Отчет 00 Жил (как-то) старик без старухи... - Страница 16
– А что?
– А то, что очень способствует этот фильм сохранению крыши при общении с виртуалкой.
Джейн сорвала с пояса коробочку и затараторила в него. Переговорник ответил металлизированным голосом.
Я вздохнул, предчувствуя, чем все кончиться. Предчувствия меня не обманули…
Поражаясь собственной смелости, которой хватило на то, чтобы одеть шлем, я вывернул из-за угла пустой улицы и увидел Тэсс. Она, рыдая, сидела на асфальте перед входом в большой-большой кинотеатр, втиснувшийся в нормальную улицу широкую улицу западноевропейского города.
Я зашагал к ней и внезапно понял, что не знаю, что делать. То есть совсем. Я более-менее знал, кто я, очень хорошо – где я, неплохо – что с Тэсс. Я знал, как ее развеселить, чтобы она забыла на время, где она и что с ней. Я знал, как ее соблазнить и добиться того же результата, но с большей выгодой для себя. Я знал, как запугать ее до того, что она сломается и из нее можно будет вылепить что мне захочется. Я знал, как привести ее к ощущению богини, которой нет дела до десятка-другого людишек, пытающихся что-то с ней сделать. Я знал много других как.
Но вот что делать, я не знал. Привычно закурив, чтобы выразить окружающему миру, что я думаю, я шел к Тэсс, замедляя шаги и медленно растягивая себя на дыбе, пытая, что же я хочу.
Тупое резиново-вязкое «Не знаю» облепляло меня, с каждым шагом приближавшим меня к Тэсс, удаляя от понимания, что делать.
Она подняла голову на шум шагов.
– Что? – всхлипнула она. -… зачем опят очередная ложь? Теперь вы меня изнасилуете, чтобы я не чувствовала себя уродом? Изнасилуете, да?
Резиновая стена прогнулась и лопнула, продавленная хлынувшим в меня океаном злобы. Она, злоба, вся, до последней капельки, всосалась в меня, сожрав все «не знаю», «Не могу», «не помню». Мир вокруг дрогнул, как экран телевизора и восстановился.
Теперь я точно знал, что я хочу убить Тэсс. Не тело, а саму ее, то, что будет висеть в паре метров от мертвой кучки мяса. Но этого-то я и не мог. Все остальное мог, а этого – нет. Злило это.
– Нет. – тихо и гулко ответил Тэсс кто-то, кем я временно был. – Я пришел просто сделать тою смерть настолько невыносимой. чтобы тебе захотелось жить…
Он шагнул к ней и не спеша пнул куда-то под ребра.
– Харш! что ты делаешь? – завопил мне в ухо голос Джейн одновременно со вскриком Тэсс.
– Я буду убивать и оживлять тебя, пока тебе не надоест, и ты захочешь жить, а потом я буду убивать тебя, пока ты перестанешь хотеть жить, и тогда, когда ты перестанешь хотеть и жизни и не-жизни, я перестану тебя убивать, потому что убивать будет нечего. – спокойно сказал временно занявший мое место монстр, пинками катя по асфальту скулящую Тэсс.
Кто– то внутри меня, маленький и нервный на фоне гигантского спокойного убийцы, неистово верещал, что избиение должно быть немедленно остановлено, и я должен ее пожалеть. Я-монстр понял, что обычно я и есть этот жалкий хлюпик и отгородил его, а потом сильным пинком сломал шею валявшемуся передо мной скулящему куску мяса.
Тэсс дернулась и замерла.
«Все.» – подумал я и злоба начала утекать, как приливная вода, обнажая острые рваные камни чувства вины.
– Нее-е-е-ет! – завизжала Тэсс за спиной. Я обернулся, увидел искаженное смертным ужасом лицо в десятке шагов, на которые я отпиннал ее тело от точки входа.
– Да! – прогремел я. Злоба нахлынула обратно и снова не было ничего – ни мыслей, ни чувств, только гладкое-гладкое, как спокойное озеро, желание убить.
Догнав убегающую Тэсс, я повалил ее на асфальт, ударил об него лицом, еще, еще, еще. пока не перестала вздрагивать, потом отволок ее бесчувственное тело к тому месту, где она появилась, и свернул ее шею.
Злоба, затопив и спрятав всякий ненужный хлам, уже не чувствовалась. Мне было невыносимо скучно. Я делал нудную работу – убивал девочку, все чувства к которой остались под мегатоннами злобы.
