Откровение - Страница 12

Измученные, с красными от усталости глазами, они оглядели разгромленную церковь. На залитом воском полу в слабом рассвете блестят осколки алтаря. На иконах свисают зеленые потеки плесени, похожие на плевки, а если где проглядывал лик святого, то страшно было встречаться с его сатанински горящими глазами.

Священник опасливо косился на обратном пути на отшельника, так похожего в своей звериной шкуре и с всклокоченными красными волосами на дьявола, старался, чтобы между ним и собой всегда оказывался кто-то из рыцарей. Олег заметил, скривился, потом неожиданно поинтересовался участливо:

– Святой отец, ваши священные коровы случайно не возжигают благовония?

Священник онемел от неслыханной наглости. Рыцари посматривали ожидающе. Он пролепетал сдавленным от негодования голосом:

– Варвар, ты совсем дурак? Или тебе здесь Индия? У нас не бывает священных коров!

– А-а-а-а, – протянул Олег, – ну тогда… горит твой храм.

Священник в панике обернулся. Из церкви валил густой жирный дым, словно там коптились и подгорали мясные туши. Остроконечная крыша лопнула, оттуда вырвался острый, как клинок, язык пламени. Торжествующе загудело, а черное воронье снялось с окрестных деревьев, носилось вокруг, оглушительно каркая и роняя перья.

Томас равнодушно отвернулся. Синие глаза горели холодным огнем, брови грозно сшиблись на переносице. Макдональд кивнул:

– Хорошее место для кузницы. Я думаю пригласить еще пару неплохих оружейников. В замке я уже проверил: мечи старые, смешно думать, что на что-то годятся, хотя все же годятся. А храм можно построить потом, за оградой. Все равно церковь никто не тронет, так что нечего ей место занимать за крепостными стенами!

Томас со злостью прислушался к грохоту в нижнем пиршественном зале.

– Веселятся, будто самого Сатану отогнали!

– Если человек в наше время поет, – заметил калика глубокомысленно, – он либо пьян, либо придурок.

Он лежал под стеной на широком ложе. Сапоги в отшельническом рассеянии не снял, пачкал белое белье с нежнейшими кружевами. Одну могучую длань в великой задумчивости закинул за голову, другой с треском драл крепкими когтями волосатую грудь.

– Что с воза упало, то и пропили…

– Что упало? – рыкнул Томас.

– Две тысячи золотых монет. Столько ты отсыпал от щедрот? Теперь средь шумного быдла случайно… гм… А в самом деле явился не простой чертик, не простой…

– Ну да, – сказал Томас язвительно, – так и признаешься, что тебе простой черт кости переломал!

– Ну, простого и ребенок задавит. Простой – это так… дым, пар, напоминание. Здесь же был кто-то из таких, кто мог бы уйти без драки, ан нет – не утерпел! Если бы петух не помог… подумать только!.. то не знаю, не знаю…

Томас поморщился от воплей, рыцари били железными кружками по столу и орали похабную песню о старушке, что уехала вместе с чертом. От грохота вздрагивали даже стены.

– Сэр калика, – сказал он измученно, – ты видишь, я совсем раздавлен. У меня были все надежды, что либо как-то увяжемся с этой парой, либо проклятая ведьма из благодарности – как будто ведьмы знают благодарность! – укажет нам туда дорогу. Но что делать сейчас?

Олег с кряхтением поднялся, Томас видел, как он бережно ощупывает бок. Похоже, калика в самом деле схлестнулся с непростым чертом.

– А чего, – вдруг вспомнил Томас, – вы там о пауках рассуждали?

Калика от двери отмахнулся:

– Проведал, гад, что я в детстве пауков боялся. Да и сейчас не больно… Гавкнул врасплох, я вздрогнул, а он тут и саданул меня так, что я… Словом, ему удалось, а нам нет. Ладно, что с воза упало, того не вырубишь топором. Пойдем, хорошо бы пошарить в ее колдовской комнате.

Томас бурей вылетел за ним в коридор. В залах и на лестницах слышались песни. Мужественные рыцари праздновали победу над Сатаной и его войском.

– А ты хоть знаешь, где она?

– А что знать, – отмахнулся калика, – у халдеев всегда в самой высокой башне. Чтоб, значит, до звезд дотянуться.

– А она разве халдейка?

– Все мы халдеи.

