Отбор против любви (СИ) - Страница 71

Он видел, что Альбера что-то вскрикнула, но уже не слышал ее. Происходящее показалось чужим и неважным.

Камни под его ногами куда-то уходили, а потом стало темно.

Зная, что она жива, было легко исчезать.

У Альберы дрожали руки. Полыхнувший свет ослепил на миг глаза. Острая боль поразила сердце, но она очень быстро поняла, что это не ее ощущения, и испугалась еще больше.

− Мил, − не то вскрикнули, не то прошептали ее губы. Собственный голос показался чужим, а его эхо недосягаемым.

Боль исчезла так же быстро, как и появилась. Голубое свечение, которым вдруг стал окутан Мил, смущавший ее своей внезапной любовью, стало рассеиваться, рваться, словно пламя на ветру. Маленькие обрывки синевы отлетали в сторону и гасли.

− Нет! — вскрикнула Альбера, зная, что все это значит.

Вскочив на ноги, она рванула за секретарем. Ноги ее не держали, подкашивались и роняли ее на камни, но неведомый порыв заставлял буквально ползти к телу мужчины. Она не слышала, как кричал Ран, умоляя ее не высовываться, даже не заметила, как Бернард попытался ее удержать. Она не слышала ничего, важно было лишь видеть угасающий свет.

Мил улыбался, и это ее не пугало, только слезы наворачивались, когда она смотрела на его улыбку и распахнутые неживые глаза.

«Я спас тебя, большего мне и не надо», − буквально говорила застывшая маска на его лице.

Альбере вдруг стало жаль его чувств, настоящих, но ею не принятых. Смахнув слезу, она снова посмотрела на того, кто принял ее судьбу, и вдруг увидела источник угасающего света. Жизнь Мила, оторвавшись от его тела, собиралась в маленький шар и поднималась ввысь.

Не понимая, что она делает, Альбера коснулась руками этого шара с той же нежностью, с какой она спасала растения и маленьких зверей, словно это была не энергия, а крошечное живое существо, нуждающееся в защите.

Жизнь не стала убежать от магессы, а сама скользнула в ее ладонь и прильнула к ее пальцам, словно пушистый котенок в поисках ласки. Накрыв ее второй рукой, Альбера притянула тающий свет к себе, закрыла глаза и вспомнила Мила, немного неловкого, пытающегося быть строгим и взрослым, но, по сути, совсем юного, робкого и трогательного. Ей вдруг стало ясно, что он так хотел понравиться ей, что совсем забывал быть собой, все следил, чтобы все делать правильно, разумно и ответственно, как полагалось будущему мужу мага Жизни.

У Альберы навернулись слезы. Теперь она узнала о секретаре академии все, и речь шла не о его судьбе, не о воспоминаниях, а о его сути, его истинном воплощении.

− Ты не должен исчезать, − беззвучно прошептала она в узкую щелочку между собственными пальцами.

Шар ей ответил. Вспыхнул, как пламя, согревая ее руки, и тут же замер, отдавая себя на ее волю.

У Альберы кружилась голова. Во рту пересохло, а пальцы похолодели, но она знала, что должна делать.

Теперь она действительно знала, что значит быть магом Жизни. Она могла понять суть любого, а главное, могла решать, кому жить, а кому умереть.

Она может не просто вернуть эту искру жизни, душу, сущность, или как еще это можно назвать, — она может ей повелевать. Отобрать у одного, отдать другому. Она может даже убить, забрав этот шар из центра живого и отпустив на свободу…

Она может! И от этого было только горько.

Губы сами что-то шептали. С глаз падали слезы. Они стеклянными жемчужинами падали на ее руки, одежду, спутанные волосы.

Она просто вернула то, что никто не имел права отбирать у Мила, положила обратно, словно спрятала сокровище в глубины тела.

Стоило поместить шар в центр раненой груди, и он влился назад, как река в огромное озеро, разлился мощным сиянием и запульсировал, словно сердце, начавшее бег.

Прикрыв рану руками, Альбера закрыла глаза и вдруг поняла, что куда-то падает, и сил сопротивляться этому не было. Даже если ценой ее первого воскрешения станет собственная жизнь, эту цену она была готова заплатить.

