От Моисея до постмодернизма. Движение Идеи (СИ) - Страница 37

К развитию духовности или по крайней мере к области на стыке духовной и конструктивной частей Учения следует отнести и осознание необходимости какой то степени смирения человека пред лицом Бога. Правда, какова должна быть эта степень и в чем именно должно проявляться смирение, особенно, когда речь заходит о действиях, о деятельности человека, остается весьма неясным и сильно колеблется от автора к автору. У Соломона это доходит до отказа от выполнения заповеди об осуществлении справедливости, в смысле отказа от восстановления нарушенной справедливости через наказание виновного: "Не говори, "я отплачу за зло", предоставь Господу и он сохранит тебя". Смирение же Давида, Иова или пророков, которые, безусловно, тоже признают необходимость оного и проявляют его и декларируют, носит изрядно другой характер. И в частности в этом пункте. Как говорил Исайя: "Если нечестивый будет помилован, то не научится он правде…"

Очень важным вкладом в развитие Учения на стыке духа  и рацио явилось осознание тесной связи между ними. Наибольшая заслуга в этом принадлежит, конечно, Соломону с его теорией познания. Как сказано, намного опередив свое время, он понял, что мудрость, разум, рацио необходимы не только для утилитарных целей, но для постижения "страха Господня", т.е. истинного пути намеченного Учением. Это особенно важно в свете вышесказанного о возможности искажения духа Учения лжепророками, священниками и любого вида жрецами любой идеи. Причем делаться это может как людьми, лишенными духа, лицемерно использующими идею в своих корыстных целях, так и искренними фанатиками или просто заблуждающимися носителями духа.

Что касается конструктивной разработки норм Учения, то здесь важным достижением было начало, наметки понимания обусловленности норм. Это дошло до нас в виде нескольких упомянутых высказываний Соломона. Но в данном случае логично предположить, что это не был результат его индивидуального поиска истины, а результат коллективного опыта освоения Учения еврейским народом на тот момент. А Соломон лишь зафиксировал его. Ведь как евреи ни тяготели в танаховскую эпоху уклониться с путей Учения, сбросить бремя ноши, взятой на себя согласно завету, но именно Закон был наиболее вошедшей в их жизнь частью Учения. Вспомним, что была целая эпоха Судей, когда у евреев не было ни царя, ни правительства, но были судьи и суд, причем суд  по правилам Учения. Пристрастие евреев к этой части Учения сохранилось во всю их историю вплоть до наших дней и потому евреев и называют также народом Закона. Судьей был и сам Соломон, помимо того, что он был царем. И конечно, сама  практика суда не могла не ознакомить евреев чувственно с разницей обстоятельств при нарушении одной и той же нормы, и с разной весомостью самих норм. Тем более . что как помним, сами формулировки закона, данного евреям в Синае, к этому подводили. Заслуга же Соломона здесь была еще в том, что он подвел под это философское обоснование из своей теории познания, через конкретность всякой истины.

К склонности евреев к закону примыкает и тяготение их, поиск справедливости в более широком смысле, чем та, которая только в суде. Мы помним к каким драматическим последствиям приводили их иногда жажда и стремление вершить справедливость в сочетании с непониманием сути ее. Но, конечно, это отразилось и на результатах разработки этой темы в танаховский период.

Выше было показано как много душевных и интеллектуальных усилий затратили евреи в этот период на постижение сути справедливости в отношениях между Богом и человеком или, что то же на смысле своего договора с Богом. И хотя до конца в этом вопросе они не разобрались, но проделали значительный путь. Прежде всего было зафиксировано, хотя окончательно так и не принято, что нет "де факто" вознаграждения праведнику и наказания нечестивому свыше в этой жизни. Иов пришел к мысли, что этого и не должно быть, т.к. в чем тогда была бы праведность, если бы за каждой доброе дело немедленно сверху приходило вознаграждение. Пророки же приблизились к мысли о коллективной ответственности народа по завету за уклонение от Учения. Но ни у кого из авторов, не говоря уже о народе, эти взлеты мысли не были окончательно закреплены - все непременно возвращались к мольбам, стенаниям и протестами Богу по поводу отсутствия индивидуальной справедливости в отношении каждого еврея.

Что касается справедливости земной, творимой людьми, то помимо очевидного консенсуса, выражаемого в призывах к каждому не делать ничего несправедливого по своей инициативе, есть много исканий связанных с вопросом, как быть, когда справедливость уже нарушена. От соломоновских рекомендаций сидеть тихо в своей норке и не высовываться, до требований Исайи достать каждого нарушившего справедливость (и вообще нормы Учения). И все это несмотря на наибольшую разработанность Моисеева Учения именно в этом вопросе. Ведь Закон, составляющий по объему большую часть этого Учения, казалось бы весьма четко определяет, что делать в каждом случае нарушения справедливости, Но все дело в том, что это - именно "казалось бы".  Как сказано было выше, несть числа разнообразным ситуациям, возникающим в связи с земным вершением справедливости и вопрос о том, всегда ли ее надо вершить и когда можно и следует от этого отказаться, остается открытым и обсуждаемым в  любом обществе до сей поры. Так что ценность этого раннего опыта и исканий евреев, хоть и  не принесших окончательных результатов, неоспорима.

Из других аспектов конструктивного развития Учения следует отметить осознание, наметки осознания связи между различными нормами морали в частности влияния нарушения норм половой морали на общее нравственное состояние общества. Конкретно - отмеченную Исайей роль женщин в этом состоянии.

Было расширено содержание понятия любви к ближнему, лишь упомянутые в Моисеевом Учении. И соответственно поднято значение этой любви, но сразу оговоримся, далеко не до той степени, до которой в последствии это сделает христианство.

Был поднят вопрос о сострадании, в том числе и к согрешившему, и в связи с этим вопрос о прощении, который, как легко видеть, зацепляется с вопросом о вершении земной справедливости. Но о всепрощении не помышлял никто. Даже Соломон с его :"Не говори: "Я отплачу за зло", предоставь Господу и Он сохранит тебя", имел в виду не всепрощение, а интерес, собственную выгоду того, кому причинена несправедливость.

Наконец, Соломон своей "Песнью Песней" сделал заявку на то, что земная любовь мужчины и женщины, полнокровная, но чистая, также принадлежит к "образу и подобию Божию". Он же дал развитие мысли, которая в зародыше мелькнула в Бытии, что этот мир, сотворенный Богом, и жизнь в нем прекрасны сами по себе, без улучшений со стороны человека, но при условии, что последний не будет портить их, в частности своей суетой сует.

В заключение этой части еще раз подчеркну, что рассматриваемое развитие идеи не оказало существенного влияния на состояние еврейского народа, по крайней мере в то время. Более того, учения Давида, Соломона и "Книги Иова" в общем то и не апеллируют к народу. Псалмы Давида носят характер преимущественно его интимного общения с Богом. Кроме того сама форма псалмов, предназначенных для пения под музыку, о чем свидетельствуют многочисленные указания типа "Играть на десятиструнном орудии" и т. п., предваряющие псалом, настраивает на искусство, пусть и не чистое, не искусство ради искусства, но далеко и не призыв к прямому действию. Утонченно изысканный философский Соломон густо замешанный на декадентстве, был и остался далек от народа во все времена, как далеки от него и не жаждут и приблизиться декаденты любых эпох и народов. Книга Иова это - чистая философия, пусть и в художественном оформлении, и тоже не предназначена для широкой аудитории.