От Крыма до Рима(Во славу земли русской) - Страница 13

Вступившая на престол Елизавета с юных лет пере­брала немало любовников, но до сих пор была бездет­ной. Потому первым ее делом было позаботиться о сво­ем преемнике. Выписала из Голштинии сына своей се­стры Анны, Карла Петра. Вскоре он принял крещение и был наречен Петром Федоровичем. Спустя год он был обручен с Софьей Ангальт-Цербстской, нареченной Екатериной Алексеевной, будущей императрицей. Венчали их в Казанском соборе. Здесь-то и понадобил­ся Балтийский флот. Корабли ввели в Неву, расстави­ли особым порядком, и пушечные залпы сопровождали свадебный кортеж от Зимнего дворца до собора, где двумя шпалерами построили войска.

Чтила Елизавета и сподвижников своего отца. Осо­бым уважением пользовался генерал Григорий Черны­шев, бывший когда-то денщиком Петра I. Его сыновья, Захар и Петр, верно служили престолу. Первый — на военной стезе, Петр — дипломатом. К нему-то в 1742 году Елизавета определила и третьего младшего брата, Ивана.

Иван Чернышев оказался способным учеником, не праздным юношей. Все свободное время использо­вал для познания разных наук, иноземных языков.

Брат Петр шагал по дипломатической лестнице. Не отставал от него и Иван Григорьевич. Дания, Бер­лин, Лондон. Всюду учится Иван у старшего брата «дипломатическому служению».

В Великобритании увлекается он морским делом.

На Британские острова Иван Чернышев прибыл в то время, когда разгорелось соперничество Англии и Франции на просторах Атлантики. У берегов Север­ной Америки англичане владели широкой полосой вос­точного побережья до Гудзонова пролива. Французы оказались скромнее — Канада, Луизиана, залив Свято­го Лаврентия. Начались схватки за рынки и источники сырья. Борьба шла на суше и на море. С интересом вчи­тывался юный Иван в газетные сообщения о начинаю­щейся борьбе соперников на море и географических от­крытиях британцев. Всерьез занялся наукой о корабле­строении, вникал в английскую систему подготовки моряков, присматривался к деятельности лордов и ад­миралов Адмиралтейства. Романтика моря понемногу завлекает русского вельможу.

Елизавета благоволила вернувшемуся на Родину молодому графу. Почтила в Москве своим присутстви­ем свадьбу Ивана Чернышева, пригласила на обед мо­лодоженов. Вскоре Чернышева пожаловали чином ка­мер-юнкера, а затем камергера.

Между тем не ладились отношения с любвеобиль­ной супругой принцессой Ангальт-Цербстской у на­следника. Только через пять лет, после романа Екате­рины с камер-юнкером, князем Сергеем Салтыковым, появился на свет сын Павел. Елизавета назначила к не­му «приходящим воспитателем» камергера Ивана Чер­нышева.

Младший брат неплохо начал карьеру при дворе, а старший, генерал Захар Чернышев, проявил неза­урядные способности в начавшейся Семилетней войне.

К тому времени война за новые земли для короля Пруссии Фридриха II, авантюрного, смелого и талантливого полководца, стала необходимостью. Пруссия имела 200 тысяч хорошо обученного войска, склады ломились от запасов оружия. Россию король Пруссии считал слабым противником, и для успеха в войне, кроме прочего, он имел скрытые козыри. Наследник русского престола голштинец Петр Федорович прекло­нялся перед ним, с его женой король имел тайную пере­писку, в русской армии у него был платный агент, гене­рал Тотлебен, а одним из полков Фридриха II командо­вал перебежчик Манштейн… Все они сообщали о подо­рванном здоровье Елизаветы, ярой противницы Фрид­риха. И не только сообщали, но и строили планы. Же­на наследника тоже не дремала.

Екатерина Алексеевна знала, как действовать, и от­кровенничала со своим любовником, английским по­слом Чарлзом Вильямсом. «Когда я получу известие о агонии, через верного человека извещу преданных офицеров, и они должны привести 250 солдат. Они бу­дут принимать повеления только от великого князя и от меня, я направлюсь в комнату умирающей и велю присягнуть мне». Сэр Вильяме незамедлил передать Екатерине 10 тысяч фунтов стерлингов, английские купцы выгодно торговали с Россией…

Но и на этот раз в августе 1756 года Елизавета опра­вилась, и вскоре она собрала высших сановников. А Екатерина вылила свою досаду в письме к тому же Вильямсу: «Ох, эта колода! Она просто выводит нас из терпения! Умерла бы она скорее!»

