Отчет 00 Жил (как-то) старик без старухи... - Страница 22

Лестница. Уклон вниз, в тоннель. Тоннель к горе. На склоне – замок.

Выпрыгнуть из полукруга? Высоко.

Десять дрессированных зверей в доспехах с длинным и коротким мечами.

Скучкованы.

У меня? Два меча за спиной.

Доспех. Стесняет.

Пальцы зацепили край нагрудной пластины, окаменели, повинуясь скрученному в ломающуюся от напряжений пружину полю усилий. Рука получила мощный импульс остановленного гнева, готового выплеснуться в тело и порвать все связки чудовищным сокращением мышц. Нагрудник отлетел с хрустом разрываемых ремней.

Стало свободней.

Пластины на руках, животе.

Стесняют движение.

Не настолько, чтобы гасить скорость.

Я рванул тело вперед.

К выходу.

Выход в замке.

Руки вытянули из-за спины мечи и сознание, окончательно запуганное скоростью, с которой гнев гнал тело, забилось в угол и фиксировало только отдельные куски происходящего, превратившись в систему наведения, скидывающую задачи поражения безошибочным рефлексам.

Две пары глаз за лезвиями.

Оттолкнуть трупы.

Вниз по лестнице.

Лучник справа.

Кинуть меч в живот.

Длинный коридор.

Свет в окошечки.

Бегут навстречу по коридору.

Первый, снизу мечем под локоть.

Плывущий в воздухе меч с обрубком руки.

Взять меч.

Трое.

Перегораживают коридор.

Оттолкнуть два меча, полоснуть два горла, сбить два брызнувших кровью трупа.

Четыре лучника.

Гнев выплескивает в ноги порцию силы, скручивая поле усилий в тугие жгуты. Жгуты распрямляются. Тело, переворачиваясь, летит длинным кувырком над стрелами.

Падает.

Рубит.

Мгновения бега. Еще одно. Еще одно. Из распахнувшихся дверей в конце коридора выбегает доспех с копьем. Еще один. Еще…

Уклониться от копья.

Рубануть.

Уклониться.

Рубануть.

Отбить-рубануть.

Отбить два, изогнуться, пропуская по ребрам третье. Рубануть.

Впрыгнуть в дверь.

Большой круглый зал, освещенный факелами.

Копейщик справа.

Уже сзади.

Трое в черных доспехах посередине зала.

Черный проход в стене напротив.

Трое прыгают, замахиваясь.

Прыжок. Отодвинуть локтем меч. Рубануть.

В проход.

Лестница вбок и вверх.

Еще зал.

Свет в окна.

Посереди зала столб с привязанным к нему белым и большой черный доспех. Окна высоко.

Выхода нет.

Доспех шагает, медленно замахиваясь большой алебардой.

Навстречу, уклониться, проводив алебарду мечом. Второй – в щель под шлемом.

Еще раз осмотреться.

Выход?

Тело в белом на столбе кричит. От тела исходит ощущение очень живого. Оно вроде не опасно. Но слишком живое. Непредсказуемо. Еще раз закричало. Что-то знакомое.

– Харш! Ха-а-а-арш!

Я посмотрел на привязанную к столбу Тэсс. Потом сложился на пол, выключенный усталостью. Гнев высосавший все, что могло отдать тело, исчез, оставив меня валяться на полу куклой, у которой кончился завод.

– Харш, вставай… пожалуйста… не-е-е-е-ет!

Сделав гигантское усилие, я повернул глаза и увидел двух недорезанных в черных доспехах, входящих в зал. Повертев шлемами от меня к Тэсс, они гнусно рассмеялись и сняли шлемы. Две гадких белобрысых конопатых хари. Блекло-зеленые глазки.

Мне было хорошо. Я знал, что сейчас они меня убьют, и я окажусь где-то, где смогу отдохнуть.

– Допрыгался… – злорадно просипел один, осторожно подходя. Колено сообщило, что по нему сильно пнули. – Точно, выдохся.

– Харш, вставай, пожалуйста. – сквозь всхлипы страха выдавила Тэсс. Всхлипы сменились ударом и вскриком.

Я посмотрел на нее, на искаженное болью лицо, на струйку крови, побежавшую из разбитой губы. Потом посмотрел на спину ударившего ее злодея и понял, что я повернул голову. Обида на Тэсс, решившую сделать из меня героя-принцесоспасителя, и злорадное желание посмотреть, как ее за это наказывают, капнули сил вращать головой и глазами.

Второй злодей отошел от меня к ней и ударил в живот. Тэсс повисла, изогнувшись в веревках и хватая воздух открытым ртом. Мне стало завидно. Никаких других чувств не было. Только зависть к этим двоим. Я сам хотел бить ее по лицу, по животу, по коленкам, больно тискать грудь, кусать соски, раздирать очко членом. Эти двое этого не заслужили. Гады. Куклы.