Четверо рыцарей тут же встали из-за стола. Макдональд кивнул одобрительно, и они, громыхая железом, довольно твердо пошли за своим сюзереном.

В башню вела обычная витая лестница, подниматься можно только по одному, простой воин сумеет оборонять башню от тысячного войска, пока не свалится сам от усталости, каменные ступени, стертые посредине, будто по ним ходили не только легкие женские ноги, пусть и старушечьи. Олег чувствовал чье-то присутствие, словно за ним присматривал кто-то огромный и невидимый, а Томас непроизвольно ежился, поглядывал на стены.

Наконец Томас остановился перед металлической дверью. На ней были намалеваны колдовские символы, хвостатые звезды, странные знаки. Томас зябко передернул плечами.

– Проклятая ведьма! Тут еще и заклятия…

– Да ладно тебе, – сказал калика равнодушно.

Он коснулся двери, подергал за ручку, хмыкнул, стукнул ребром ладони повыше рукояти, а потом в низ двери, и та распахнулась.

Томас ахнул:

– Ты знаешь и христианское… э-э… противохристианское колдовство?

Калика буркнул:

– Какое, к черту, христианское! Так еще гиксосы своих чертей вызывали.

Он шагнул через порог, а Томас, чувствуя на спине взгляды рыцарей, выпрямился и вошел с достоинством подлинного христианина. На всякий случай он прошептал «Ave Maria» и сложил пальцы крестом.

В тесной комнате стоял старый медный котел на чугунной треноге, на столе пустыми глазницами зияли три черепа, высушенные кисти рук, крылья летучих мышей, блестящие камешки, на стенах висели пучки трав, листьев, ветки омелы и проклятого христианами бедного дерева осины.

– Ага, – сказал калика удовлетворенно, – это от халдеев, это от халдуев, это от хохлов, а это и вовсе от хеттов… Станьте у стен. По-благородному станьте, на меня не обращайте внимания.

Томас спросил с надеждой:

– Ты берешься вызвать демона?

– А ты против?

– Как король – да… но, сэр калика, прошу тебя, не останавливайся и ни о чем меня не спрашивай! Делай свое богомерзкое дело.

Калика бросил коротко:

– Тогда проследи, чтобы не приперся тот дурак со святой водой. Хоть и трус, но дурное рвение может подвигнуть…

Он что-то бурчал еще, все тише и тише, раскладывал травы, присматривался, начертил на полу пятиконечную звезду, оглядел с удовлетворением, поправил линию, наконец отступил и еще раз сказал уже совсем строго:

– Ни звука, ясно? Не шевелиться.

Томас сказал сэру Винстону строго:

– Никого сюда не пускать! Ни-ко-го!

– Но, мой лорд, – осмелился сказать Винстон, – то, что мы творим, не слишком ли… э-э… противозаконно установкам Господа нашего…

– Не слишком, – ответил Томас твердо. – Мы шли на священную войну с неверными сарацинами, воевали, не щадя жизней, за Гроб Господень, но когда было нужно – заключали с ними перемирие, даже покупали у них еду, нанимали в проводники! И все это было разрешено святыми отцами Рима!

Винстон просветлел, отступил вниз, вскоре слышно стало, как он остановил кого-то на лестнице, там слышались раздраженные голоса, даже звякнуло железо. Наконец оттуда донеслось только сопение кучки здоровых мужчин, зажатых в тесном пространстве. Томас поглядывал с нетерпением и страхом: только бы никто не вмешался, не нарушил, не поломал.

Калика властно поднял обе ладони. Лицо его было торжественное. Все замерли. Внутри звезды словно бы пронесся ветерок, потом Томас понял, что это сквозняк из единственного окна.

Калика нахмурился, сказал что-то на незнакомом наречии. Опять в торжественной страшной тиши все ждали, затаив дыхание. Наконец Томас прошептал, еще не веря:

– Ничего…

– Сам вижу, – огрызнулся калика.

– Но ты ж говорил…

– Ну и что? – ответил калика еще рассерженнее. – Раз на раз не приходится. Что-то сорвалось. Не так повернулся, не с тем ударением… Хоть и воруете друг у друга, но иной раз что-то добавляете, а то и само за столетия меняется незаметненько для вас самих. Но я знаю, что кто с ничем пришел, тот от ничего и погибнет…