Остров Невезения - Страница 44

Вернувшись в дом, мы поднялись на второй этаж. Там насчитали ещё пять жилых комнат, одну общую с диваном, креслами, но без предполагаемого телевизора. Окно этой просторной крайней комнаты выходило во дворик, в противоположную от улицы сторону, и входная дверь располагалась в сторонке от общего прохода. На мой взгляд, это была самая удобная для проживания комната.

На втором этаже также был санузел с туалетом, умывальником и душевой. Таким образом, дом предполагал проживание одиннадцати человек, что фактически делало его общежитием. Сергей стал призывать меня вернуться в контору и отказаться от такого коммунального жилья. Меня и самого настораживала перспектива оказаться в коммуне, но затевать сейчас тяжбу по этому вопросу, у меня не было ни сил, ни желания. Я предложил утешиться тем, что дали, отмыться, отдохнуть, повидать наших соседей, а уж затем спокойно принимать решение.

Пока я осваивал предоставленное мне жилое пространство, было слышно, как кто-то спустился по лестнице. Где-то на кухне послышались голоса.

Мы почти одновременно вышли из своих соседних комнат с намерением принять душ. Наше появление на кухне заметно озадачило находящихся там двух жильцов. Полагаю, по нам было видно, что мы свежеприбывшие и претендуем на соседство с ними. Женщина, постарше нас, со славянской внешностью внимательно рассматривала пришельцев, и гадала на каком языке обращаться к нам. Второй — паренёк-араб, взирал на нас с любопытством и настороженностью.

— Привет, всем! — обратился Сергей, как к своим временным сокамерникам.

— Здрасте… хэлло, — заторможено отреагировали соседи. — Вы подселились в наш дом? — не то спросила, не то прокомментировала женщина.

— Возможно, во всяком случае, какое-то время намерены пожить здесь, — пояснил Сергей.

Араб ничего не понял из сказанного, но сообразил, что русских стало больше.

Чтобы узнать побольше, женщина продолжила разговор.

— Меня звать Елена. А это Виссам, он из Ливии, что ли, — вопросительно взглянула она на парня, — он по-русски не понимает.

— Libia, — возник парниша.

— Знаем, знаем! Привет полковнику Каддафи! — попробовал я заговорить с ним английским.

Парень смущённо заулыбался и хотел что-то сказать в ответ, но Сергей опередил его:

— Террорист? — спросил он ментовским тоном, указывая на него пальцем, хотя и приветливо весело улыбаясь.

— Нет, я не террорист. Я — беженец, — напрягся и начал оправдываться тот.

Было видно, что его уже достали вопросами о терроризме в связи с его гражданством.

— Бомбы имеешь при себе? — продолжал допрос Сергей, посмеиваясь над сконфузившимся арабом.

— Какие бомбы?! А вы привезли с собой автоматы Калашникова? — попробовал шутить араб.

— Калашников — гуд, вери гуд! — бодро продолжал беседу Сергей, по-дружески имитируя стрельбу длинными очередями из надёжного, проверенного историей автомата, по всем присутствующим на кухне.

— Ты пока поговори-постреляй, а я помоюсь, — хотел я воспользоваться моментом интернациональной дружбы.

— Нет, лучше ты поговори с людьми, а я быстренько помоюсь, — проигнорировав непонятный ответ арабского собеседника, Сергей ушёл из кухни в санузел.

— Вы из Украины? — несколько удивила меня Елена.

Я был не готов к такому вопросу, и не знал, как лучше ответить.

— А что видно? — ответил я вопросом.

— И видно, и слышно, — с заметной иронией ответила она.

— И что же слышно? — искренне заинтересовался я.

— И как вы говорите. И вообще… Мне приходилось здесь встречаться с украинцами, я их легко отличаю.

— Но я не украинец, ты не отгадала, — стал я в позу.

— Ты, возможно, не украинец. А вот твой приятель — сто процентов!

— Ну, тебе лучше его самого спросить об этом…

— А что спрашивать, я имею достаточное представление об украинцах.

— И что можешь сказать о них?

— А что говорить… Доминирует одно качество. Этакая примитивная хитрость-практичность.

— Пожалуй, есть такое, — пожал я плечами.

— Ничего себе, пожалуй! Да это качество так и прёт! За версту слышно и видно. Надеюсь, тебя это не обижает? Украинская практичность порой граничит с подлостью… Ты спросил — я ответила.

