Отель на краю ночи - Страница 13

Скрипнула входная дверь, и секунду спустя в комнату вошла Настя.

– Где ты была? – хрипло спросила ее Татьяна Михайловна.

– Ты сама знаешь. Наверняка подглядывала за мной из окна.

«Боже, и когда эта маленькая стерва перестанет мне хамить?» – с тоской подумала Татьяна Михайловна. А вслух сказала:

– Что это за парень торчал у твоего стола?

– Новый постоялец.

Настя рухнула в кресло, сбросила туфельки и положила ноги на журнальный столик. Быстрова взяла стакан и поднесла его к губам. Натолкнувшись на пристальный взгляд дочери, нахмурилась и поставила стакан обратно на столик.

– Мне он не понравился, – сказала Татьяна Михайловна. – Мне не нравится, что ты болтаешь с незнакомыми мужчинами.

– Он не незнакомый. Его зовут Альберт. Он тебе понравится, когда ты с ним познакомишься.

Быстрова фыркнула.

– С чего это я буду с ним знакомиться?

– Он красив и молод. К тому же жгучий брюнет. А ты всегда неровно дышала к жгучим брюнетам.

Татьяна Михайловна взяла стакан и посмотрела поверх него на дочь.

– Почему бы тебе не заткнуться, милая? – проговорила она.

Настя пожала плечами:

– Да пожалуйста. Ты сама устроила допрос.

Татьяна Михайловна допила джин и поставила стакан на столик. Потом она откинулась на спинку дивана и простонала:

– Боже… Эти головные боли меня когда-нибудь доконают. Настя, будь добра, принеси из ванной аспирин.

Настя вздохнула и поднялась с кресла.

– Вечно ты меня гоняешь, – пробурчала она, шлепая босыми ступнями по паркетному полу.

В ванной Настя сполоснула лицо, посмотрела на свое отражение в зеркале и процедила сквозь зубы:

– Ненавижу ее.

Настя оглянулась на дверь и достала из кармана крошечный стеклянный флакончик с белым порошком… Когда дело было сделано, девочка запрокинула голову и блаженно прикрыла глаза.

«Она ведет себя отвратительно, – проговорил недовольный голос у нее в голове. – Тебе должно быть за нее стыдно».

Настя нахмурилась.

«Но она моя мать».

«Тем более. Ты должна помочь ей. Если не ты – никто не поможет».

«А если она НЕ ВЫЖИВЕТ? Если она УМРЕТ?»

«Пока будешь колебаться, время уйдет. И тогда ты точно потеряешь ее навсегда».

– Настя! – окликнула мать из гостиной.

Настя вздрогнула.

– Нельзя ли побыстрее?

– Да, мама!

Настя достала из кармана джинсов комочек из свернутой в несколько раз салфетки и развернула его. Три белые таблетки. Совершенно безобидные с виду. Выглядят как заурядный аспирин.

«Настюха, никогда не принимай больше половины таблетки за раз. Снесет крышу напрочь – на место уже не встанет».

Как же они называются? Какой-то тринитрогидрострихнин… Или еще чего похуже. Хотя Глеб, знакомый студент с химфака МГУ, называет их просто и красиво – «таблетки радости».

– Дочь, ты оглохла? – донесся из комнаты капризный голос матери. – Тащи сюда этот чертов аспирин!

– Сейчас!

Настя спрятала «таблетки радости» в кармашек джинсов, схватила с полки аспирин и вышла из ванной.

Выйдя из номера, Анна захлопнула дверь и повернулась, чтобы идти к лифту. Вдруг глаза ее широко распахнулись. На углу коридора она увидела высокую, худую фигуру в длинном мокром плаще. Мужчина стоял в профиль, но Анна узнала его. Бледное, изможденное лицо, черные волосы.

– Простите! – окликнула Анна.

Незнакомец вздрогнул и быстро повернул голову.

– Мне нужно с вами поговорить! – сказала Анна и, сжав в пальцах ключ от замка, зашагала к нему.

Взгляд парня стал недовольным, почти сердитым. Он отвернулся и быстро свернул за угол.

Анна дошла до угла коридора и тоже свернула. На лице ее отразилось недоумение. Никакого парня в коридоре не было. Впереди маячил белый фартук горничной, катившей по коридору тележку.

