Отдельный 31-й пехотный (СИ) - Страница 59

— Хватит принимать меня за преступника! — восклицает он: — откуда мне знать! Почему вы все тут такие спокойные⁈ Вам виселица грозит!

— Потому что это ж Володя Уваров. — вынимает папиросу изо рта Мещерская: — он иной раз кажется тормозным, иной раз — развратником, и поверь мне, он такой и есть. Но в ситуациях, когда тебе грозит виселица или чего похуже — нет человека надежнее. Он мой муж и, кажется, впервые за все это время я стала чувствовать себя в безопасности. Я — сильная, но сейчас… сейчас меня так радует, что я просто могу встать за его спиной…

— Вашвысокоблагородие, автомобиль подан. — говорит Вениамин, закрывая капот: — и да, я Владимиру Григорьевичу тоже верю. Его моя госпожа обожает, а она мало кого любит. Если так вспомнить, то и никого вовсе не любила никогда.

— Твоя госпожа любит себя, — замечает Мещерская: — у нее эгоцентризм высшей степени. Талантлива, умна, но стерва каких поискать.

— Прошу прощения, госпожа полковник, но я не могу обсуждать госпожу в таком тоне. — вытягивается в струнку Вениамин: — не могли бы вы так не отзываться о ней в моем присутствии…

— Ах вы! Ну хорошо! — следователь СИБ делает неприметный жест и рядом с нами из воздуха возникает барышня Сонечка — в своем легком пальто и с меховой муфточкой, она разводит руки в стороны и… тут же исчезает.

— Вот видишь. — говорю я с чувством глубокого удовлетворения, глядя как на землю оседает тело в коричневом сюртуке и с галстуком поверх белой сорочки: — никакого «чвак!» или там «бдыщь!». Это скорей… ну да, «чпок!».

— Если ты знал, что это — он, чего сразу голову не оторвал? — интересуется Мещерская, подходя поближе и глядя на обезглавленное тело в пыли у ног.

— Не был уверен. — пожимаю я плечами: — а что, если нет? Вот и пришлось провоцировать, спасибо что поддержала.

— Рядом с тобой, Уваров, я как масло мягкая становлюсь. — жалуется она: — всему верю и на тебя надеюсь. Скоро стану домохозяйкой, буду дома блины печь, да детей на полати укладывать.

— Ага, так это все-таки не из СИБ… — делает глубокомысленный вывод Вениамин: — а если бы из СИБ был? Вы бы мне всю карьеру разрушили, Владимир Григорьевич, а у меня жена и трое детей, сын и две дочки. И вы сейчас говорите, что не уверены были до конца!

— Знаешь, Веня, когда Владимир Григорьевич в свое время мне сказал, что сестру мою выручит и эту стерву из СИБ не нужно будет в овраге прикапывать — я ж ему не поверила. Но… много чего произошло и теперь я ему верю. Потому что моя сестренка — это все, что у меня от семьи осталось… — Мещерская выпрямляется и стискивает кулаки, да так, что костяшки у нее белеют.

— Маш, погоди, так твоя мама…

— Эти сволочи отправили ее в монастырь Святой Елены Равноапостольной! Нет у меня больше мамы!

— Разве это не добровольно? Валькириями становятся?

— Володя… — качает головой Мария Сергеевна: — конечно добровольно. Ну неужели ты думаешь, что так сложно человеку в монастыре женском такие условия сделать, что он на все добровольно пойдет.

— Вот черт…

— Не успокоюсь, пока Герману Денисьеву голову не откручу… — грозится она: — вот кто во всем виноват.

— Ваши благородия? Так что, едем? Тут и багажник есть, правда не сильно большой, а нам еще тело грузить…

Надо сказать, что в Департаменте Внутренних Дел меня приняли без особого восторга. В прошлый раз голову притащил, а этот раз — туловище без головы, хорош, нечего сказать! Почему в Департаменте? Да потому что где этот чертово здание СИБ находится и как туда попасть я не знаю, а раскатывать по городу с телом, примотанным сзади к бамперу «Руссо-Балта» (багажник тут маленький, едва ли не отделение для саквояжей) — изрядный моветон получится. Да и скрутят нас раньше, все-таки наш путь по центральным улицам проходит. Потому ничтоже сумняшеся я попросил Вениамина направить старенький автомобиль к Департаменту. По дороге, кстати, пришлось испытать все прелести открытого салона в зимнее время, на улице и так не мая месяц, а тут еще и ветерком обдувает для вящего комфорту. Больше всех досталось Мещерской, она у нас и так легко одета была, а потом у нее пальто порвало, она в мое куталась. Я же холода не ощущал в принципе. Иногда мерз, но это скорее психосоматика, вот кажется, что должен я мерзнуть, босыми ногами в снегу по колено — вот и мерзну. Таким вот веселым кагалом мы вместе с Машей и Веней, а также с оставшейся частью Николая — прикатили к Департаменту Внутренних Дел, сиречь Разбойному Приказу.