— Всё нормально. А ты из России?

— Из Эстонии.

— Понятно. Ну а эстонцы как тебе?

— Это — совсем другое.

— Другое, по сравнению с украинцами?

— У эстонцев свои качества и пунктики, с украинцами там ничего общего. Так откуда ты?

— Лена, можно я сначала помоюсь?

— Понятно! Улавливаю типично украинские интонации, — по-приятельски поставила она диагноз.

Наблюдавший за нашим разговором, арабский сосед уже несколько раз неудачно пытался что-то сказать.

— Ты русский? — наконец встрял он в разговор.

— Да, русский. Меня звать Сергей.

— Я серьёзно спрашиваю. Вот я — араб, из Ливии. Меня звать Виссам, — выплеснул он, волнуясь, на неловком английском.

— И я серьёзно. Разве я не похож на русского?

— Ты говоришь по-английски не так, как Елена и Сергей. «Калашников», «Иван», «Сергей»… Я знаю эти имена… — понёс он какой-то бред.

— Какой ещё Сергей? — не понял я. Услышав своё имя от араба.

— Со второго этажа. Молодой.

— Хорошо, можешь и меня звать Сергеем, если Иван и Калашников тебе кажется несерьёзными.

— О. К. Сергей, — очень приятно. Будем соседями, — несколько озадачил он своей непосредственностью и пожеланием называть меня Сергеем.

Сославшись на что-то, я вернулся в свою комнату. Ожидая пока освободится душ, я забыл о таковом на втором этаже, и с благодарностью отметил предоставленную мне комнатку, где можно побыть одному и перевести дух. Но вскоре ко мне зашёл Сергей, намеренный, поделиться впечатлениями:

— Слушай, надо валить из этого дурдома. Представляешь, что здесь будет, когда соберутся все остальные жильцы? Очередь на кухне… И масса любопытных уродов с вопросами о нашей личной жизни. Кстати, что они говорят?

— Пока ничего особенного. Говорят, что ты — типичный хохол и это опасно для окружающих! Мне бы тоже помыться, — уклонился я от разговора, и отправился в душевую.

После горячего душа я почувствовал себя более жизнерадостно, и в который раз мысленно поблагодарил всех за предоставленные блага.

Не успел я войти в комнату, как мой попутчик-сосед перешёл из своей комнаты в мою.

— Ну, шо ты решил? — вернулся он к текущим задачам.

— Надо бы забрать сегодня спальные мешки, — напомнил я об оставленных в тайнике жизненно важных ценностях, и о том, что ещё сегодня мы ночевали на улице.

— Заберём. Так что ты решил? Надо сегодня же идти в контору и сказать, что нам это жильё не подходит, — ставили передо мной очередную директиву.

— У нас спросят: почему не подходит? — неохотно включился я в тему.

— Скажи, что слишком много народу проживает в доме, — подсказывали мне.

— Но мы ещё не знаем, кто и сколько здесь проживает… И это едва ли серьёзный аргумент, чтобы просить другое жильё. Так каждый может потребовать отдельную квартиру.

— Но попробовать-то, во всяком случае, можно. Тебе шо, трудно сказать им?

— Представь себе, если сможешь, мне, действительно, трудно вернуться сейчас к той женщине и заявить, что мне не нравится предоставленное бесплатное жильё. И требовать что-нибудь получше. Мне, если и хочется что-то сказать ей, так лишь поблагодарить за всё, что она сделала для нас.

— А тебе самому нравится эта общага?

— Во всяком случае, у меня сейчас есть отдельная чистая комната, и сам дом тоже чистый… Жить вполне можно. Честно говоря, меня удивляет твоя требовательность. Ещё вчера ты показывал, где работал в Лондоне, и как твои товарищи поживают в вагончике на городской свалке…

— При чём здесь это, если есть возможность получить жильё получше. Надо, лишь пойти и спросить. А ты начинаешь мораль мне читать.

— Вот пойди и спроси! Знаю, знаю… Сейчас меня обвинят в дешёвой спекуляции английским языком… Это я уже проходил… Можешь обвинять. Что же касается «просто пойти и спросить», то это уж без меня… Это же просто. Извини, но будь я на месте чиновника, я бы напомнил таким переборчивым ходокам-просителям, что дарённому коню… И добра от добра не ищут.