Остров пурпурной ящерицы - Страница 55

Николай Захарович любил рассказывать, что родился он на Холмщине (1901) и что все его деды и прадеды варили пиво и носили фамилию по прозвищу Суслопара.

Ему выдали паспорт, «исправив» фамилию на Суслопаров, чем он был недоволен. По окончании физико-математического факультета Каменец-Подольского педагогического института, где его настойчиво уговаривали остаться на научную работу, он занялся библиографией и языками сначала в библиотеке Каменца, а с 1927 года в Киеве, в библиотеке АН УССР. Затем он работал в архиве древних актов и в Институте МарксаЭнгельса-Ленина при ЦК КП(б)У, где готовил украинское издание сочинений В. И. Ленина. Во время войны он был в партизанском отряде капитана Рыбакова с июля 1941 года и принимал участие в боях. Таская на себе тяжелый пулемет в оврагах и болотах под огнем, он неизлечимо повредил позвоночник и мог ходить только в стальном «каркасе».

После войны Н. 3. Суслопаров заведовал Подольским филиалом Центральной научной библиотеки АН УССР, где сосредоточены все старые издания, а в 1962 году ушел на пенсию, чтобы продолжать работать над дешифровкой древней письменности на Днепре.

Познакомились мы с Николаем Захаровичем в публичной библиотеке АН УССР, где наши места в читальном зале оказались рядом. Мы оба были пенсионерами, по образованию естественниками, оба работали над проблемами истории отечественной культуры. Я изучал этнокультурные процессы на территории УССР периода IV тысячелетия до н. э., язычество Руси как достижение высокой древней цивилизации Восточного Средиземноморья. Николай Захарович как библиограф уже знал некоторые мои работы. Ему понравилась моя дешифровка имени Рус (в эпоху Геродота) словом «пахари» (Rus — ruris, ruaris, ar — оrare — орати — пахать).

Николай Захарович был полностью согласен со мной, что со времени публикаций академика Н. Я. Марратрипольское население следует считать пелазгами Гомера, скифов — славяноязычными этрускоидами. Я тогда уже много слышал о работах Николая Захаровича.

Каково же было мое изумление, когда я собственными глазами увидел более двух с половиной десятков фундаментальных исследований (неизданных!), среди которых были такие, как: «Надпись на диске из Феста», «Дешифровка трипольских надписей», «Лемносская надпись», «Надпись на сосуде из Днепропетровского музея (№ 40721-ДИМ-284)» и другие, в том числе надписи эпохи Киевской Руси семью алфавитами.

Дешифровка была выполнена так виртуозно и так убедительно аргументирована, что не находила возражений у известных советских ученых. Однако и ученых — специалистов по дешифровке древней письменности эпохи трипольской или срубной археологических культур у нас еще не было.

Огромное количество надписей, собранных за 200 лет, — и ни одной темы по их дешифровке в АН СССР и УССР!

Наше сотрудничество сразу выразилось в том, что Николай Захарович давал мне ценнейшую библиографию в области античных источников, а я ему — материал по этническим процессам на территории УССР и достижениям древней цивилизации в области астрономии, металлургии, сельского хозяйства, обычаев, обрядов, традиций, фольклора.

Я направлял некоторые работы Николая Захаровича в АН СССР и УССР с целью содействия их изданию, иногда переводил на русский язык, так как Николай Захарович все писал по-украински, что затрудняло публикацию работ.

Многие его статьи не были даже напечатаны на машинке и имелись в одном экземпляре.

Я посодействовал размножению его текстов и изготовлению рисунков за счет Киевской городской организации общества охраны памятников истории и культуры.

Из этих работ один экземпляр оставался в архиве общества, один посылался на отзывы в АН (например, в Институт археологии СССР, Институт археологии УССР и др.).

Некоторые рукописи Николай Захарович дал мне с просьбой подавать их в редакции после его смерти, что я неукоснительно выполнял. Как математик Николай Захарович хорошо знал историю великого Эвариста Галуа, который перед внезапной смертью просил товарища подавать его работы в Академию наук через каждые пять лет. Только в третью подачу гениальные работы были признаны Французской академией наук равными работам Ньютона и сейчас известны всему миру.

В 1982 году я снова подал в институты АН СССР работы Николая Захаровича по дешифровке Лемносской надписи и трипольской письменности вместе со своей работой, показывающей, что предшественниками Руси были пеласги (трипольцы) и этрускоиды, двигавшиеся с Поднестровья в Италию после Троянской войны.

В настоящей статье я даю три маленьких сообщения Николая Захаровича: «О пеласгском алфавите», «Надпись на баночном сосуде» и «Трипольская надпись на киевском пряслице», а также предлагаю читателям свою работу «Русь и этруски».

Текст сообщений Николая Захаровича и записка о трипольском-пеласгийском алфавите подается без изменений. Не касаясь прекрасных, лаконичных и ясных текстов его сообщений, позволяю себе рассказать о некоторых штрихах из последних лет жизни Николая Захаровича, когда мне довелось его знать.

Он жил строго регламентированной жизнью, которую сознательно принес на алтарь науки и Отечества. Он жил одиноко, вставал всегда в 3–4 часа утра и два-три часа с большими усилиями и героизмом надевал и прилаживал стальной каркас на позвоночник, поврежденный в боях Великой Отечественной войны. Потом он завтракал приготовленной с вечера пищей и брал с собой большое количество орехов для белок. Орехи он собирал, ему приносили друзья летом, и орехами было заполнено все пространство под кроватью. Редчайшие книги по специальности, собственные переводы некоторых книг и великолепные по содержанию и изложению конспекты, картотеки, схемы дешифровок и памятников, фототеки и рукописи научных работ, да еще орехи для белок — таково было все имущество Николая Захаровича. За час до открытия библиотеки он уже был в Шевченковском парке против университета и кормил белок, ожидавших его независимо от погоды. Все белки сбегались в этот час. Любовь была взаимной. Николай Захарович называл зверьков вывирками по-украински, их изворотливость оправдывала это древнее летописное имя. Ровно в 9 часов утра Николай Захарович уже сидел на своем неизменном месте в читальном зале. Заканчивал он работу а, 13 часов и шел обедать в диетическую столовую на углу Владимирской и Прорезной улиц. Иногда мы шли обедать вместе и обсуждали его работы.

Однажды (в 1973 году) я пригласил Николая Захаровича на доклад Н. М. Шмаглия — руководителя раскопок трипольского протогорода в селе Майданецком на Черкассщине. Перед этим Н. М. Шмаглий прочитал рукопись Николая Захаровича «Дешифровка трипольской письменности»; которая его заинтересовала.

Я договорился с Николаем Захаровичем о его выступлении по докладу и предварительно просил об этом председателя А. И. Тереножкина. Однако на заседании получилось иначе. Для выступления по вопросам языка и письменности трипольцев и киммерийцев времени Николаю Захаровичу не осталось. Он переживал этот случай. Вскоре был получен положительный отзыв из АН СССР на работу Николая Захаровича по дешифровке трипольской письменности, но уже 21 сентября 1974 он скоропостижно скончался.

Незадолго до смерти Николай Захарович передал мне список своих работ по дешифровке древних надписей.

Ниже приведены без изменений тексты сообщений Николая Захаровича Суслопарова о пеласгском алфавите и о дешифровке однословных трипольской и срубной надписей.[4]