– Чертовщина какая-то, – растерянно прошептала Анна. Она хлопнула себя по пустым карманам курточки и горько усмехнулась. «Ни таблеток, ни спиртного. Этот «здоровый образ жизни» доконает меня раньше, чем коктейль из веронала и мартини».

Она повернулась, чтобы идти, и вдруг услышала голоса, звучащие за углом. Анна подошла поближе и прислушалась. Говорили двое. Женский голос, судя по всему, принадлежал горничной, второй – хозяину отеля.

– Я много раз просил не вступать в разговор с клиентами. Неужели это непонятно?

– Я не вступала.

– Осторожнее, милая. Я терпеть не могу, когда мне врут.

– Но я не… – Горничная всхлипнула. – Этого больше не повторится. Честное слово.

– Надеюсь, что это так. Иначе мне придется подвергнуть вас жестокому наказанию. Вы все поняли?

– Да. Я поняла, но…

– Что еще?

– Рувим Иосифович, на вашем месте я бы тоже была осторожнее…

– Что это значит? О чем ты говоришь?

– Я говорю о… некоторых ваших родственниках. И о вашей большой любви к ним. И о том, что вы заплатили мэру, чтобы он не сносил старый маяк.

– В этом нет ничего странного. Я не хочу лишать своих постояльцев великолепного вида. Без маяка пейзаж станет скучнее.

– Да, но некоторые ваши родственники…

– Еще слово, и я перейду от угроз к действиям, – сухо проговорил хозяин отеля. – А если вы вздумаете распространять сплетни, вышвырну на улицу с «волчьим билетом». Работайте.

Шаги хозяина отеля мягко застучали по ковровой дорожке. Анна отошла с дорожки и прижалась спиной к стене. Вывернув из-за угла, Грач остановился и удивленно взглянул на Анну.

Она улыбнулась:

– Добрый день! Мы с вами уже встречались. В баре, помните?

Хозяин отеля прищурил черные с набрякшими веками глаза.

– Вы та самая девушка, которая не пьет шампанского?

– Та самая, – кивнула Анна.

– Я вас помню. – Грач тоже улыбнулся, но в улыбке его не было ничего приятного. – Хорошо устроились?

– Нормально.

– Я рад.

Грач хотел уже пройти дальше, но Анна заговорила снова:

– А вы, я вижу, строгий хозяин!

Грач замер. Искоса взглянул на Анну одним глазом.

– Не понял.

– Я слышала, как вы разговаривали с горничной.

Рувим Иосифович повернулся к Анне, сунул в рот трубку, но, вспомнив, что она не раскурена, вынул.

– Вы просто не знаете здешний народ, – спокойно сказал он. – С ним иначе нельзя. Дашь хоть малейшую поблажку – сядут на голову.

– А вы правда запретили сносить маяк?

Грач чуть прищурил темные глаза и спокойно ответил:

– Правда. Дед моей почившей жены работал когда-то на маяке смотрителем. Этот маяк – своего рода реликвия.

– Но его все равно рано или поздно снесут.

– Разумеется. Но я бы хотел, чтобы это случилось только после моей смерти. Если я однажды подойду к окну своего кабинета и не увижу его, то очень сильно расстроюсь.

«Надо же, какой сентиментальный, – с удивлением подумала Анна. – А с виду и не скажешь».

– А вы сами не здешний?

Грач покачал головой:

– Нет.

– А откуда?

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – проговорил он холодно. Поняв, что слегка перегнул палку, Грач резко сменил тему разговора: – Вы уже обедали в нашем ресторане?

– Нет, но собираюсь, – ответила Анна.

Анна уставилась на руки хозяина отеля, обтянутые бежевой тканью перчаток. Их безукоризненная чистота почему-то была Анне неприятна.

– У нас отличный повар, – отчеканил Рувим Иосифович. – Советую вам заказать пасту с морепродуктами или говядину по-флорентийски. Это его коронные блюда.

– Спасибо. Обязательно закажу.

Грач, явно желая поскорее свернуть разговор, но не зная, как сделать это вежливо, сказал:

– Передайте метрдотелю, чтоб сделал вам пятидесятипроцентную скидку на любое блюдо.

Анна вскинула бровь и холодно поинтересовалась:

– За что такая честь?

Тон Анны чуть смутил Грача.

– Ну… – Он пожал грузными плечами. – Вы же отказались от шампанского. А я не люблю оставаться в долгу. Всего доброго.

Рувим Иосифович вежливо склонил голову, сунул в рот погасшую трубку и удалился – величественный и элегантный.