Остров Таусена(изд.1948) - Страница 6

— О, значит, по твоей специальности! — воскликнул Гущин. — Какое совпадение!

— Тут ничего нет особенно удивительного. Эта болезнь не так редка. Ее сейчас успешно лечат. А совсем недавно слоновая болезнь считалась неизлечимой. Но с тех пор как…

— А вот мы и пришли! — сказал Гущин.

Над подъездом нового трехэтажного дома висела вывеска: «Редакция газеты «Ильинская звезда».

Друзьям повезло: в редакции они застали того самого сотрудника, который дал заметку о необыкновенной утке. Репортер Путятин, веснушчатый блондин лет тридцати, очень обрадовался москвичам. Он подтвердил достоверность заметки и сказал, что сам держал в руках странную птицу.

— Если хотите знать обо всем подробнее, я могу вам дать адрес охотника, который ее убил, — предложил репортер.

— Прекрасно! — сказал Гущин.

— А кто хотел разругать их в обзоре печати? — улыбнулся Цветков. — Выходит, что утка не газетная, а настоящая?

— Ты меня давно убедил, — отмахнулся Гущин. — Пойдем скорее к охотнику!

— Кого вы хотели ругать? За что? — насторожился Путятин.

Но москвичи успокоили его и вкратце объяснили, в чем дело.

— А я и не предполагал, что это так существенно, — задумчиво произнес Путятин. — Я бы пошел проводить вас к Якушеву, но мне сейчас сдавать материал в номер…

— Не беспокойтесь, мы и сами найдем его, — сказал Цветков.

Путятин подробно объяснил, как найти Якушева, и взял с них обещание рассказать ему обо всем, что узнают.

Когда путешественники вышли из редакции, уже наступили бледные северные сумерки.

Через полчаса они были у дома Якушева. Дом находился на краю города и стоял среди обширного сада. Сразу было видно, что хозяин — знаток и любитель цветов. Пышными кустами разрослись золотые шары, рядом с ними темнели пурпурные георгины. Бледно-розовые флоксы перемежались на клумбах с синими гелиотропами и пестрыми астрами. Огоньки настурций, от бледно-желтых до почти алых, пылали среди поздней зелени. И тонкий, едва уловимый аромат растворялся в воздухе.

Двор был окружен невысоким забором. Гущин постучал в калитку. Никто не отозвался. Он стал стучать настойчивее.

— Погоди, не шуми так, — остановил его Цветков.

Он нащупал с внутренней стороны задвижку, отвел ее и легонько толкнул калитку. Она открылась. Цветков и Гущин пошли по тропинке к дому. Позади дома поднимался густой столб дыма, в нем мелькали искры.

Зайдя за угол, они увидели хозяина. Согнувшись над самоваром, он энергично раздувал его.

Рядом лежала кучка сосновых шишек.

— Добрый вечер, Сергей Иваныч! — громко сказал Гущин. (Имя и отчество Якушева сообщил Путятин.)

Якушев неторопливо выпрямился. Это был мужчина средних лет, высокий, плечистый, смуглый и черноволосый, как цыган.

— Добрый вечер, — медленно ответил он. — А что за люди? Откуда меня знаете?

— Да мы только сегодня приехали из Москвы, — сказал Цветков, — и главным образом, чтобы вас повидать, Сергей Иваныч.

— Вот как! — недоверчиво отозвался Якушев и внимательно посмотрел на гостей.

Они смущенно замолчали. Наконец охотник сказал:

— Ну что ж! Поговорим. Пойдемте в дом.

И громко произнес:

— Елена Михайловна! Пойди-ко сюда!

На крылечко вышла пожилая женщина, невысокая и полная. Увидев незнакомых, она сдержанно поздоровалась.

— Погляди-ко за самоваром, Елена Михайловна, — сказал Якушев.

И обратился к гостям:

— Прошу.

И с простотой человека, очевидно мало привыкшего бывать на людях, он первый вошел в дверь.

После нарядного цветника Якушева жилье его казалось особенно скромным.

Дощатые стены, стол и лавки по обеим сторонам, два стула, шкаф, комод — вот и вся мебель. На стенах несколько фотографий и два ружья. Только широкая кровать с пышной пирамидой подушек нарушала спартанский стиль комнаты.