В только что отстроенном левом крыле Зимнего дворца состоялось совещание «Конференции высочай­шего двора». Далекая от дел большой политики, Ели-завета, обладая врожденной интуицией, видимо, унас­ледовала толику недюжинного отцовского таланта. По крайней мере, это помогало ей в делах государствен­ных не совершать больших оплошностей. И в то же вре­мя, следуя традициям отца, для решения важнейших проблем Российской империи она созвала в прошлом году «Конференцию», куда вошли оба канцлера, на­следник престола, братья Шуваловы, брат канцлера Михаил Бестужев, фельдмаршал Апраксин, Трубец­кой и Бутурлин.

Заседание «Конференции» открыл первый канцлер Алексей Бестужев:

— Доносят друзья наши из иных стран: король Фридерик, завладев Польшей и Австрией, намерен вы­ступить и наступать в земли российские. Для того в со­юзники взялся с Англией. Однако и наши привержен­цы не слабы, известно нам. Неразумно более ждать, по­ка огонь избы соседней и нашу избу спалит.

Бестужев остановился, глядя на императрицу, та кивнула согласно.

— Высокой конференции предлагается именем го­сударыни нашей повелеть фельдмаршалу Апраксину вступить в Пруссию.

Петр Федорович вскочил с искаженным лицом, но, увидев, как покрасневшая Елизавета властно махнула ему рукой, обмяк и опустился в кресло.

Императрица, обмахнувшись веером, отпила воды из стоявшего перед ней стакана, голубым батистовым платком вытерла полные губы.

—   Дополнительно речи держать, господа конфе­ренция, — Елизавета, глядя на разомлевших от жары сановников, кивнула Петру Шувалову.

—   Немало земель, ваше величество, исконных рус­ских, кои под властью иноземной стоят. Слава Богу, отец наш благодетель не дал Россиюшке забветь. А ны­не лее Пруссия на земли те наши покушается, а сама-то? Немчуры проклятой, — великий князь, смертельно бледный, совершенно сник, но чувствовалось, внутри у него все клокочет, — на тех землях в помине не было, славяне обитали там и далее на запад…

Довольная Елизавета повеселела, остановилась, по­смотрев в упор на Петра Федоровича, обвела всех взглядом и подытожила:

— Стало быть, господа конференция, согласие пол­ное. Ну, а твоя, племянничек, приохотность к Фридерику нам и без того ведома, потому не в зачет.

Одобренный царский манифест гласил:

«…Король прусский приписывал миролюбивые на­ши склонности недостатку у нас в матросах и рекрутах. Вдруг захватил наследные его величества короля поль­ского земли и со всей суровостью войны напал на земли Римской императрицы-королевы.

При таком состоянии дел не токмо целость верных наших союзников, свято от нашего слова, и сопряжен­ные с тем честь и достоинство, но и безопасность собст­венной нашей империи требовала не отлагать действи­тельную нашу против сего нападателя помощь».

Кампания 1757 года началась с неудачи.

У деревни Гросс-Егерсдорф пруссаки неожиданно атаковали армию Апраксина, и, потеряв половину лю­дей, русские полки дрогнули и начали отступать.

Положение спасли резервные полки генерала Петра Румянцева. Румянцев без приказа стремительной штыковой атакой напал на пруссаков из леса, обратил неприятеля в бегство, и русские одержали победу.

Но далее Апраксин повел себя странно: не преследо­вал отступающих немцев, а приказал армии отходить. Как выяснилось, он получил письмо от Бестужева и Ека­терины о том, что императрица вновь слегла и, видимо, не встанет. «На смену ей придет голштинец, жди бе­ды», — размышлял трусливый от природы Апраксин. Но Елизавета оправилась, Апраксина вызвали в столицу, арестовали и предали суду. Его место занял генерал Фер-мор, англичанин, весьма недолюбливающий Румянцева. Фермор так же действовал в духе Апраксина, и после сра­жения у Цорндорфа его заменил энергичный генерал Петр Салтыков. В кампанию 1759 года в сражении у Ку-несдорфа русская армия наголову разгромила пруссаков. И в этой схватке решающую роль сыграл генерал-майор Петр Румянцев, его полки, его личная отвага в бою.