Остров Невезения - Страница 178

— И вы это делали не раз?

— В конце недели — несколько карточек за вечер-ночь!

— Славно повеселились! — признал я.

— Не жалуюсь. Ты верно заметил. Мы действительно, погуляли от души! Я сожалею лишь о том, что мы утратили осторожность, и позволили отследить нас. А вот моя мама и сестра не могут понять радости свободы, приключений и риска. Они из шкуры лезут, чтобы жить на высшем уровне. Думают только о служебной карьере, постоянном росте доходов, о престижном жилище, новом авто, модной одежде, и всё должно быть самое лучшее. Мнение людей о них… ну, и прочая чушь. Больные люди! И они заявляют всем, что я — ублюдок, который опозорил их! А мне их жалко. Они же слепые жертвы глупых условностей!

— Пожалуйста, говори не так быстро. Мне очень интересно, но я не успеваю понять отдельные слова, — приостановил я его.

— ОК. Кстати, моя мама и сестра постоянно делали мне замечания, что я разговариваю отвратительно. Но это обычный живой язык общения, на котором говорят большинство людей в Англии. Я не могу представить себя, говорящим на их языке, которому приучили моих родственников в офисе. Я же не охмуряю клиентов в страховом агентстве! Я просто общаюсь с людьми.

— Я замечание тебе не делаю. Просто, хочется лучше понимать, — пояснил я.

— Это вопрос практики. Если бы мы так разговаривали в течение нескольких недель, то ты бы стал понимать меня без всяких усилий, — авторитетно обещал уличный грабитель мистер Клэйтон.

Но мне не хотелось общаться с ним долго, потому что, он слишком много курил. И я уже решил, что надо вместе с Иварсом ходатайствовать о нашем объединении.

— Ты читаешь по-английски? — вдруг спросил он меня.

— Да.

— Здесь неплохая библиотека. Я сегодня дочитал детектив. Читается — не замечаешь времени! Вот попробуй, тебе понравится, — вручил он мне книгу.

А сам взял другую, снова закурил и завалился на кровать читать. Дав, таким образом понять, что пора помолчать.

Я его понял и оценил тактичность.

Здесь спальные места были обычные отдельные, а не двухъярусные конструкции, что гораздо удобней.

Я последовал его примеру. Расположился удобней с книгой.

Это оказалась неизвестная мне английская писательница Martina Cole, с детективной историей «The Ladykiller». События происходили в Восточном Лондоне, о котором я имел некоторое представление. Чтиво сразу увлекло меня. Мысленно поблагодарив своего соседа, я перенёсся в иное время и пространство вместе со странным героем — сексуальным шалуном George Markham. Меня никто и ничто не отвлекало. Разве что, приглашения на прогулки и на обед.

Когда нас открывали, я мог слышать и видеть, как мой сосед общается со своими подельщиками. Это был специфический уличный английский сленг, который я едва ли когда-нибудь смогу понимать. Мне удавалось улавливать лишь отдельные слова.

На следующий день меня, таки, переселили к Иварсу.

С соседом Клэйтоном мы расстались по-английски, как и встретились.

— Книгу можешь взять с собой. Это библиотечная. Я её уже прочёл. Приятного и тебе чтения! — пожелал он мне, не отрываясь от книги.

Камера, в которой сидел Иварс, окнами выходила в противоположную сторону. Поэтому, была более светлая, туда заглядывало солнце. Пока я раскладывал свои вещи, откуда-то донеслись странные звуки. Я приблизился к открытому окну и прислушался. Звучала волынка (bagpipes). Монотонно и тоскливо. Но эти звуки вполне гармонировали со старой, переполненной духами тюрьмой.

Я представил себе заключённого чудака, который притащил с собой в камеру волынку. И теперь он выдувает свою грусть с помощью этой штуки. Вероятно, духи толпами сходятся к нему на концерт.

— Что это? Кто-то на волынке наяривает?! — удивился я.

— Каждый божий день! — подтвердил Иварс.

— А у тебя, я вижу, — музыкальный центр, — заметил я.

— И СД есть, — рапортовал Иварс.

— А с кем ты здесь сидел до меня?

— Так ты его видел. Парень из России. Беженец. Его жена с ребёнком в Нью-Касле, а его хотели депортировать. Но жена с адвокатом вытащили его.

