От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай - Страница 14

Неудобства этой денежной системы в виде чохов и рубленого серебра увеличивались еще тем, что разменный курс лана на чохи колебался по городам и временам года, на чем, конечно, наживались менялы, обманывая путешественника, а также тем, что среди чохов попадались фальшивые железные или неполновесные, которые в связке трудно было заметить, а при расплате получатели их отбрасывали.

Итак, я получил изрядный вес серебра в слитках разной величины, которые рассовал по своим чемоданам и ящикам во избежание кражи и изза их веса, затем несколько связок чохов и приобрел китайские весы в виде маленького безмена с чашечкой и гирькой для отвешиванья кусочков серебра.

Я направлялся в г. Ланьчжоу, столицу провинции Ганьсу, чтобы летом начать исследование прилегающей к этой провинции горной страны Наньшань.

Ехать можно было через г. Сианьфу, т. е. по пути, выбранному Потаниным и представлявшему главный тракт на запад; но этот путь был уже изучен геологом Рихтгофеном, а в мою задачу входило продолжать его исследования на запад. Поэтому я выбрал более северный маршрут, дважды пересекавший Желтую реку и пролегавший по окраине монгольской страны Ордос. До г. Тайюаньфу, столицы провинции Шаньси, местность была изучена Рихтгофеном, далее же совершенно не известна. В виду этого план путешествия был составлен так: до г. Тайюаньфу были наняты две китайские грузовые повозки для того, чтобы проехать эту часть пути скорее; в этом городе тот же посредник должен был доставить вьючных и верховых животных, так как далее путь шел часто по местам, лишенным колесных дорог, а мне нужно было вести уже систематическую работу. До столицы Шаньси я собирался вести только беглые наблюдения для знакомства с строением местности, проверки и дополнения данных Рихтгофена. Проезд в носилках из Калгана в Пекин показал мне, что этот способ путешествия для геолога неудобен; китайская повозка в этом отношении удобнее, так как вылезать и влезать в нее можно без посторонней помощи, необходимой для носилок.

Итак, в начале января во двор посольства прибыли две неуклюжие крытые двуколки на двух громадных прочных колесах (рис. 13 и 30), которые выдерживают бесчисленные ухабы китайских больших дорог. В них распределили весь багаж, в одной поместился я, в другой Цоктоев вместе с посредником, хозяином транспорта.

Распростившись с гостеприимными соотечественниками и облачившись в китайский костюм, я направился вглубь Китая, к сожалению, без переводчика, выучивши только самые необходимые слова для объяснений на постоялых дворах.

Я выехал из Пекина 3 января после обеда.

Первые 10 дней мы ехали по Великой китайской равнине, представляющей мало живописного, в особенности зимой при отсутствии зелени. Почва равнины состоит из лёсса, и все здесь серожелтое — дорога, пыль, вздымаемая колесами и копытами, поля, еще не засеянные, стены домов в селениях и городах. Весной, когда все зелено, картина, конечно, другая. Равнина на восток уходит за горизонт — она тянется до Желтого моря, а на западе ограничена довольно высокими горами на расстоянии от 5 до 40 км от дороги, но изза непрозрачности воздуха, наполненного лёссовой пылью, эти горы были еле видны. Несмотря на январь снега не было ни на равнине, ни на горах.

Равнина густо заселена и сплошь возделана. Через каждые несколько километров встречались селения или города, а в промежутке — пашни, сады, кумирни, семейные кладбища в рощах среди полей. В Китае общественные кладбища имеются при городах, но в сельской местности каждая семья или, вернее, род имеет свое кладбище, для которого отведено место среди принадлежащего роду поля. И так как культ предков соблюдается свято, и могилы рода содержатся хорошо, то мертвые в сущности занимают много места в ущерб живым. Мертвых не закапывают в могилы, а ставят в очень массивных гробах из толстых досок на поверхности и засыпают землей или обкладывают камнями, кирпичом, сырым или обожженным. Эти семейные кладбища обычно обсажены деревьями, а у более богатых тут же возведена маленькая кумирня со статуей божества, перед которой в определенные дни совершают моление, зажигают курительные свечи и ставят маленькие жертвы.

