Остров страха - Страница 3

До происшествия в магазинчике на окраине Бостона Тедди-медвежонок убивал дважды. Один выстрел оказался случайным. Удирая через черный ход в ночном клубе в Лоувэлле, где он прихватил чужую сумку, Тед наткнулся на охранника, курившего в подсобке травку. Броуди нажал на курок не раздумывая. Он даже не остановился, перепрыгнул через простреленную голову бедолаги и был таков. Ни сожаления, ни возбуждения не ощутил. Когда он кого-то бил или пытал, Ловкач вообще ничего не чувствовал.

Второй труп тоже нельзя отнести к запланированным, но обоюдоострый нож в грудь молодой женщины он вводил вполне сознательно. Да, девчонке тоже не повезло. Она забеременела от Теда, словно какая-нибудь целка, не знакомая с контрацепцией. Кажется, она говорила что-то о будущей женитьбе и знакомстве с родителями, живущими не то в Ричмонде, не то в Линчберге. Тед с девицей остановились в мотеле, у Ловкача в кои-то веки случилось хорошее настроение и более-менее приличная сумма в кармане, а тут эта идиотка, забывшая принять таблетку. Услышав известие, Броуди-младший отправился в бар, накачался пивом, а вернувшись в номер, прирезал спящую сучку. Просто взял и распорол ее, как сельдь, от пупа до подбородка. Он не помнил деталей, но точно мог сказать впоследствии, что не чувствовал ничего, кроме отвращения, и не видел ничего, кроме

1—5—0

Гребаные сто пятьдесят баксов.

Ты будешь смотреть на Спасителя, ложась спать и просыпаясь, понимаешь меня, Тед?

Да, пап…

…К местным копам, кажется, прибавились черные пиджаки ФБР. Тед аккуратно выглянул из-за колонны, посмотрел на улицу. Вся полиция штата окружила этот маленький магазин.

Броуди опустил голову и чуть слышно произнес:

– Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.

Потом посмотрел на подельника. Дэйв-или-Марк по-прежнему отирал штанами пол, постепенно переползая вглубь, подальше от холодильника с напитками, прячась от возможного залпа. По нутру этот тщедушный недотепа оказался настоящим трусом, мелким пакостником, не достойным даже того скромного гонорара, что ожидал их сегодня в кассе. Зачем он его взял с собой? Где он вообще его подобрал, на какой помойке?!

– Эй, – позвал Тед.

Парень поднял взгляд. Абсолютно безнадежный.

– Как тебя зовут, дурень?

Парень хлопал глазами. Теду пришлось повторить вопрос, чуть громче и настойчивей.

– Карл.

«Я ошибся».

– Ладно, извини, Карл. Если хочешь, можешь валить.

Парень попытался улыбнуться, но улыбка превратилась в презрительный оскал.

– Куда уходить, кретин, мы уже пришли…

Тед вздохнул. «Да, он совершенно прав, мы пришли».

Он отнял ствол «ругера» от лица и направил его на парня.

– Тогда еще раз извини, Карл. Придется и тебе отправиться долиной смертной тени, и не убоишься ты зла, потому что…

Парнишка убоялся. В последний момент он все понял, но не успел защититься, хотя в руках по-прежнему держал пистолет, в котором наверняка оставались патроны. Его будто парализовало. Лишь губы беззвучно шептали: «Нет-нет-нет»…

Грянул выстрел. Карл отлетел к стене. Мозги разлетелись фонтаном серо-бурых брызг, пистолет закатился под продуктовые стеллажи.

– Аминь, – буркнул Тедди-Медвежонок.

Копы на улице услышали выстрел. Одному богу известно, о чем они подумали, но Теда теперь уже ничто не волновало. Он прошептал последнюю строчку:

– Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни…

…и поцеловал ствол «ругера». Сердце стучало тамбурином, пот заливал глаза.

Он вынырнул из-за колонны, разделявшей стеклянную дверь и окно. Ногой пнул дверь. Пистолет держал двумя руками возле лица, чтобы ни у кого из окружавших магазинчик не осталось ни малейших сомнений, что он пошел в атаку на амбразуру, как его прадед по материнской линии, неудачно высадившийся в Нормандии.