— А другой? Забыл его имя.

— Лев. Он из Украины. Просто нелегал. Ожидает депортации. Его держали в закрытом центре для нелегалов, но почему-то перевели сюда. Он сидит в конце нашего этажа в камере-каптёрке. Ведает хранением и распределением всяких хозяйственно-бытовых мелочей. Если понадобится мыло, моющее средство для посуды, туалетная бумага… обращайся к нему, — представили мне земляка.

— Не знаешь, откуда он именно из Украины?

— Говорит, из Львова, — пожал плечами Иварс.

— Не очень-то похож на львовского хлопа. И по-русски легко говорит, — заметил я.

— А с кем ему здесь по-украински говорить? Ты, кстати, тоже вовсе на украинца не похож.

— Так я и не украинец.

— Из Одессы же?

— Отчасти из Одессы. С юга Украины. Но я — русский.

— Главное, что мы можем с тобой спокойно общаться! — подвёл итог Иварс. А то, мне бы подселили какого-нибудь английского наркомана…

— Освоил бы английский язык.

— Мне сейчас не до английского! Голова другим занята, — вздохнул Иварс.

— Понимаю. Ожидание суда. Неопределённость.

— Точно. Ещё и какая неопределённость!

Я понял, что он хочет поговорить о том, что его сейчас беспокоит. Я занял своё спальное место, и хотел продолжить чтение книги. Но было очевидно, что Иварс хотел что-то рассказать мне.

— А ты откуда? — уклонялся я от серьёзного разговора.

— Из Латвии. Резекне. А здесь был — в Саутхэмптоне.

— Rezekne? Это название болезни или медикамента? — пошутил я.

— Нет, это название города, — серьёзно пояснил он. Ты тоже в Саутхэмптоне жил? — вернулся Иварс в Англию.

— В основном — там. А ты, в каком районе жил? — поинтересовался я.

— St. Mary's street.

— Я там часто бывал. Ходил в колледж. Но тебя не встречал.

— Я там не очень долго прожил. И фактически, только ночевал. С утра уезжал на работу, а вечером — возвращался.

— Много и тяжело работал. И за это тебя арестовали. Будут судить?

— Да уж. Много работали. А в выходной день отдохнули, выпили… И я, нечаянно, убил своего земляка. За это меня и будут судить, — тяжело вздохнул Иварс.

— Ты серьёзно?! — не поверил я услышанному.

— Мне сейчас не до шуток. Он был не только моим земляком. Мы жили в соседних домах. Его родителя знали меня.

— Я надеюсь, ты неумышленно это сделал?

— Конечно, неумышленно! Всё произошло глупо и быстро. Вместе, в компании земляков сидели, выпивали. Затем я прилёг. Устал, захотелось спать. А он музыку на всю громкость врубил. Я просил его сделать тише. Он не реагировал. Тогда я встал и сделал звук тише. Только я обратно лёг, он снова добавил звук до максимума. Ещё и высказал в мой адрес недовольство. Тогда я попытался совсем выключить магнитофон, но он подскочил, стал отталкивать меня. Возникла борьба, затем, и взаимная злость. Он хорошенько дал мне в глаз, у меня в голове перемкнуло. Начали махаться уже по-настоящему. Со звоном в ушах и с искрами в глазах, мы обменялись несколькими кулачными ударами. И он сник. Я его оставил. Выключил магнитофон и ушёл в ванную умываться. Один глаз у меня был крепко подбит, заплыл, и почти не видел. Разбитая губа — кровоточила. Какое-то время я провозился в ванной. Слышу, меня зовут приятели. Выхожу из ванной, а они говорят; — глянь-ка на него, что-то он неважно выглядит. Может, скорую вызвать?

Посмотрели. Лежит он на своём месте. Как будто спит. Особых повреждений на лице не видно. Позвали его. А он едва реагирует. Решили, что алкоголь подействовал, вырубился. А спустя несколько минут, заметили, что у него лицо синеет. И на вопросы не реагирует. Поняли, что он едва ли в сознании. Вызвали скорую помощь. Когда те приехали, он дышал, но был без сознания, и лицо посерело. Врачи взглянули на него, и быстро увезли в больницу.

А вскоре, к нам явилась полиция. Всех собрали и увезли в участок допрашивать. Там я и узнал, что он скончался. Меня закрыли.