Отбытие Орбитсвиля - Страница 8

Незаметно он пристрастился к фелицитину, невесомому волшебнику, возносящему его на недосягаемые высоты. Препарат, приготовленный специально для него первоклассным фармацевтом, давал ему не только замечательное самочувствие, но, главное, уверенность и чувство собственной правоты.

Поэтому он стал вором.

Поэтому он стал убийцей.

Мэтью вынул из кармана золотую ручку и минуту стоял, то чуть расслабляя, то напрягая мышцы. Он дрожал, словно снайпер, который никак не решается нажать на курок. Но потом, как всегда, нашел оправдательный довод: нет никакой необходимости бороться с этой привычкой. Даллен легко восстановит цепь событий, приведших к гибели его семьи, догадается о мотивах преступления, и вскоре он, Джеральд Мэтью, отправится в колонию. Если, конечно, Даллен позволит ему остаться в живых. А уж там-то бороться с пристрастием к наркотикам и вовсе не будет необходимости. В качестве бесплатного приложения к тюремной робе и реабилитационным повязкам ему полагалось принудительное лечение от наркозависимости.

Из коридора донеслось хлопанье дверей, послышались возбужденные голоса, быстрые шаги. В монотонность бюрократического бытия ворвалось нечто крайне необычное, появилась тема дня будущих бесконечных обсуждений. Этот день надолго останется в памяти здешних обитателей.

Мэтью сунул ручку в карман, сел за стол и попытался составить план действий на ближайшие часы. Поскольку он уже «отметился», теперь самое разумное оставаться в своем кабинете до тех пор, пока ему не позвонят. Мэр города Фрэнк Брайсленд на два дня уехал из города, а как только Констейн узнает, в чем дело, он, скорее всего, сам позовет.

По мере того, как минуты медленно перетекали в прошлое, Мэтью начал терять терпение. Почему Констейн тянет? Однако до него дошло, что есть значительная разница между его точкой зрения и точкой зрения других людей. Они не могли сразу выяснить, почему сработала сигнализация, а проверка, за которую взялась служба безопасности, могла продлиться час и больше. На врачебный осмотр женщины и ребенка тоже требуется время, особенно с учетом того обстоятельства, что «спешиал-луддит» в конце двадцать третьего века практически забыт.

Повинуясь безотчетному импульсу, Мэтью подошел к окну. В эту минуту на автостоянку резко свернула полицейская машина, из нее выскочили трое и бросились в сторону северного вестибюля. Внутри у Мэтью все замерло, он узнал Гарри Даллена, который бежал, не разбирая дороги, словно собирался проломить стену. Мэтью вернулся к столу. Его знобило, он чувствовал себя загнанным зверем.

Минут через пять, раздался мелодичный звонок и возникла голографическая голова Констейна.

— Можешь спуститься в северный вестибюль? — Голос Констейна звучал нервно и настороженно. — Только быстро.

— А что случилось?

— Кто-то вычистил Кону Даллен и ее сына.

— Вычистил?! — Мэтью изумленно взглянул на Констейна. — Ты имеешь в виду…

— Да, полная очистка мозга. Ты что, ничего не знаешь?

— Нет… — Мэтью помедлил, стараясь не выдать себя. — Откуда я мог знать? Я же все время сидел в кабинете.

Констейн покачал головой.

— Все только об этом и говорят, Джеральд. Ты тоже Ложен дать показания.

— Уже иду.

Он направился к двери, на ходу приглаживая волосы и поправляя пиджак. В трудных положениях для него было крайне важно выглядеть как можно лучше, а оказаться сейчас перед Гарри Далленом — худшее, что можно себе представить. Лифта ждать не пришлось, и вскоре он уже пробирался сквозь плотную толпу людей, заполнивших вестибюль. Все смотрели на двери комнаты, которую в эпоху процветания Мэдисона занимали швейцары. Констейн, словно почувствовав его приближение, быстро втащил Мэтью в комнату и повернул ключ.

— Из-за этой истории нам всем не поздоровится, — сказал он. Землистое лицо помощника мэра, изборожденное глубокими складками, походило на кусок застывшей лавы. — Фрэнк давно уже талдычит об ужесточении мер безопасности.

