Остров Серых Волков (ЛП) - Страница 1
Трейси Нейткотт
Остров серых волков
Переведено специально для группы
˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜
Оригинальное название: Gray Wolf Island
Автор: Трейси Нейткотт / Tracey Neithercott
Перевод: Nastya873, catline, Lina_21, ironclad,
Jasmine, NE_malina, Nina_Louise
Редактор: Евгения Волкова
ПРОЛОГ: РУБИ
Не секрет, что кто-то должен умереть.
В Уайлдвелле, где мало чем заняться, кроме как глазеть на океан и предаваться думам о глубокой дыре, не бывает секретов. Проклятие Острова Серых Волков даже не пытаются скрывать. Если ты знаешь о восьмидневном дожде каждое лето, благодаря которому распускаются цветы на древнем дереве в центре города, то знаешь и о проклятье Острова Серых Волков и дыре в земле, требовавшей три жизни, прежде чем дать нам что-либо взамен.
Моя сестра находит это невероятно очаровательным — так же, как она считает очаровательным все, что касается смерти, с момента ее диагноза. Она облизывает потрескавшиеся губы, и когда она говорит, ее голос скрипучий ото сна и болезни.
— Убийство.
Я открываю шторы, чтобы утреннее солнце могло согреть ее лицо. Прохладный ветерок пробирается сквозь открытое окно и колышет то, что осталось от каштановых волос Сейди.
Убрав прядь волос ей за ухо, я говорю:
— Ты глупая.
Она поворачивается на бок, притягивая мою руку к своему животу. Ее кожа выглядит бледной на фоне разноцветных подушек и моей загорелой руки.
— Я чувствую его, Руби. Словно он зовет меня.
То же самое говорили люди, приезжая в Уайлдвелл в его золотые дни, когда Остров Серых Волков ещё никому не принадлежал, и любой с толикой любопытства мог нанять лодку и попытать счастья в бесконечно глубоком провале, по легенде обещающим сокровище. Но проходили десятилетия, превращаясь в столетия, и никто так и не нашел дна той дыры. В наши дни владеющая островом корпорация уже давно забросила попытки отыскать там золото, и только истинные искатели, вроде моей сестры, верят, что кто-то когда-нибудь разгадает загадку.
Я думаю, смерть зовет Сейди, но с островом легче смириться.
— Скажи ему позвать попозже. Тебе нужно еще вздремнуть.
Её лёгкие хрипят, когда она измученно вздыхает. Прерывисто дыша, она опускает ресницы. За её окном трава уступает место песку и прибою. Я смотрю на горизонт, пока глаза не начинает жечь, затем опускаю голову на подушку. Худенькое тело Сейди дрожит, я придвигаюсь поближе к ней, чтобы поделиться своим теплом.
Моя мать говорит, что мы и утробу покинули так же — мое длинное тело, обвившееся вокруг моего крохотного близнеца, словно если бы я держала ее достаточно крепко, она навсегда осталась бы у меня под боком. Мало что изменилось за прошедшие шестнадцать лет. Вот Сейди, а вот я, прилипшая к ней, словно жвачка к подошве ботинка. И не важно, что мы близнецы или то, что я ее на целую голову выше. Она всегда была моей старшей сестрой. Я всегда буду смотреть на нее снизу вверх.
Пока это будет возможно.
Сейди прижимает палец к окну, в том месте, где море встречается с небом.
— Убийство, — шепчет она. — Это все, что осталось.
Она снова говорит о проклятии Острова Серых Волков. Пожизненное увлечение моей сестры сокровищами превратилось в одержимость, когда врачи отказались от ее лечения. Теперь, чем хуже она себя чувствует, тем отчаяннее ее поиски, словно тело может задержаться здесь ради сокровища, если она будет желать его достаточно сильно. Я использую покрывало, чтобы вытереть пот с ее холодного лба.
— Вероятно, там были сотни убийств. Люди обычно не прочь убить ради погребенных сокровищ.
Сейди бросает мне взгляд, которого я уже давно не видела, поскольку ей сложно изображать снисходительность.
— Суицид и несчастный случай, — хрипло говорит она. Я подношу чашку к ее губам. — Две смерти. Если бы их было три, если бы кого-то убили там, мы бы получили сокровище.