Копы на мгновение опешили. В передних рядах Тед заметил шевеление, кто-то нырнул за капот автомобиля, кто-то присел, выставив вперед руки с оружием. Глаза слепил свет прожекторов, в воздухе пахло дождем. Видимо, собиралась гроза… и умирать почему-то очень не хотелось.

Но у него не оставалось выбора.

Он вдохнул и вытянул руки с пистолетом, целясь в переднюю машину, из-за которой торчала копна светлых женских волос. Еще одна неудачница сегодня, да поможет ей Господь.

Броуди-младший не успел нажать на курок. Полиция штата Массачусетс сделала это раньше…

…Примерно так Тедди-медвежонок описал бы собственную кончину, будь он настоящим писателем, – красиво, местами даже романтично (любил стервец дешевые эффекты). Но поскольку талантом рассказывать истории не наградил его Создатель, сия участь выпала мне, его невольному летописцу. И для начала скажу вам правду, без всех этих словесных кружев и фантазий: прожил свою жизнь Теодор Майкл Броуди, Бостон, штат Массачусетс, прости Господи, как поганая бродячая псина. И сдох так же.

Но мы к нему еще вернемся, потому что история его далека от финала. А пока давайте поужинаем.

Старики, населяющие хутор Подгорный, что прятался в сосновых лесах Южного Урала недалеко от Кыштыма, не любили рассказывать истории об Озере. Разумеется, при желании можно отыскать пару словоохотливых мужчин или женщин, готовых посидеть с вами на завалинке, выкурить сигаретку и рассказать все, что вспомнится (а вспоминалось большей частью то, чего никогда не случалось и случиться не могло, ибо слишком уж сказочно выглядело), но в основном жители Хутора отмалчивались. История Озера – очень скользкая тема.

Хутор стоял под скалой. В свою очередь, сама Скала имени собственного не имела, ибо не попадала ни в один атлас, да и скалой в обычном понимании не являлась. Это была невысокая пологая гора, спящая под шапками сосен, лохматая и поросшая папоротником. Скалой ее стали называть из-за валунов, в изобилии усеивавших неровные бока. С вершины открывался симпатичный вид – сосны соседних холмов, узкая просека в лесной чаще, по которой едва ли не при Николае Втором проложили одноколейную железную дорогу с невысокой насыпью, и узкая голубая полоска Озера с торчащим вдалеке Островом. Впрочем, никто из местных жителей на Скалу без великой надобности не забирался (чего они там не видели!), а туристов в эти глухие края заносило редко.

Хутор состоял из двух десятков дворов. Старые избы, новые современные коттеджи, сараи, аккуратные поленницы, курятники, большие и маленькие огороды. Дома рассыпались у подножья Скалы как ягоды на торте. Прямо перед Хутором, словно проволока, пролегала уже упомянутая железнодорожная колея. Одним концом железка тянулась по идеальной прямой далеко на северо-восток, а другой почти сразу за Скалой поворачивала на северо-запад и терялась в дебрях. Железная дорога служила Подгорному границей, за которой мрачно темнел густой сосновый лес.

За лесом – Озеро.

С внешним миром деревня соединялась проводами, подвешенными на столбах вдоль железной дороги. Недалеко от старых бетонных плит станционной платформы стоял современный таксофон. Еще один толстый телевизионный кабель тянулся от крыши самого крайнего коттеджа, стоящего на холме, ко всем остальным домам. В означенном особняке жил человек, именуемый Старостой. Никакого другого титула Никите Драгунову, разведенному сорокалетнему хозяину лодочной станции, в этом лесном анклаве не нашлось. У него имелся спутниковый телефон и телевизор с ресивером, сигнал от которого расходился к телевизорам в других домах.

В те долгие часы, когда по железке не проезжали тепловозы, неповоротливые, чадящие, тянущие за собой короткие составы из трех-четырех пассажирских вагонов или грузовых платформ, хутор окружала Величественная Тишина. Лишь лесные птицы иногда оглашали округу криками, да стволы сосен трещали, качаясь на ветру. Если не принимать во внимание факт, что таких мест на земле все еще сохранялось великое множество, хутор Подгорный можно было бы назвать Краем Света, и жили здесь те, кто ни на какие блага цивилизации не променяет этот воздух и ощущение покоя. Вот если бы не Озеро…