– Стеклянный блеск в ее глазах… – прошептал я себе под нос.

Злодеи дружно пнули ее по коленкам.

– И клей засохший в волосах. – вплелось в ее визг.

– Целуешь час, целуешь два… – руки, обретя способность двигаться, стиснули рукояти. Злодеи обернулись, один шагнул, замахиваясь мечом.

Бзинь.

– Но ее плевать – она мертва. – прорычал я, вставая.

– Ты… ты… – испуганно прохрипел второй, вытягивая мечи.

– Тебе девчонки не нужны.

Они капризны и пьяны

А с куклой раз. А с куклой два.

Но ей плевать. Она мертва. – пропел я в их испуганные рожи, с хрустом суставов и скрежетом лат потягиваясь.

– И будет кукла тебе верна.! – прорычал я, шагая на них. Выставив мечи, они попятились к выходу.

– И будет кукла тебе жена! – мои мечи начали выписывать сложные фигуры, постепенно ускоряясь. Злодеи сменили лица с испуганных на сумасшедше-злобные и встали плече к плечу.

– Плевать на холод, плевать на метель

Она улыбнется и ляжет в постель.– проревел я, приближая посвистывающие лезвия к кончикам их мечей.

Завизжав, они прыгнули. Руки, на секунду зажив своей жизнью, поймали их лезвия на гарды и круговыми движениями чиркнули мечами по горлам.

Посмотрев, как они упали, схватившись за фонтанчики крови, я повернулся к Тэсс. Она широко раскрытыми глазами смотрела на два тела, широко дыша ртом.

– Так вот что тебя возбуждает – побои и кровь. – прохрипел я, опирая на мечи пошатывающее тело. – Может, тебе даже целку еще не порвали?

Она повернула ко мне глаза, потом лицо. Лицо исказилось яростью.

– Крысоеб! – завизжала она.

Стены с грохотом осыпались, открыв извергающие лаву вулканы. Крыша исчезла. Веревки, удерживающие ее на столбе, ожили, превращаясь в металлически поблескивающих змей. Змеи, оплетя ее запястья, заглянули ей в глаза, кивнули и метнулись ко мне.

Страх за свою жизнь вернулся, вырос, стал больше, чем я мог почувствовать, вытянул гнев.

Мечи снесли головы змей. Ноги толкнули тело в прыжок к горлу, открытому для нацеленных в него лезвий…

Темнота.

Вдох-выдох. Гнев исчезает.

Вдох– выдох. Страх возвращается. Вдох-выдох Страх прячется в живот. Вдох.

– Снять шлем.

Легкие схлопнулись болью.

Шипящий сквозь стиснутые зубы вдох. Перекрыть трахею и напрячь живот в безуспешной попытке выдохнуть, но в успешной – расправить два залитых слизью мешочка.

Выдох.

Срывается на кашель.

Откашлять, проглотить.

Вдох.

Откашлять, проглотить.

Вдох. Выдох.

Руки, нечувствительно легкие, вынимают клапан.

Тело медленно выплывает из кресла.

Медленно, ничего не чувствуя, достает трубку.

Я ложусь в нишу и закуриваю.

Горячий едкий дым. Хоть какое-то ощущение, как далекий хруст сучка под ногой в озере густого безвкусного тумана. Дым напоминает, что где-то есть еще кто-то, кто курит, и о чем-то думает, что-то переживает.

Но мне на них все равно. Я блуждаю в тумане.

Раскрывшаяся дверь родила ветерок, разогнавший туман. Из рассеивающихся клубов дыма показалась Джейн, волокущая за руку Тэсс.

– Вы извиняться или добивать? – жалобно простонал я жидким облачком дыма.

– Дракон устал, его не трогать. – пропела Тэсс себе под нос. Потом собралась с силами, шумно вдохнула и сообщила:

– Харш, я не знала, что японская обстановка сделает с тобой это.

– Ты еще виноватой себя почувствуй. – посоветовал я. – И Джейн заодно захвати на коленях поваляться. Авось полегчает. А там, глядишь, дойдет, что я сам не знал, как на меня подействуют десять самураев. Ну а после можно будет мне сообщить, с очень виноватым лицом, чтобы не разбить сердце навсегда, что ты меня не любишь и после того, что случилось, никогда полюбить не сможешь. Я так и быть, при встречах буду старательно мучаться от неразделенной любви, временами срываясь на истерическое издевательство. И никто так и не поймет, что все будет задумано с целью время от времени иметь возможность хамить тебе, не получая пяткой в нос. В общем, план я изложил – можете приступать.