Смиренно сделав вдох, она решила принять все, а через миг поняла, что она уронила голову на сложенные на груди руки и просто плакала от боли и радости. Под ее пальцами рвано и сбивчиво билось сердце человека, которому она смогла вернуть жизнь.

− Альбера, − тихим шепотом обратился к ней Гарпий, ласково коснувшись ее руки.

Почему-то она была уверена, что ничего, кроме заботы в полудемоне, склонившемся над ней, не было.

Она посмотрела на его руку, человеческую, но такую же теплую, как у демона, а потом заглянула в глаза и застыла.

Она увидела в нем столько понимания и ласки, что захотелось броситься ему на шею и заплакать просто потому, что отчаянно хотелось выплакаться.

− Ты уже целый час сидишь над ним, − сообщил Гарпий, осторожно поглаживая ее пальцы. — С ним уже все в порядке. Ты сильно устала?

− С ним уже не будет в порядке, − сбивчиво прошептала Альбера и все же вцепилась в его руку, чувствуя очередной приступ головокружения.

− Я знаю, − ответил Гарпий, не боясь ее взгляда.

В его черных глаза Альбера видела, как сияет сама и как пугающе в темноте светятся ее глаза, но полудемон не только не боялся этого света, он его понимал, принимал и хотел сберечь. Быть может именно поэтому она услышала его слова, а не кого-то другого:

− Он будет жить и будет самим собой, − прошептал Гарпий, не отводя от нее глаз. — А то, что нас не вспомнит, совсем неважно.

− Неважно, − согласилась Альбера, протягивая к нему руки.

Ей вдруг отчаянно захотелось оказаться в его объятиях, спрятаться за большим крылом от всего мира и немного отдохнуть. Слабость в теле буквально заставляла ее тянуться к теплу и защите.

Гарпий не то понял это, не то прочел ответ в ее глазах, а может просто сделал то, что хотел. Он подхватил ее на руки, резко поднялся и прижал к себе.

− Ты сделала самое главное, теперь нужно восстановить силы, − скорее велел он, чем попросил, но Альбера не стала спорить.

− Я не делала этого раньше и…

− Не бойся, все получилось, − сообщил Гарпий, словно прочитал ее мысли.

Они все еще смотрели друг другу в глаза, пока остальные суетились возле Мила, чтобы убедиться, что он действительно был жив. Коридор давно был проверен, источник огня так и не найден, но прятаться было просто негде, оставалось лишь надеяться, что выстрел на повторится.

Только для Альберы все это не имело значения. Ее острая интуиция, ее пробужденный дар видели в груди Гарпия такой же, но красный свет, и почему-то хотелось прикоснуться к нему рукой, ощутить его жар, а может даже стать его частью.

Откуда было это желание, подобное жажде, она не понимала, а губы сами тихо прошептали:

− Поцелуй меня.

А Гарпий не спрашивал, не удивлялся, он прикрывал глаза и касался губами ее губ, чтобы синее смешалось с красным, переплелось и разлилось двумя безмерно огромными силами.

− Целуются, как вовремя, − очень тихо, чтобы их не потревожить, сообщил Вильям, иронично разводя руками, а сам улыбался, не зная, чему он радуется.

Ран тихо хмыкнул, вспоминая, что маг Жизни, если любит, может восстановить силы, объединив энергию с возлюбленным, если чувства взаимны.

Ему всегда казалось это страшной глупостью, сказкой из древней книги рода, ведь ни Адерел, ни Эдерью на подобное явно не были способны, а эти двое сияли так, словно явились в мир из какой-то безумной сказки. Что ж, когда-то Реоран тоже верил в настоящие чудеса, почему бы не поверить в них вновь?

Альбера не могла назвать поцелуем то, что происходило, хотя очень отчетливо ощущала прикосновения губ полудемона, но это не имело никакого значения рядом с острыми, совершенно иными чувствами. Ей казалось, что сейчас она прикасается к Гарпию так же, как прикасалась к Милу. Она теперь знала о нем все, что только можно знать о человеке, и ее завораживала та легкость и открытость, с которой Гарпий отвечал на ее прикосновения. Он не пытался ничего скрыть, хотя некоторые мысли его смущали и, открыв глаза, он смотрел на нее с легким волнением, словно ожидал от нее порицания. Альбера лишь мягко улыбнулась и погладила его по щеке: