Остров страха - Страница 10

Фоторепортера Стасика, в отличие от девочки, предложение повергло в ступор. Обычно он доводил до истерики своими жалобами на зарплату и неуважение руководства к его заслугам, а уж если неожиданные предложения нарушали его личные планы, то нытье становилось невыносимым. Но в этот раз Стасик долго молчал, и Наташа воочию представляла, как он поглаживает свои усики и бородку, взвешивая все «за» и «против». В конце концов, Наталья не выдержала:

– Что означает твоя мхатовская пауза? Что ты в гробу видал целую неделю жизни в палатке на берегу живописного южноуральского озера?

– Ну… – протянул Стасик.

– Не нукай. С таким же успехом ты можешь сообщить, что стал равнодушен к любимой работе, деньгам, сексу и вообще собираешься совершить постриг.

– А что… нестяжание, целомудрие и послушание – не такие уж плохие вещи.

– А для чего тогда жить? – Наташа резко сменила игривый тон. – Ладно, друг, что с тобой?

Стасик снова помолчал, и в тишине послышалось женское пение. Наташа вздохнула: вот где собака…

Стас женился год назад. Неожиданно и сумбурно, едва успев поставить в известность своего лучшего друга. Возможно, решение надеть кольцо на безымянный палец правой руки стало неожиданностью и для него самого (Наталье, во всяком случае, так и показалось), но если внезапную женитьбу еще как-то можно оправдать состоянием крайней психологической нестабильности, то уж ежедневное супружество требует трезвости и кропотливого труда. Похоже, Стас оказался не готов к постоянному присутствию рядом чужеродного организма, и хотелось бы ему возопить в точности по Аверченко: «Ведь жила же ты без меня двадцать с лишним лет, так неужели и часа не потерпишь?!» – но темперамент не позволял.

Эх, Стасик, Стасик, голуба ты моя бородатая…

– Дружище, – сказала Наташа, – я с удовольствием поддержу твою кандидатуру осенью, когда мы сядем обсуждать новый состав редколлегии. Я знаю, как ты хотел получить новую медальку на левую грудь.

– Это жестоко, – выдавил Стас.

– Жестоко бросать друга в трудную минуту. Кто тебе дороже – я, знающая тебя с первой сигареты, или баба, женившая на себе силой?

– Наташ, перестань…

– Стас, ты о первом своем трахе рассказал мне, значит, ближе у тебя никого нет. А мне сейчас действительно паршиво. Ты же знаешь, как я устаю с Кирой, нам срочно нужен свежий воздух. Выручай.

– Ладно. Что ты предлагаешь?

– Поехали куда-нибудь под Кыштым. Соберем людей, посидим на берегу, пожрем мяса.

Стасик вздохнул. Он уже готов был принять предложение – не мог не принять как действительно единственный и самый близкий друг – но в его личной жизни хватало и своих недоразумений.

Он перешел на шепот:

– А куда я жену дену?

– Боже… возьми с собой. Неделю как-нибудь потерплю, тем более что спать с тобой не планирую.

– Ты тоже не в моем вкусе, рыжая. Ладно, выступила на «четверку», амиго, что-нибудь придумаю. Но учти, я запомнил насчет решающего голоса на совете в сентябре.

– И не забывай.

Уже через несколько дней три автомобиля выехали из города по Свердловскому тракту. Кира села в «двенашку» дяди Кости, редакционного водителя, еще не отгулявшего свой плановый отпуск. Безалаберный, но добродушный рослый детинушка долго не раздумывал над предложением отдохнуть, принял его сразу. Кира с огромным удовольствием слушала в дороге анекдоты, не предназначенные для детских ушей. В замыкавшей колонну «Тойоте» ехали декан факультета журналистики местного университета Вениамин Карев, его жена Татьяна и шестнадцатилетний сын Матвей. С ними Наталья и Стас дружили еще со студенческих времен, и она знала, что Карев, пусть и способный вывести из себя своей старомодной педантичностью и занудством, будет весьма уместен у ночного костра как интересный рассказчик.

Компания подобралась что надо.