Никаких эмоций.
Ни удовольствия, ни отвращения.
Кулак в солнечное сплетение, колено в прыжке в нос.
Руки на горло и давить.
Подсечка, ногами прижат руки, ладонь на нос, ладонь на рот. Держать.
Короткий удар сбоку по шее.
Вырвать кадык натянутыми пальцами.
Подсечка. Колено – в спину, руки – за глазные впадины, потянуть.
Поймать кулак, выкрутить руку, вывернуть сустав, ладонью в затылок.
Отбить кулаки, ладонями по горлу.
Поймать ногу, раскрутить тело и ударить об асфальт. Еще раз, когда сломанные руки не смогут защитить голову.
Выбить плачущие глаза, проломить дно глазных впадин.
По очереди сломать ключицы и направив осколки вовнутрь, ударить по плечам.
Месить руками, потом ногами.
Вмять носовую кость ударом ладони.
Проломить височную локтем.
Разбить кадык ребром ладони.
Несколько ударов в основание носа.
Оторвать нижнюю челюсть.
Надавить коленом в сердце.
Сломать позвоночник об колено.
Прыжком раздавить голову.
Прыжком проломить грудную клетку.
Свернуть шею направо.
Свернуть шею налево.
Проломить локтем грудину.
Переломать ребра.
Я убивал и убивал, не уставая и ничего не чувствуя. Потом где-то под гладью мертвой злобы мелькнула мелкая мыслишка, что я могу заниматься этим бесконечно. Внимание, то немногое, что у меня оставалось, отклонилось на мысль и я не успел схватить Тэсс, откатившуюся кувырком.
– Не успел! – радостно оскалилась она, занимая камаэ.
Я молча шагнул к ней, отлетел от удара в живот, поднялся, шагнул, отбил ногу. Голова мотнулась от удара, рука вместо горла зацепила пустоту, попала в захват, и я полетел на асфальт, успев схватить Тэсс за шиворот. Поймав ее в захват, я вцепился ей в горло – перегрызть, и вдруг меня посетила совершенно идиотская мысль, показавшаяся мне очень смешной.
Злоба испарилась под жаркими лучами этого безумно веселого ядерного взрыва и я, не выпуская из зубов вкусно-соленой кожи, под которой чувствовалась сонная артерия, захрюкал.
Тэсс, подрыгавшись подо мной еще пару секунд, затихла и злобно прорычала:
– Что, не можешь горло перегрызть?
– Могу… Подумалось не, а смогу ли я тебя трахнуть до смерти? – просмеялся я, отпустив горло и заглядывая в зеленые безумные фонарики ее глаз.
– Скорее я тебя… кто бы ты на самом деле ни был. – хищно прошептала Тэсс. Фонарики разгорались похотью.
Мое веселье куда-то исчезло, спугнутое похотью, оставив прочно угнездившиеся привычки как-то улаживать ситуацию.
– Нет, любовь моя, так не пойдет.
Откатившись, я встал и полез за сигареткой.
– Да? – она послала мне с гребня волны возбуждения презрительную улыбку. – Ну тогда я сама… – она начала расстегивать рубашку с неторопливостью профессиональной стриптизерши.
– Давай-давай. – ободрил я, вынимая из запасников дежурных настроений старую добрую пошловатость, успешно применяемую уже лет десять в таких ситуациях. – А я пока пойду поищу палку позанозистей, чтобы протыкание тебе запомнилось на всю жизнь. И как это я не додумался так тебя убивать? – закончил я уже на ходу. Отойти я успел аж шагов на десять. Потом, услышав тихие всхлипы, вернулся и присел рядышком с плачущее Тэсс.
– За что? – всхлипнула она в затянутое облаками небо. – За что вы меня? – всхлипнула она в меня настолько жалобно, что я чуть не принялся гладить ее по головке и жалеть.
– Не мы, а я. Это все таки я, а не кто-то из этой команды психологов-дилетантов. А было бы за что – сразу же изнасиловал бы, хотя и не умею. Как-то никто не научил. И потом, что-то мне кажется, что эта фигня вокруг и ненастоящие тела – не самое подходящее место, ты не находишь?
– Сниму я шлем и обнаружу, что все на месте. – шепнула Тэсс небу, села и выхватила мою сигаретку. Красиво затянувшись и прокашлявшись, она вернула ее мне и все еще кривясь, прошипела:
– Ладно, как отсюда выйти?