В Департаменте нас, кстати, сразу же и приняли. Не знаю, что тому причиной и почему в очереди сидеть не пришлось — то ли узнали и запомнили меня с прошлого разу, то ли то, что я под мышкой тащил Николая, а в небольшом холщовом мешке — то, что от его головы осталось, а может быть внешний вид полковника Мещерской, которая была мрачна как туча и грозна как Афина. Так что сразу же нас и приняли, даже накапать кровью на мраморный пол в холле не так уж и сильно пришлось.

Проводили в кабинет, предложили чаю и положить Николая куда-нибудь так, чтобы кровью бумаги не перепачкать, послали за дворником, который в свою очередь — пошел за брезентом, чтобы в углу постелить. Машу с Вениамином, заручившись поддержкой Никанора Петровича — я домой отправил, пусть отдохнет. Да, знаю, бардак, Содом и Гоморра, сам по себе «Руссо Балт» это уже вещдок и все такое, однако Маша сутки в участке провела, потом ее едва не убили, в общем переживаний достаточно. А еще и маму ее в валькирии забрили.

Так что прямо сейчас я наслаждаюсь крепким чаем в кабинете коллежского асессора Никанора Петровича, того самого, что принимал меня в прошлый раз и ожидаю, пока по мою душу СИБ не приедет. Кстати, я второй день Ирину Васильевну не вижу, где она? Вот приедет СИБ, там и поговорим, куда они ее дели.

— Погода нынче… такая знаете ли… — неопределенно шевелит пальцами пухлой руки в воздухе Никанор Петрович: — эдакая. Простуда легко схватывается, а вы в одной сорочке… так и болезнь подхватить недолго. Моя младшая третий день кашляет, в гимназию не пошла, а у них экзамены по латинскому скоро.

— Погода и в самом деле обманчива. — киваю я: — солнце выглядывает, но не греет.

— В самом деле… — Никанор Петрович переводит взгляд в угол кабинета, где на сложенном вдвое брезенте лежит накрытое простыней тело, вздыхает и ставит свою чашку на блюдце. Наступает неловкая тишина.

— Никанор Петрович, знаете, после обретения Дара со мной небольшая амнезия приключилась — обращаюсь я к нему, решив потратить время ожидания с пользой: — и раз уж мы все равно тут ждем — подскажите мне, что вы про валькирий знаете? Правда ли что вступить в их ряды только добровольно можно?

— Валькирии? Сиречь монахини-воительницы? А что тут знать, уважаемый Владимир Григорьевич, что остальные знают, то и мне ведомо. Основали их орден почитай лет двести как, однако же сами воины-монахини появились во время Крымского Прорыва. Почитай вся армия легла, да и магов немало. — с удовольствием отвлекается на постороннюю тему коллежский асессор: — тогда-то в первый раз валькирий и применили. В составе отдельного 31-го полка инфантерии. Амнезия, говорите? Неприятная штуковина-с…

— Они тогда в составе инфантерии были? Пехота, значит… — задумчиво говорю я: — но сейчас…

— Потом 31-й пехотный переформатировали, из состава армейской инфантерии вывели и организовали вот как сейчас — Корпус Валькирий. Про то уже забыли, но были времена, когда валькирии вместе с армейскими в атаки ходили, да только недолго. Неэффективны валькирии против живой силы противника, вот против магических оппонентов или там адских тварей — лучше них и не сыщешь. Так что эксперименты прекратили и сформировали Корпус, какой и по сию пору исполняет разные инженерно-саперные да спасательные работы совместно с армейскими подразделениями. В общем и целом… — вздыхает Никанор Петрович: — не удалось из них эффективных войсковых частей, но… к тому моменту уже попривыкли все к ним. И потом, каждая валькирия — это же готовый целитель, пусть низкоранговый, но все же. Целитель, уверенный пользователь элементальной магии — в достаточной степени, чтобы фортификации возводить. Так что Орден Святой Елены в настоящее время это такой, знаете, орден тамплиеров. Государственным структурам и органам власти не подчиняется, однако же верен Государю Императору, участвует во всех закрытиях Прорывов, по согласованию с армией — работает в госпиталях и на возведении фортификаций, оказывает поддержку и споспешествует всем начинаниям в области образования и медицины. Да и, чего греха таить — красивые они больно. Сперва наши молодые люди обрадовались, как увидели, думали о греховном, да непотребном, однако же валькирии к греху плотскому равнодушны и отрицают. Говорят, что и на физиологическом уровне они от обычных женщин отличаются, но чем именно… к сожалению тела валькирий в случае преждевременной смерти немедленно забирают в Орден.