По узкому проселку автомобили двигались со скоростью асфальтоукладчика. Пыль поднялась до небес. Стасик пересел за руль. Он вел свой черный «логан» не очень уверенно, сбрасывая скорость практически до нуля на каждом повороте. Привыкший к его манере вождения Костя на всякий случай держал приличную дистанцию. Ширина дороги не позволяла совершить разворот, и путешественникам оставалось лишь двигаться вперед.

– Где твоя железная дорога? – интересовалась Наталья.

– Должна появиться.

Стасик мрачнел с каждым новым изгибом проклятой пыльной дороги. Наталья смотрела в окно. Лес нависал вокруг, будто удивленный неожиданным визитом туристов. Вечером или ночью здесь точно делать нечего, снова подумала Наташа и похвалила себя за то, что собрала большую компанию.

– Я отдыхал здесь в детстве, – вдруг сказал Стасик. Губы тронула легкая улыбка. – Где-то тут должен прятаться пионерский лагерь. Я думал, здесь просторнее, но за двадцать лет все поросло.

– За двадцать лет много чего изменилось.

Наталья подумала о своем пионерском детстве. Отец тоже доставал путевки в лагеря, отправлял дочь почти на все лето, чтобы не носилась с мальчишками на стройках и по гаражам, сшибая колени. Как будто в пионерском лагере негде сшибать коленки в кровь. Смешной папа.

– Почти приехали.

Машина миновала развилку и повернула налево, где дорога становилась шире и резко уходила вверх, взбираясь на пригорок. На вершине насыпи их ожидал нерегулируемый железнодорожный переезд.

Стасик прибавил газу, «логан» завыл и стал карабкаться на насыпь. Остальные две машины остановились у подножия на случай, если Стасику не достанет опыта удержать машину на крутом подъеме.

Но Стасик справился. Закатился на самый верх и остановился точнехонько на рельсах. На губах застыла глупая ухмылка.

– Очко не играет?

Наташа посмотрела мимо него в левое окно. Одинокая колея в узком лесном коридоре терялась у горизонта. Наташа посмотрела направо. Там, в нескольких километрах от переезда, рельсы поворачивали. У поворота Наталья разглядела что-то вроде деревянного забора и какое-то ветхое строение, похожее на сарай.

– Если верить тому, что я вижу, по этой железной дороге не ездили лет пятьсот. Так что нет, старичок, очко пока не играет. Хочешь меня напугать, придумай что-нибудь поэффектней.

– Это ты зря. Поезда здесь еще бегают, хоть и с большим интервалом, и мы их обязательно услышим.

– Угу. А там у нас деревня?

– Должно быть. В те времена, когда я здесь отдыхал, там действительно была небольшая деревушка, как раз под горой, на которую мы с вожатой забирались вечером после ужина.

– Если там живут люди, значит, у них есть и магазин?

Стасик пожал плечами.

– Когда-то он стоял на проселке недалеко от ворот лагеря. Не исключено, что аборигены до сих пор в нем отовариваются.

– Это радует.

Два других автомобиля, оставшиеся под пригорком, загудели. Стасик спохватился.

– Что-то мы заболтались.

Он нажал педаль газа, и «логан» покатился с насыпи, поднимая облака густой пыли.

За первым же поворотом по другую сторону железки лес оказался более разреженным, и грунтовая дорога стала шире. Наталье показалось, что где-то среди деревьев мелькнул забор. Стасик подтвердил ее выводы.

– Впереди лагерь. Похоже, он закрыт.

Действительно, метров через двести посреди леса открывалась небольшая поляна. Это была площадка перед воротами и глухим забором зеленого цвета. На бетонном постаменте у ворот стояла ржавая жестяная звезда.

Стасик снова притормозил, осмотрелся. Он выглядел немного взволнованным. Далекое прошлое неожиданно лизнуло его в щеку и тут же скрылось за листвой.

– Что тут теперь? – бормотал Стас, почесывая бороденку. – Кто-то выкупил лагерь и перестроил под свои нужды? Под какие?

Забор был высок. Заглянуть поверх него, пожалуй, не смог бы и редакционный водитель Костя, самый высокий парень в их компании.

– Поехали, друг мой! – скомандовала Наталья. – У тебя еще будет время заняться своим детством.

Неожиданно с заднего сиденья подала голос Олеся Гисыч. Безапелляционное руководство рыжей бестии царапало ей душу. Если уж кому-то и суждено командовать Стасиком, то это должна делать законная супруга.