травяных речек», искала новые материалы для ранней истории Якутии.
Охотник и оленевод колхозник Николай Курилов из Олерского (прежде Хангайского) наслега в низовьях Лены рассказал, что некий человек, охотившийся зимой на песцов, обнаружил на берегу моря следы чело века. Ступив на след, охотник увидел, что тот равняется нескольким харысам (четвертям). Следы шли в море.