Остров священной гусеницы - Страница 2

Я даже близко не мог предположить, откуда взялись эти дети, но те 12 языков, которыми владели сотрудники нашей археологической экспедиции, абсолютно не сблизили нас. Явно было, что они из какой-то театральной труппы. На них была характерная одежда, похожая на реквизит, у мальчика, я понял, что его зовут Джафар, два медных браслета, с обозначением египетского бога Пта, потёсанные, но целые сандалии на обеих детях, подходили видимо для какого-то спектакля, но чтоб передать их в соответствующие органы, придётся обуть их в кроссовки. Самое интересное, что их никто не искал. Я на мобильник сделал их фотографии, как кто в город соберётся, надо в интернет вкинуть, может кто откликнется. Но пока мы находимся далеко от цивилизации, до пустыни Тар всего два шага, до Инда 60 километров, до ближайшего жилья-300.Дорог нет, транспорта в ближайшие три месяца не предвидится, вертушку обещали в конце сентября. Хорошо хоть запасом не обижены, да повар настоящий, из индусов. Готовит прекрасно, но к нему на кухню, лучше даже не заглядывать.

Мы с Аникой быстрее научились понимать друг друга, чем этих бледнолицых див. Но нам теперь служить Осирису, значит надо учить их язык, иначе бог может разгневаться и сбросит душу в огонь. Аника мне пыталась объяснить, что если у Осириса хорошее настроение, то он может отпустить домой. Мне что-то домой к ней не хотелось, не очень радушно Фивы нас приняли, учитель уже давно вытирает подошвы Осирису, а мы застряли на пороге. Нас моют каждый день, дают пенный камень, эффект от него такой же, как от египетской пенной травы с мелом, только запах приятнее. Но видимо бог брезгует нами, или мы для него недостаточно чисты? И что только не делали с нами белые люди: заставляли нас чистить зубы, Анике красили ногти на руках и ногах, разными цветами, стригли наши волосы, смачивая пахучей водой; Осирис не желал принимать нас. Старший из старших, кому бог пожелал оставить бороду, позвал нас к себе, две женщины раздели поодиночке нас и провели ритуал, несколько раз обкрутив плоской верёвкой, похожей на змею, вокруг туловища, на верёвке были палочки. Через два дня по десять, пришёл верблюд, с двумя собаками и слугой Осириса. Верблюд принёс то, что бледнолицые называли одеждой, нас заставляли одеть наряд, а мы с Аникой не знали, как. Когда мы надели это на себя, белые люди смеялись. Потом они помогли одеться и мне и Анике, мы стали теперь похожи на всех. Было очень неудобно в новой одежде, но так положено, так было угодно богу; но ночью, когда все спали, и когда бог пьянствовал в окружении своих близких, в огромных подземных пещерах, я раздевался наголо и бегал вокруг лагеря, пока тело не отдохнёт от этих мучительных одежд. Я долго привыкал к трущимся об тело, рубашкам, брюкам, так я начал знакомиться с языком белых. Смеялся над Аникой, у неё было несколько видов одежды, её даже заставляли одевать «Джинс», ей сделали короткую стрижку, и она очень походила на мальчика. Если бы она появилась бы в таком виде в Фивах, её бы собственные родители, привязали бы к столбу позора. Чего только не вытерпишь, ради прихоти богов! Аника быстрее осваивалась в таборе, с лёгкостью давался ей грубый, не мелодичный язык слуг Осириса. Через два месяца в её лексиконе было больше местных слов, чем слов древнейшей из наций, и она худо-бедно могла изъясняться с белыми, узнавать их последние новости, помогать им в работе. Десятилетней девочке, даже здесь, на границе жизни и смерти, было интересно; её любознательность не имела границ. Я вместе с ней несколько раз бегал в место, где бог наказал бледнолицых работой, и они веничками и щеточками выметали старый фундамент конюшни, только не понял, что он их заставил искать, но видимо для Осириса это было очень важно, что даже найдя остаток изношенной медной подковы, лагерь гудел как улей, целых два дня. Ночью чудовища напали на лагерь, мы с Аникой успели убежать. Даже не знаю на что похоже, ужасные вонючие чудовища, как огромные жуки, вместо глаз два факела, непрестанно рыча, подгребая под себя песок, как прожорливые гусеницы Исиды, вереницей вползли в лагерь бледнолицых. Мне казалось, что я издалека слышал, как хрустят их рты, доедающие палатки и самых их жителей. Два дня я молился богам, и шумерским, и египетским, чтобы эти чудища не нашли нас и уползли, мне не хотелось быть съеденным этим исчадьем преисподней. На третий день Аника сбежала с пещеры, где мы прятались и прибежала только после обеда, неся