Может, там и было убийство. Может, нет. Это неважно, потому что легенда выдумана. Но я улыбаюсь и киваю, потому что Сейди нужно, чтобы это было правдой, нужно верить, что у нее есть шанс решить загадку до ее ухода.
— Хорошо, я буду искать убийство.
— А если заблудишься, попроси маму, хорошо?
— Как скажешь.
Долгое время Сейди не говорит. Она делает то же, что и всегда — смотрит на меня, не мигая. Будто она может заглянуть в мою голову. Я не знаю, что она там видит, но ее внимание переключается на окно, за которым сияет безоблачное светло-голубое небо.
— В этот год ты наконец-то будешь жить, Рубс.
— Молчи, Сейди. Просто молчи.
Сейди уверена, что ее смерть будет во благо моей общественной жизни. Но моя жизнь — это ее жизнь. Умрет она, умру и я.
— Пообещай мне кое-что, — просит Сейди, как всегда не обращая внимания на моё раздражение.
Я боюсь того, что она попросит меня сделать, и боюсь, что не скажу ей нет. Но она моя близняшка, поэтому я говорю:
— Все, что ты захочешь.
— Если ты даешь обещание, то должна его выполнить. Это мое смертное ложе, — говорит она с драматическим нажимом, которое использует с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы внятно изъясняться.
Мне не нужно знать, чего она хочет. Завтра у меня уже может не быть сестры, поэтому сегодня я сделаю все, что она попросит.
— Найди сокровище.
Я вздыхаю.
— Сейди.
— Руби, — ее руки обвивают мою, — у тебя может быть это удивительное приключение за нас двоих. Я хочу, чтобы ты сделала это для меня. Я хочу, чтобы у тебя было приключение, которого не будет у меня.
Я чувствую, что она мной манипулирует, но мне все равно.
— Ладно.
— Пообещай это, Руби.
— Обещаю, — говорю я. — Я найду твоё сокровище.
Это первая ложь, которую я говорю своей умирающей сестре, но она не будет последней.
Позднее этим же утром, когда добрые люди Уайлдвелла, включая моих родителей, в церкви, Сейди просит меня это сделать. Мы лежим, свернувшись калачиком на ее кровати, ее хрупкое тело укрыто тремя одеялами, и я перебираю ее волосы, как делала раньше, до того, как они стали выпадать.
Пальцами я касаюсь ее щеки… слишком бледной, липкой и неестественной.
Из моего крепко зажмуренного глаза сбегает слезинка, и я ее смахиваю. Движение пробуждает мою сестру, и она прижимается ближе. В последние два месяца даже в жару она всегда оставалась холодной, и ее ледяные пальцы гладили мою теплую кожу, умоляя остаться меня чуть дольше, остаться ночевать.
— Сыграй мне что-нибудь, Руби.
Нельзя сыграть на губной гармошке не дыша, а от одного взгляда на нее у меня сдавливает в груди.
— Ложись обратно в постель.
Пальцы Сейди поглаживают мой висок.
— Почему ты плачешь?
Я смотрю на мою сестру, на ее впалые щеки и тонкие волосы, на непокорные глаза, обещающие бороться, и говорю очередную ложь.
— Мне приснился день, когда убили бабочку.
— Почему она должна была умереть? — сипит Сэйди, делая глубокий вдох. Воздух пахнет соленым морем и туберозным лосьоном, которым я растерла ее сухие руки. Но она этого, конечно же, не чувствует. Сестра перестала различать запахи неделю назад.
— Она была прекрасна, — говорю я, и снова возвращаюсь в тот день четыре года назад. В моих мыслях бабочка — водоворот жёлтого и оранжевого. Моя память может быть скорее воображением, но когда я думаю о ней, когда я рассказываю историю, бабочка рыжевато-ржавая, словно бархатцы, с точечками белого и чёрного. В моем представлении, её крылышки разорваны, а тельце раздавлено, но, возможно, я тоже это придумала.
Хотя я помню и продолжение: темные волосы, нависшие над зелеными глазами, грубые мальчишеские пальцы, забирающие бабочку с моей ладони. Камень, удар.