— Уж точно, — промямлил Мэтью.

Он прошел вглубь комнаты и присоединился к основным действующим лицам. Кона Даллен лежала на полу, запрокинув лицо. Ее легкое шафрановое платье задралось, обнажив красивые бедра, но это не вызывало никаких греховных мыслей, ибо безмятежное лицо абсолютно ничего не выражало, а глаза напоминали глаза грудного младенца. Рядом с Коной на коленях стоял Гарри Даллен. Уткнувшись лицом в волосы сына, он нежно покачивал его на руках. Мэтью мысленно попрощался с радостями жизни.

— Кто по-твоему мог это сделать? — тронул его за рукав Констейн.

— Я знаю, — хрипло сказал Даллен, медленно оглядывая находившихся в комнате.

Сердце Мэтью екнуло, когда полные слез глаза офицера полиции встретились с его глазами. Но тут же скользнули, не задерживаясь, в сторону, словно Даллен его не узнал.

— Это сделал я, — произнес Даллен.

Один из полицейских нетерпеливо шагнул к нему.

— Гарри, не надо…

Тот взглядом остановил его.

— Я привез их сюда… Это было ошибкой… А я действовал слишком жестко… не обращал внимания на угрозы… — Губы у него задрожали, он вдруг стал похож на провинившегося мальчишку. — Почему я не с ними? Я не заслужил разума…

Констейн повернулся к двери.

— Пойду узнаю, почему до сих пор нет скорой.

Мэтью двинулся следом, с огромным облегчением покинул раскаленную комнату и сразу повернул к туалету. Там было прохладно и пусто, в воздухе стоял запах мыла. Здесь Джеральд извлек золотую ручку, установил нужное перо и провел им по языку.

«Может, все-таки пронесет? Вдруг удача мне, наконец, улыбнется?» — подумал он, закрыв глаза. Скоро должно было сказаться действие фелицитина.

Это случилось на восьмидесятой минуте.

Первое подозрение, что произошло нечто серьезное, возникло у Джин Энтони, когда внезапно, без каких-либо предупреждающих сигналов погасли все индикаторные панели. Грузовой корабль восемьдесят третьего типа бороздил космос уже сотню лет, и его электронные системы частенько выходили из строя, однако цепи индикаторов неисправностей до сих пор работали надежно. Сам факт неисправности мог означать как незначительную поломку, так и полную катастрофу. Джин знала, что в лучшем случае придется произвести дополнительную профилактику, а в худшем…

«Господи, не дай мне погибнуть в этой груде железа!»

Старинные ионные толкатели создавали гравитационное поле напряженностью всего в одну пятую от нормальной. Парящим прыжком Джин пересекла рубку управления и взглянула на индикатор общего состояния систем корабля, обычно мерцавший правильными геометрическими фигурами. Теперь индикаторная панель была черна, а это могло означать лишь одно: в грузовом отсеке прорвался контейнер с бессемоном-Д. Джин с горечью подумала, что придется бороться за жизнь на корабле, который буквально разваливается на части.

Бессемон-Д, газообразный растворитель, заменил девять десятых оборудования, применяемого в традиционном литейном производстве. Он и в обычных-то условиях представлял немалую опасность, а беспрепятственно распространяясь по кораблю, мог убить Джин Энтони десятком способов. И самым очевидным из них было разрушение корпуса корабля. Однако в данный момент непосредственная угроза исходила от смертоносных струй газа, нагнетаемых пластмассовыми лопастями в вентиляционную систему. Нельзя медлить ни секунды.

— Код ноль-ноль-один! — крикнула она, бросаясь к отсеку с аварийной капсулой.

Бортовой компьютер не прореагировал, и Джин сама открыла отсек. Она забралась в капсулу, люк за спиной мягко закрылся и загерметизировался. Успела! Что бы теперь ни случилось с кораблем, она успела.

Джин всей ладонью надавила на панель запуска двигателей капсулы, засиявшую рубиновым светом. Раздался хлопок, капсула резко дернулась и через секунду уже плыла в космическом пространстве, отделенная пятью десятками километров от непостижимой громады Орбитсвиля.