воду и еду. Я молча ел, а она рассказывала, что вовсе это не чудовища, а машины-такие механизмы, придуманные людьми, и управляют ими люди. Я и верил, и не верил одновременно, но когда она притащила мою одежду, я полностью поверил Анике. Потом я долго ходил вокруг этих чудовищ-машин, мне казалось, что они просто спят, не мог долго понять, как они ползают. Один водитель, араб, пытался мне объяснить, но я его не понимал абсолютно, тогда он залез в чудовище, вскрыв ему голову, и машина зарычала и поехала, правда я этого уже не видел, забившись в дальний угол пещеры. Аника, утром нашла меня, позвала на завтрак. Пока я ел, она постирала мою новую одежду, все время возмущаясь, что если я и дальше буду так себя вести, то не только Осирис не примет нас, а и белые люди нагонят, и нам придётся искать свой дом. По ночам я смотрел на звездное небо, находя знакомые мне созвездия; учитель говорил, что нет ничего постоянней неба, и что если ты хочешь успокоиться, посмотри на небо, посчитай звёзды, может быть, когда ни будь, тебе удастся увидеть комету. Каждую ночь, по несколько раз, комета пролетала над землёй, я загадывал желание, но оно не сбывалось. И я опять просыпался в этом дивном лагере. Я показал бородатому комету, как что-то заветное, поделился секретом, а он сказал, что это спутник, такой как эта…, и пнул ногой машину. Каждый день я делал для себя открытия, они зачастую пугали меня. Среди вновь прибывших, было три мужчины и женщина, которые, как индийские факиры глотали дым, они глотали его каждый час, спрятавшись от посторонних. Тогда я понял, откуда прибыли эти машины и кого они с собой привезли. Губителен свежий воздух для исчадия бездны, и надевших шкуры людей, можно узнать только по тяге к дыму, огню. У них даже лица отличаются, серые с прозеленью. Я караулил их по ночам, чтоб они не съели Анику. Анику есть никто не хотел. Она моталась по лагерю, вдоль его границ, на раскопках, по заданию повара-индуса, собирала травы и проверяла силки на кекликов. Аника поспевала повсюду. Машина собиралась в город, она и здесь успела, напросилась на поездку вместе с белолицыми женщинами. Я же, так и не смог побороть свой внутренний страх, перед чудовищами, которые бегали быстрее джейрана, и прыгали дальше, чем ягуар. Мне было стыдно, десятилетняя девчонка смеялась над моими страхами, называла ночным скорпионом, который боится даже своего отражения, от освещенного луной камня. Но я много не мог понять, и обращался за разъяснениями к бородатому. Он, любимец богов, единственный имеющий власть, терпеливо разъяснял мои заблуждения. Он испытывал мою веру в богов, говорил, что нет Гора, Атона, Исиды, Иштар, Уту, Энмеш, а есть Наука, и всё что создано человеком, это благодаря его знаниям и умениям. Может оно и так, но не было бы Науки, если бы не было богов. Машина из Биканера приехала через три дня. Женщины, накупившие подарков в городских магазинах, потешались над Аникой, рассказывали, что она, как хвостик, бегала за ними, боялась потеряться. Смеялись, когда она выплюнула мороженное, так больше и не притронувшись к лакомству, ходила по городу с раскрытым ртом, собирая всех городских ворон. А как её напугал эскалатор в магазине, впервые она, чуть не лёжа проехала, а потом, пока все не скупились в магазине, она всё каталась и каталась…но больше всего всех позабавил случай с садящимся самолётом. Она упала, вцепилась в асфальт, закрыла глаза…еле, еле успокоили, Аника, пол дороги назад, дрожала, как осиновый лист. Когда её бородатый спросил, что ей больше всего понравилось в городе, она ответила-лимонад, а самым удивительным назвала поезд и железную дорогу. Хорошо, что я не поехал, мне не нравилось, когда женщины смеются. Аника потом мне рассказала страшные вещи про этот город, про холодную пищу мертвецов, про драконов, выискивающих свои жертвы, пролетая над домами, про длинную металлическую змею, ползающую по железной дороге, после того, как брюхо набила людьми. Когда в следующий раз машина везла рабочих, я думал, что Аника спрячется, чтобы не выглядеть напуганной и смешной, но она опять напросилась в Биканер. Она была ужасно отчаянная, эта Аника. А я опять не поехал, я ждал, когда бородатый поедет, но он тоже наверно боялся города. Ведь только мы вдвоём знали, что всё, что творится в городе, это по велению Гора. Учитель, оставшийся в Фивах, привил уважение к египетской мифологии, хотя сам пал от рук палача, как шумерский еретик. Я больше доверял богам, чем тому, что видели мои глаза.