Отцы и сыновья - Страница 1
Брайен Фрил
Отцы и сыновья
(По мотивам романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»)
ТОМУ И ЮЛИИ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Fathers and Sons by Brian Friel (1987)
Действующие лица:
Аркадий Николаевич Кирсанов, 22 года, студент.
Евгений Васильевич Базаров, 22 года, студент.
Николай Петрович Кирсанов, 44 года, отец Аркадия, помещик.
Павел Петрович Кирсанов, 45 лет, дядя Аркадия, отставной капитан.
Василий Иванович Базаров, отец Базарова, ему за шестьдесят, отставной полковой лекарь.
Арина Власьевна Базарова, ей за пятьдесят, мать Базарова.
Федосья Николаевна (Фенечка), 23 года, любовница Николая.
Анна Сергеевна Одинцова, 29 лет, помещица, вдова.
Катя, 18 лет, сестра Анны.
Княжна Ольга, ей за семьдесят, тетушка Анны.
Дуняша, ей за двадцать, прислуга в доме Кирсановых.
Прокофьич, ему за шестьдесят, слуга в доме Кирсановых.
Петр, 19 лет, слуга в доме Кирсановых.
Тимофеич, ему за шестьдесят, слуга в доме Базаровых.
Федька, 16 лет, слуга в доме Базаровых.
Музыка:
Действие первое:
Сцена первая — «Романс» для скрипки с оркестром Бетховена, фа-мажор, опус. 50;
Сцена вторая — фортепианные дуэты. Марши в военном стиле.
Действие второе:
Сцена первая — «Романс» Бетховена, си-мажор, опус 40;
Сцена вторая — то же, что и в первой сцене первого действии;
Сцена третья — Те Deum Laudamus;
Сцена четвертая — «Пей только за мое здравие» (вокал и фортепиано);
«Пей только за мое здравие» (фортепиано и аккордеон).
Премьера пьесы «Отцы и сыновья» состоялась в Лондоне в театре Литтелтон 8 июля 1987 года.
Действие первое
До начала действия слышатся звуки «Романса» Бетховена в фа-мажоре, опус 50, исполняемого Николаем на виолончели. Ранний полдень в мае 1859 года.
Лужайка перед домом Кирсанова. В глубине сцены видна гостиная. Вдоль дома — веранда с двумя ступеньками, ведущими в сад. Перед верандой — цветы в горшках. На переднем плане — беседка. Справа и слева от зрителей — различного рода стулья и табуретки. Действующие лица выходят либо слева, со стороны дворовых построек, либо из дома. Николай играет на виолончели в гостиной. Фенечка сидит в беседке и вяжет что-то для малыша, который рядом с ней спит в коляске. Она молодая привлекательная женщина с внутренним достоинством и уверенностью; поскольку она уже не прислуга, но еще не хозяйка в доме, чувствует себя несколько неловко. Время от времени заглядывает в коляску. Откладывает вязание, закрывает глаза и слушает музыку. Входит Дуняша с корзиной белья. Полная, добродушная девушка, открытая и практичная. Хохотунья
Дуняша. О боже, эта жара доконала меня. И как вы ее выносите?
Фенечка. Покрыли бы голову чем-нибудь.
Дуняша. Я встретила нового приказчика, там, у белья. Вы знаете его?
Фенечка. Только с виду.
Дуняша. Ну и красавчик же. Век бы на него глазела — напомаженные усы и томные карие глаза. Усы-то красивые заметили?
Фенечка. Дуняша!
Дуняша усаживается рядом с ней. Фенечка снова начинает вязать.
Дуняша. Право же! Только помани меня пальчиком… побежала б за ним как собачонка. Так вот, смотрит он на меня и говорит: «Ты никак в обморок собралась упасть, малышка?» Чувствительно, да? — «Малышка». А я говорю: «Вот еще больно надо — падать в обморок?» — «Ну, — говорит — смотри как покраснела, того и гляди — лопнешь».
Фенечка (смеется). Полно вам. Вечно вы что-нибудь выдумаете.
Дуняша. Вот вам истинный крест. (Смотрит в коляску.) Привет, Митя. Как чувствуешь себя сегодня, миленький? Здоров? (Распрямляется, наслаждаясь лучами солнца.) Хорошо. Будет, должно быть, очень жаркий май. (Закрывает глаза.) Это что, он на этой большой скрипке играет?
Фенечка. Виолончель это, вы прекрасно знаете.
Дуняша. Ничего, красивый мотив, да? Только чуток грустный… как он сам.
Фенечка. А он грустный?
Дуняша. Вам виднее. Не для танцев.
Фенечка. Я слышала, вы вчера весь вечер плясали.
Дуняша. До пяти утра. Ох, как хорошо печет!
Фенечка. Ну и как?
Дуняша. Хотите знать, приглянулся ли кто-нибудь? (Садится.) Вот скажите, Фенечка, помните тех парней, когда мы вместе ходили с вами на танцы — помните, как смеялись и как весело было?
Фенечка. Помню.
Дуняша. Ну и куда они все подевались, эти парни? У них что, нет братьев? Теперь приходят только одни полупьяные жеребцы.
Только и знают что сказать: «Бог ты мой, какое богатое тело!»
Фенечка смеется.
Правда. Так вот и сказал вчера этот верзила. А если бы не он, то другой сказал бы, какой-нибудь старый греховодник, глаза полузакрыты, а руки так и шарят по заднице.
Видит, как Павел входит с книгой под мышкой.
Быстро встает. Павел типичный «европеизированный» русский девятнадцатого века — одевается на английский манер, говорит по-французски.
Внешне поникший, однако способен на сильные и глубокие чувства.
Боже, Портновский манекен идет. Должно быть вас заметил.
Фенечка. Не уходите, Дуняша. Останьтесь со мной.
Дуняша. Вам в самый раз управиться с этим старым козлом. А мое место на кухне.
Фенечка. Прошу вас.
Дуняша. Уж больно вы мягки. Сказали б ему, чтоб убирался подальше.
Она поднимается, делает реверанс и быстро уходит, оставив корзину.
В отношениях Фенечки и Павла есть определенная неловкость. Он смотрит на коляску, затем на Фенечку.
Павел. Мешаю?
Фенечка. Нет. Вовсе нет.
Павел. Мне хотелось только попросить вас… сегодня, кажется, в город посылают?..
Фенечка. Да.
Павел. Велите купить для меня…
Фенечка. Чего купить?
Павел. Чаю. Зеленого чаю. Пожалуйста.
Фенечка. Конечно.
Павел. Полфунта довольно будет, я полагаю.
Фенечка. Слушаю-с.
Павел. Merci bien[1]. (Склонившись над коляской.) Экой бутуз. У него сильные пальчики. Может, будет виолончелистом, как отец. Как вам ваша новая спальня, Фенечка?
Фенечка. Замечательная. Солнце с самого раннего утра.
Павел. Я часто вижу ночью свет в вашем окне.
Она встает и собирает вещи.
Фенечка. Это их светлость — зубик режется. Ну, говори, негодник, режется у тебя зубик? Не даешь спать мамочке ночью?
Павел. Ти es tres belle[2].
Фенечка. Что?
Павел. Гляньте, не хочет отпускать меня.
Фенечка. Ну, отпусти же дядю, Митя.
Павел. Фенечка…
Фенечка. Снесу его, пожалуй, в дом. Солнце больно сильно печет.
Павел. Я хочу только сказать…