Эта равнина не представляла интереса для геолога, и я торопился проехать поскорее первые 600 ли (около 300 км) до городка Хуолу, где мой маршрут поворачивал на запад в горы. Поэтому мы выезжали еще до света, в 4–5 час. утра, ехали до полудня, останавливались часа на два для отдыха на постоялом дворе и опять ехали до темноты или дольше. Таким образом удавалось проезжать только 35–40 км в день, так как тяжелые повозки двигались шагом и нередко останавливались, пропуская встречных или для передышки. В повозку были впряжены три мула: один в оглоблях и два в пристяжку. Возчик то шел пешком, то присаживался на оглоблю, а я в повозке мог лежать, читать или спать, когда надоедала однообразная местность или было темно. Ночевали на постоялых дворах того же типа, который уже описан, и часто страдали от холода, пока не разогреется кан. Я сначала пробовал довольствоваться пищей, которую можно было получить на постоялом дворе; она состояла из жидкой пшенной каши или вареных кусочков теста, или гуамяни — вермишели из гороховой муки, которая сдабривалась соусом из зеленого лука, чеснока или черного уксуса. Это обычная пища массы китайцев, к которой редко добавляется вареный рис. Последний на юге Китая составляет главную пищу, тогда как на севере его заменяет пшено. По особому заказу можно было получить поджаренное мелкими кусочками мясо.

Молочных продуктов в Китае почти нет: отсутствие лугов не позволяет держать коров, и даже козы разводятся только в гористых местах, где они находят корм на склонах, неудобных для распашки. Молоко продается иногда в аптеках (козье, ослиное, даже женское), а о твороге, сметане, масле пришлось забыть на все время путешествия по собственному Китаю и в случае надобности поджарить пищу пользоваться растительным маслом. Пресная и мало питательная пища скоро надоела, и я предпочел вернуться к походной, которую имел в Монголии. Цоктоев покупал мясо и вечером каждый день варил суп, заправленный какойнибудь крупой из дорожных запасов или гуамянью. Обед во время дневной остановки состоял из остатков холодного мяса и чая. К чаю покупали хлеб, который в Китае представляют или маленькие круглые булочки, сваренные паром, или плоские печеные, по желанию, с начинкой из сушеных слив или какихто ягод; те и другие из пшеничной муки. Рожь в Китае не сеют. Овощи и фрукты, вероятно, в виду зимнего времени, в продаже отсутствовали.

Отмечу дешевизну продуктов; наш походный стол, достаточно сытный, обходился нам двоим всего в рубль в день и только немного дороже, чем кушанья на постоялом дворе, причем в эту сумму входила и плата за кипяток для чая и за огонь для варки супа.

Рис. 31. Дефиле дороги в лессе

Проезд по равнине занял 8 дней; на этом пути мы миновали два больших города Баодинфу и Чжендинфу, в которых постоялые дворы были несколько лучше; в комнатах, кроме двери, было и окно, конечно, с бумагой вместо стекла, кан был покрыт войлоком и, пока он согревался, в комнату вносили жаровню с углем. Уголь для согревания комнат изготовляется в виде шариков из смеси глины (лёсса) и каменноугольного порошка; эти шарики горят медленно, накаляясь без дыма, и дают много тепла. Этот способ очень распространен в Китае, и, познакомившись с ним, я потом требовал жаровню с шариками везде, где было возможно, т. е. где поблизости были угольные копи. Плохое состояние дорог было причиной того, что уже на расстоянии более 100 км от копей уголь не по средствам большинству населения, которое отапливает жилища соломой, навозом, мелким кустарником и зимой мерзнет.