— Прошу, садитесь к столу, — пригласил Якушев гостей; у него был северный окающий выговор.

— Мы к вам по делу, Сергей Иваныч, — начал Гущин.

— Понимаю, — сказал Якушев. — О деле и поговорим.

Гости представились. Но разговор вначале не ладился, Якушев держался настороженно.

Вскоре вошла хозяйка с кипящим самоваром.

Была неуловимая спорая быстрота в неторопливых на взгляд движениях этой женщины. Не успели москвичи оглянуться, как на столе появились кринка с топленым молоком, домашние сдобные булки, старинная резная деревянная сахарница, масленка.

Москвичи даже смутились: вышло, будто они напросились на угощение.

Но хозяева были так деловито радушны, что неловкость гостей быстро сгладилась. Сергей Иванович намазывал ломти пушистой булки толстым слоем масла, Елена Михайловна разливала крепкий чай.

— Мы были в редакции газеты, видели Путятина, — говорил Гущин, — от него и адрес ваш узнали. Мы насчет необыкновенной утки, которую вы убили.

Наливая чай в блюдце, Якушев спросил:

— На что же вам эта утка?

— Знаете, — пояснил Цветков, — мы предполагаем, что с этой уткой кто-то опыт производил. Наши ученые добились искусственной линьки живых птиц, и теперь это широко применяют в птицеводстве. Но нам хотелось бы выяснить, откуда взялась такая птица в этих краях.

— Чего же от меня хотите?

— А мы хотели расспросить вас подробнее, как у нее с перьями, — сказал Цветков.

— И как она без перьев летала, — добавил Гущин.

— Без перьев птицы не летают, — сказал Якушев.

Он объяснил, что перья на утке были, но их было мало, а пуха почти вовсе не было. И летала утка плохо — неровно, будто слепая.

— А не заметили вы, — спросил Гущин, — с какой стороны она летела?

Подумав, Якушев ответил:

— Помню: с полуночи.

— Но вряд ли она издалека летела? — полувопросительно заметил Цветков.

— Да нет, не могла! — убежденно ответил Якушев.

Гущин даже вскочил со стула: выходит, разгадка где-то здесь, близко! И даже направление поисков ясно. Он готов был тотчас же отправиться дальше. Но прежде всего надо было выяснить, куда и как ехать. А кроме того, Якушев и его жена так заинтересовались линькой птиц, что уйти тут же от новых знакомых было неловко.

В этот вечер Цветкову пришлось рассказать о работах академика Рашкова и его учеников. Хозяева узнали о значении желез внутренней секреции для жизни и развития организма. Цветков рассказал и о гипофизе — маленькой железе, расположенной в нижней части головного мозга. Гипофиз и щитовидная железа — оба эти органа влияют на рост организма. Если деятельность их нарушается еще в раннем детстве, человек остается на всю жизнь карликом или, наоборот, превращается в великана — в зависимости от характера нарушения. Он объяснил, какое значение имеет поджелудочная железа: она регулирует обмен сахара в организме, и ее заболевание вызывает диабет, или сахарную болезнь. Для лечения этой болезни дают гормон поджелудочной железы, то есть выделяемое ею специфическое вещество.

Цветков и сам увлекся: он рассказал и о надпочечниках и об их гормоне — адреналине, который повышает кровяное давление.

— Секреция, то есть выделение адреналина, — говорил он, — увеличивается при боли, при сильном возбуждении — в момент боя, опасности, при спортивных или трудовых соревнованиях, при особо напряженной работе. Благодаря этому человек или животное проявляет невероятную для него в обычное время силу, неутомимость, Теперь даже впрыскивают адреналин в тех случаях, когда надо побороть утомление: например, вьючным или верховым животным при длительном переходе, если нельзя сделать привал.

И, словно читая лекцию, Цветков продолжал:

— Задумывались ли вы, друзья мои, вот над чем… На земном шаре примерно два миллиарда людей. Но своих знакомых я отличу везде, если только не совсем забыл их. По каким признакам мы узнаем людей?

— По чертам лица, по росту, — сказал Гущин.

— По голосу, — добавила Елена Михайловна.